— Разве ты не знаешь, насколько сногсшибательна? Посмотри на меня, — его пальцы касаются моего подбородка, поднимая лицо, чтобы посмотреть в глаза. — Ты великолепна. Хватит прятаться.

Я хватаюсь за его руки, когда холодные ладони прижимаются к моему лицу, и замираю от уверенности в его словах.

Я киваю, практически тая внутри от эмоций, сияющих в его глазах. Как я могу нервничать, когда этот мужчина меня абсолютно обожает?

— Хорошо. Больше никаких пряток.

— Хорошо, — он берет меня за руку и выводит на середину зала.

Мы танцуем в бальном зале, заставляя людей расступаться. Песня меняется почти как по волшебству, сладкая, нежная мелодия превращается в медленный танец. Моя голова у него на груди, он не дышит.

— Теперь понятно, почему я думала, что ты умер тем утром, — говорю я, хихикая, когда он хмыкает. — Бал действительно прекрасен. Ты проделал потрясающую работу за такой короткий промежуток времени.

— Я так понимаю, это означает, что ты наслаждаешься своей вечеринкой?

— Это не моя вечеринка, — парирую я, пожимая плечами.

Он отстраняется и, приподняв бровь, смотрит на меня.

— О, но это так. Никого из этих людей не было бы здесь, если бы не ты, так что уверяю, это твоя вечеринка. Иначе я бы никогда этого не допустил, — говорит он, глядя на гостей с явным презрением.

Его сердитое лицо снова заставляет меня хихикать.

— Но Дойл сказал, что это было нужно тебе?

Он откидывает меня назад, сгибая в талии. Разрез на ноге поднимается от движения, заставляя меня ахнуть, когда его глаза снова начинают светиться красным.

Он отмахивается.

— Да, но мне плевать на отель. Всегда было плевать.

Мое лицо вытягивается.

— Что? Правда? Но я думала, это все твоя идея.

Он пожимает плечами, обнимает меня за талию, притягивая ближе, и я чувствую, как кончики его пальцев танцуют прямо над моей задницей. Его нос морщится, когда взгляд опускается на мою грудь, прижатую к его, и что-то растет в моем животе.

Дрожь пробегает по его подбородку.

— Пойдем. Пришло время поговорить. Если только тебе не нужно больше контента? — спрашивает он, но его глаза полны тепла и обещания. Очевидно, что он больше не хочет просто разговаривать.

Я оглядываюсь на танцующие пары, наслаждающиеся друг другом, и обвиваю руками его шею сзади.

— Думаю, я хочу делать все, что хочешь ты.

Он откидывает голову назад, смеясь, и от этого опьяняющего звука я словно лишаюсь дара речи.

— Дорогая, боюсь, это испортит тебе праздник, — он наклоняется и шепчет мне на ухо. — Потому что, если бы я делал все, что хотел, твои ноги были бы направлены к звездам, а я был бы внутри, заставляя тебя выкрикивать мое имя.

Я разеваю рот, в животе зарождается трепетное чувство.

Я определенно хочу этого.

Я позволяю ему взять меня за руку и мягко провести нас сквозь толпу, в отличие от истерично бегущего Джорджа.

Он тянет меня к большим двойным дверям и останавливается прямо за ними.

— Последний шанс остаться здесь, прежде чем я украду тебя на ночь, — говорит он с усмешкой. — Я все еще не могу понять, что тебе так нравится в Интернете, ведь, кажется, единственное, что он создает — это драмы и бессмысленные дискуссии.

Я хихикаю, в последний раз оглядываясь назад.

— Как давно ты в Интернете?

Он улыбается, и на его щеках появляются ямочки, отчего трепет в животе превращается в порхание бабочек.

— Как долго ты здесь? — его карие глаза сверкают.

Я не могу скрыть своего недоверия.

— Ты шутишь.

— Нет, — говорит он, хватая мой белый плащ со спинки стула, когда, наконец, выводит меня из зала. — Я даже не спал уже долгое время. До тебя.

До меня? Почему это заставляет сердце биться чаще?



ВЛАД

— Я была так слепа, все эти зеркала, — говорит она, замечая отсутствие моего отражения.

