Она выгибает бровь и на мгновение поджимает губы. Я практически вижу, как крутятся колесики в ее голове.

— Хорошо, — шепчет она, касаясь губами моего пальца, и мое тело мгновенно наполняется счастьем.

Она будет моей. Моей невестой.

ОБРИ

— Что за жизнь? Я имею в виду, как это возможно? Ты знаешь, сколько раз я смотрела Брэма Стокера, а именно ты находишь Дракулу? Да ладно, подруга, — говорит Берни по телефону приглушенным голосом, пока ест.

Как только Влад оставил меня одну, я позвонила ей. Конечно, я позвонила! Он долбаный Дракула, и мне нужно с кем-то говорить, пока я не сошла с ума. Плюс, всякий раз, когда я обещаю не разглашать секрет, Бернадетт всегда является исключением. Она моя лучшая подруга и платоническая родственная душа. Она не в счет.

По возвращении в свою комнату я смотрю с дивана на застеленную постель, теребя оторвавшуюся нитку на розовой рубашке из найденного чемодана, в которую я переоделась.

— Берни, это серьезно, — я закрываю ладонью нижнюю часть телефона и рот, искренне не желая, чтобы кто-нибудь нас услышал, даже если я нахожусь в спальне за закрытыми дверями. Я потеряла наушники, но это меня не остановит. — Настоящий вампир.

После нескольких сообщений, в которых я пыталась объяснить, на каких американских горках сейчас катаюсь, при этом чувствуя себя как в огне, я сдалась и позвонила ей. Невозможно передать все это с помощью текстового сообщения. Вампиры реальны? Какого хрена?!

— Так, типа, он действительно тебя укусил? — спрашивает она с набитым ртом.

— Да. Я уже говорила тебе это, — шепчу я.

Она громко сглатывает.

— И ты не сфотографировала? Ты сошла с ума? Нам нужны доказательства.

Я иду в ванную, чтобы подойти к зеркалу и посмотреть на шею. Я делала это так много раз, что даже не могу сосчитать. Все время жду, что следы снова появятся.

— Нет, они исчезли к тому времени, как я вышла из его ванной.

— Или он морочит тебе голову, — я слышу недоверие в ее тоне.

Я уже думала об этом, но очевидно, что у мужика есть клыки. Я знаю, что я видела, и он даже признался мне в этом!

— Не думаю, — ворчу я, возвращаясь к дивану.

— Если это правда, то почему он не сделал этого раньше?

Ладно, в чем-то она права. У него было достаточно времени, чтобы укусить меня, но он сделал это только сейчас и всего один раз. После этого он также сказал, что мы поговорим об этом позже, и он ответит на все мои вопросы. Я просто не представляла, сколько вопросов у меня возникнет в течение следующего часа.

— Когда я сказала, что он может укусить меня, я не это имела в виду. Я просто подумала, что он имел в виду любовный укус или что-то в этом роде, понимаешь? Мужчины бывают странные.

— Подтверждаю, но мне нравится. И, если он вампир, не могу поверить, что я это говорю, то все сходится. Я имею в виду, не похоже, что он может с этим что-то поделать, верно? Что, если ты буквально его единственный источник пищи? — говорит она.

Мысль о том, что он кусает кого-то другого, вызывает во мне приступ ярости.

— Черт возьми, лучше бы я была единственным источником пищи, — мои глаза расширяются. — О боже, что, если он кусал других гостей?

Берни разражается смехом.

— Что?

Я убью его.

Этот вопрос заставляет сучку смеяться еще сильнее.

Я поднимаюсь на ноги и расхаживаю, не в силах усидеть на месте.

— Клянусь богом, Бернадетт, я убью его.

Он мой.

Она фыркает в трубку.

— Что ты собираешься делать теперь? Убить вампира? Ты вообще слышишь себя сейчас? — ее хихиканье становится громче. — Должна ли я отправить тебе деревянный кол?

В ее словах есть смысл.

— Он сказал, что хочет поговорить.

— Так поговори с ним! Что ты все-таки собираешься делать, а? Ты правда останешься еще на неделю? — клянусь, звучит так, будто она мне не верит и просто потакает. Что ж, в ее защиту могу сказать, что я, наверное, кажусь сумасшедшей, но я ценю, что она не звонит в психиатрическую больницу.

