Ирония в том, что я бы оторвал себе руку, чтобы не причинить ей боль, и все же мои инстинкты таковы: кусать, впиваться в ее плоть и питаться. Красный вспыхивает в моем сознании, даже когда исчезает из радужек глаз, и, наконец, мои клыки втягиваются. Она дорога мне, я нуждаюсь в ней.

Разум затуманивается, и я протягиваю руку.

— Иди сюда.

Она отступает, качая головой и прикрывая грудь от моего взгляда.

— Не-а-а. Я зашла сюда только проверить, как ты.

— Не оставляй меня.

Она прикусывает губу, но, к счастью, не уходит. Я жду и позволяю ей увидеть желание в моих глазах, единственную часть себя, которую могу раскрыть. Я поглаживаю член, и ее рот приоткрывается, сопровождаемый легким вздохом, что звучит медом для моих ушей. Она не отводит взгляда. Наши тела взывают друг к другу.

Я делаю глубокий вдох, и мои яйца сжимаются, когда я накачиваю член вверх и вниз, постанывая, затем смотрю прямо в ее широко раскрытые голубые глаза.

— Ты хочешь этого? — я глажу еще сильнее, показывая, что он создан только для нее, и так будет вечно.

Ее взгляд горит и полон похоти, но она выгибает бровь, глядя мне прямо в глаза.

— Предполагается, что вы больны, сэр.

— О да, я болен. И я так страдаю, — говорю я, делая шаг к стеклу, чтобы открыть дверь, и она отступает.

Мои глаза закрываются, а уголки рта приподнимаются, когда я отступаю, устраиваясь на гладкой деревянной скамейке у стены душевой. Я широко расставляю ноги, заставляя ее наблюдать. Взгляд Обри опускается на мой член, и я сжимаю губы в жесткую линию. Каждая молекула во мне хочет поглотить ее.

— Обри, ты хочешь меня? — пожалуйста, ради всего святого, скажи «да».

Она, кажется, вздрагивает от моего вопроса и быстро моргает.

— Я, мм, да. Я хочу, — ее голос становится хриплым и низким.

— Иди сюда, — прошу я во второй раз.

Босые ноги шаркают по мокрой душевой кабинке, щеки заливает румянец, когда взгляд прикован к моим ногам. Она останавливается, перед струей воды.

Я тяжело втягиваю воздух через ноздри, внутренне постанывая от ее мягкого, сладкого запаха.

— Сними рубашку.

Ее сердцебиение учащается, и появляются те крошечные безобидные зубки, что слегка прикусывают край губы, но она делает, как я говорю. Тонкий голубой лифчик, который никак не скрывает ее сочных сосков, удерживает прекрасную грудь на месте. Я сглатываю, глядя на выпуклость ее бедер под облегающими джинсами. От этих изгибов мне хочется плакать.

Мой член дергается при одном только виде того, как она расстегивает лифчик, и я встаю, желая быть ближе к этой красоте. Подойдя к ней, я сжимаю член в кулаке, глядя ей в глаза, пригвождая ее своим взглядом. Я опускаюсь перед ней на колени. Они упираются в мраморный пол, когда я касаюсь губами ее живота, а теплые руки перебирают мои волосы, когда я начинаю снимать с нее джинсы.

Она задыхается, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее киску, обтянутую трусиками, а затем снимаю и их, оставляя ее полностью обнаженной.

Я целую одно бедро, протягиваю руку, чтобы обхватить ее чувственную попку, сжимая внутреннюю часть бедер.

— Мне снилось, как ты трахаешь меня, — шепчу я, вспоминая, какими яркими были сны о ней, когда я наконец смог уйти в мир Морфея.

Ее сердце замирает, дыхание прерывистое, и я поднимаюсь на ноги. Глядя в ее чудесные голубые глаза, адское желание захлестывает меня.

Я мог бы кончить прямо сейчас только от того, что мое тело так живо вызывает ее в памяти. От образа того, как она сосет мой член своей пиздой, у меня перехватывает дыхание.

— Ты снишься мне, когда я сплю, я жажду тебя, когда бодрствую, — я отступаю, обводя ее взглядом, и стону, сжимая кулаки по бокам. — Позволь мне овладеть тобой.

— Тогда возьми меня, — выдыхает она, ее тело горит от желания.