Она качает головой, льняные волосы снова блестят на белом плаще. Это платье слишком отвлекает, а мне нужно сохранять самообладание для нашего разговора. Я знаю, что у нее есть вопросы, и хочу ответить на них, не желая прижимать ее к каждой стене, как будто она картина.

— Я так и знала, что они не c Etsy.

Я улыбаюсь, когда ее рука сжимает мой локоть, пока мы идем в более уединенное место. С тех пор, как я упомянул о том, что хочу побыть наедине, ее сердцебиение не замедлилось, что может означать, что она напугана или взволнована. Я надеюсь на последнее, но не буду делать никаких предположений, когда дело касается ее. Я могу быть терпеливым.

— Тепло? — спрашиваю я, желая, чтобы ей было удобно.

Она бросает на меня косой взгляд и ухмыляется.

— Да, это безумие, учитывая, как мало материала в этом платье. Ты ведь ничего об этом не знаешь, правда?

Я улыбаюсь и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо.

— Позволь мне показать тебе галерею. Там мы сможем говорить свободно. Здесь слишком много ушей, — боюсь, что наши голоса будут отдаваться эхом.

— Хорошо, — тихо шепчет она в ответ. Когда мы идем по замку, ее плащ прижимается к моему, и я чувствую себя… умиротворенным. Ее присутствие дарит мне спокойствие и безмятежность, в которых я так нуждаюсь. Я готов на все ради этого существа, она околдовала меня.

Мы подходим к ступеням парадной лестницы, и она поднимает голову.

— Тебе действительно стоит подумать о том, чтобы установить лифт.

Мои глаза на мгновение вспыхивают красным, и я проверяю окружающее пространство, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы стать свидетелем моих дальнейших действий.

Я не могу скрыть ухмылку, когда приподнимаю ее на несколько дюймов над землей с помощью телекинеза. Она испуганно визжит и поворачивается ко мне, размахивая руками.

— Кому нужен лифт?

Посмеиваясь, я беру ее за руку и спокойно веду вверх по ступенькам, пока она парит, расширив глаза в панике.

— Это безумие, — ее голос звучит пронзительно, и это вызывает у меня желание показать ей больше.

— Какой твой любимый фильм Диснея?

— Что? — спрашивает она, явно застигнутая врасплох вопросом.

Я тяну ее за собой, пока она парит над ступеньками, и стараюсь не смеяться над тем, как она смотрит на свои ноги, будто что-то может укусить ее в любой момент.

— Я немного почитал и понял, что любимые фильмы Диснея важны для представителей противоположного пола.

— О, ммм, хмм. Ну, думаю, придется сказать, что мой любимый — «Красавица и чудовище».

Я сцепляю руки за спиной, размышляя об этом.

— Что тебе в нем нравится?

Довольное выражение мелькает на ее лице, и она оглядывается.

— Замок.

Это удивляет меня, но все же подходит. Полагаю, что-то должно было привлечь ее сюда с самого начала.

Я делаю широкий жест свободной рукой.

— К счастью, у меня есть замок.

— Только один? — насмешливо говорит она, прижимая руку к груди.

— К сожалению, да, насколько мне известно. Вообще-то я и не думал проверять свои владения. Возможно, Дойл приобрел один или два на мое имя за эти годы.

— Боже мой, Дойл что, член твоего ковена⁷² или что-то в этом роде? — она шипит себе под нос, ее глаза расширены от шока.

— Нет, а почему ковен?

Она улыбается, когда я, наконец, ставлю ее на ноги на верхней площадке парадной лестницы.

— Возможно, я смотрела «Сумерки» слишком много раз. Это один из моих любимых фильмов.

— Сумерки?

— Да. Это фильм о… ну, ты знаешь, — говорит она, показывая на меня. — Но они блестят на солнце.

Как нелепо. Я бледнею от такой наглости.

— Блестящие вампиры? Куда катится этот мир?

— Неважно. Даже не думай об этом.

Я поднимаю ее руку и кладу ее на свою, согнутую в локте, пока мы идем по коридору.

— Ну, Дойлу нужно будет объяснить самому, кто он и что он такое, в свое время. В конце концов, это особая вещь — доверить человеку свою личность, — признаю я.