Я вскидываю руки в приступе разочарования.

— Я не знаю, что делать.

Она тяжело дышит, и ее компьютерное кресло скрипит, когда она двигается.

— Ладно, вот в чем дело. Я знаю, что бы я сделала, и это не было бы собиранием чемоданов, чтобы вернуться домой.

— Знаешь, ты действительно хорошо это воспринимаешь, — говорю я и жду, но несколько секунд она не отвечает. — Берни? — она стучит по клавиатуре как сумасшедшая, и я вздрагиваю. — Что ты делаешь?

— Убеждаюсь, что у тебя есть возможность выбраться из Румынии, если что-нибудь случится. Может быть, мы сможем перестраховаться и забронировать билет на обратный самолет на всякий случай.

У меня сводит живот, и я жалею, что не могу обнять ее. Умница.

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, сучка. Клянусь, если найдешь другого вампира, дай мне знать. Боже мой, ты думаешь, дворецкий тоже кровосос? Его фотография, которую ты мне прислала, кричала: «Я животное в постели». Я волонтер!⁶⁶

Я закатываю глаза.

— Ага. Я даже пока не уверена, что он именно вампир. Я просто знаю, что Влад укусил меня и сказал, что я в безопасности.

— Верно, но как же это мило. И, если серьезно, у меня высокие стандарты. Никаких оборотней или монстров. Вампиры определенно самые успешные и могущественные.

— Я никогда не расскажу Владу, что ты это сказала.

— Боже мой, это значит, что я действительно с ним встречусь? — она визжит, и мне приходится отодвинуть потрескивающий от перегруза динамик подальше от уха.

Раздается стук в дверь за мгновение до того, как она открывается.

— Привет, привет, дорогая!

Я замечаю седую шевелюру раньше, чем знакомую улыбку. Черт. Неужели я не могу улучить минутку, чтобы хорошенько взбеситься?

— Привет, Джордж, — говорю я, изо всех сил стараясь улыбнуться.

— Он знает о Владе? — шепчет Берни.

Я смотрю на него, когда он закрывает дверь и проходит вглубь моей спальни.

— Не знаю, — честно отвечаю я.

— Какого черта ты шепчешь? — спрашивает она.

— Откуда, черт возьми, мне знать? А почему ты шепчешь?

Теперь мы обе просто разговариваем шепотом по телефону.

— Сейчас неподходящее время? Влад упомянул, что тебе, возможно, понадобится помощь в подготовке, — говорит Джордж, улыбаясь.

Его прислал Влад? Я подозрительно прищуриваюсь.

— Нет, просто пытаюсь спросить подружку, какие туфли надеть к моему платью, — говорю я со смешком, зная, что Бернадетт предпочла бы что угодно, но не это, и прямо сейчас, скорее всего, желает мне смерти. Она совершенно не любит наряжаться, и у нее блог, посвященный пижамам и тому, как их следует носить на светском мероприятии. Не думаю, что она неправа, просто у нее могут быть свои пунктики.

— Я на громкой связи? — спрашивает она.

— Нет, — говорю я, поднимаясь на ноги.

— В таком случае, к черту туфли, ладно? Туфли — это всего лишь вещи, созданные для того, чтобы еще больше укрепить наше бесполезное существование. Я надеваю обувь, только если мне приходится выходить из дома, что, опять же, совершенно нелепо. Например, кому вообще нужно или должно быть нужно выходить из своего дома? — продолжает разглагольствовать она.

Я перестаю слушать, потому что уже много лет слышу разглагольствования на тему «почему люди не должны покидать свои дома ни по какой причине». Это был спор, в котором я невольно участвовала со второго класса средней школы. Сказать, что это закончилось, было бы преуменьшением.

— Да, я в курсе, — говорю я, намекая тоном на то, как сильно я закатываю глаза. — Уже лет двадцать как в курсе.

— Ну, так и должно быть. Ношение пижамы, когда ты сидишь за столом, не имеет значения. Почему нас все время заставляют носить неудобную одежду?

— Берни, мне придется прервать разговор. Думаю, Джордж пришел бы в ужас, если бы я предложила надеть пижамы сегодня вечером. — Я подмигиваю Джорджу, который ведет себя так, словно упадет в обморок, если я осмелюсь выйти из комнаты в ночном наряде.