Я подхватываю Обри на руки, отступаю к душевой скамейке и сажаю ее к себе на колени. Я сажаю ее спиной к себе, чтобы она не могла видеть моего лица и, что более важно, проклятого рта. Кажется, прямо сейчас я не могу контролировать клыки, они пульсируют, умоляя меня прокусить ее нежную кожу.

Это все, что я могу сделать, чтобы не трахнуть ее, как какой-нибудь конюх. Мои пальцы хотят впиться в ее мягкие, сочные бедра и разрушить ее тело так же, как она разрушила мои чувства.

— Ты действительно станешь моей смертью, — шепчу я ей на ухо, покончив с попытками сдержать клыки.

Они выскальзывают из десен, и я хочу вздохнуть с облегчением, не боясь, что она увидит их, сидя лицом вперед у меня на коленях. Она всхлипывает, и ее сладкая плоть согревается под горячими струями душа. Я прикасаюсь клыками к ее горлу, и она испускает громкий вздох, заставляя мой член напряженно пульсировать.

Я обхватываю ее шею, и пульс Обри трепещет под моей ладонью. Он учащается, когда я обхватываю ее полную грудь другой рукой и потираю сосок, а затем щипаю его, чтобы добавить остроты. Она издает хриплый крик, запрокидывая голову мне на плечо.

— Так великолепно, — стону я в ее кожу. Прикосновение к ней, кажется, утоляет худшую из моих потребностей, ее крики — маленькая награда за терпение.

— Пожалуйста, Влад.

— Ммм, пожалуйста, что? — мне просто нужно услышать, что она хочет меня.

Я прижимаю ее к себе одной рукой, а тыльной стороной пальцев провожу по ее телу, останавливаясь в изгибе бедра в дюйме (прим. 3 см) от того места, где, как я знаю, она хочет меня. Я останавливаюсь, и она извивается на коленях, пытаясь заставить меня подчиниться. О, как я хочу этого человека, любым способом.

— Прикоснись ко мне, — ее голос мягкий, нуждающийся.

Я мрачно усмехаюсь.

— Но если я прикоснусь к тебе, — мои пальцы скользят по ее складочкам. — Я захочу укусить тебя, — говорю я рядом с ухом, царапая краем зубов мягкую плоть мочки, затем целую ее.

— Да, — она понятия не имеет, на что соглашается.

Я хмурюсь и вздрагиваю, когда сожаление и тоска овладевают моим существом. Покусывая ее за ухо, я признаюсь.

— Если я укушу тебя, любовь моя, я не смогу остановиться.

— О боже.

Волосы на затылке встают дыбом, а глаза наливаются кровью. Я просовываю пальцы внутрь нее, нащупывая то маленькое местечко, от которого ее тело дрожит, а разум превращается в кашу.

— Черт, эта киска такая тугая. Такая влажная.

Звуки, которые она издает, когда я играю с ее киской — музыка для моих ушей.

Она стонет, когда я сжимаю и перекатываю ее сосок и медленно погружаю в нее пальцы. Она самозабвенно скачет на них, ее бедра вздымаются, и я хочу трахать ее до бесчувствия. Моя хватка становится крепче от потребности брать ее снова и снова, пока она не изменится навсегда и не станет моей.

Ее пышные бедра начинают трястись, и она обнажает шею для меня, впиваясь ногтями в мое предплечье.

— О, черт, да! Пожалуйста. Укуси меня. Сейчас же.

Я не могу больше терпеть. От этой мольбы голова идет кругом, и я глупо поднимаю ее на ноги.

К черту. Быстрее, чем она может осознать, я поворачиваю ее в своих объятиях и одним толчком насаживаю ее тугую киску на свой член. Она вскрикивает, и в следующее мгновение я с приглушенным стоном вонзаю свои клыки в ее мягкую шею. Ее теплая кожа плотно облегает их, и это давление ослабляет тоску, которую я испытывал. Глаза закатываются, когда я впиваюсь в нее, звуки, которые она издает в ответ, полны удовольствия. Ее кровь — нирвана у меня во рту, и вкусовые рецепторы взрываются от чистой эйфории. Мое тело вибрирует в экстазе.

Прошло так много времени с тех пор, как я пил прямо из вены. Я сказал себе, что больше никогда этого не сделаю, но почему-то с Обри это кажется таким чертовски правильным. Ее ногти впиваются в мою спину, и боль только заставляет меня еще глубже впиваться в нее с жадной потребностью. Ее ноги сжимаются на мне каждый раз, когда я толкаюсь, сильнее насаживая Обри на свой член, ее тело сжимает меня, как тиски.