Я не знаю, какого черта залипаю на его стучащей по столу руке. Ну очень вовремя, Гергердт.

– Это делается не так.

– Что?

– То, что ты делаешь рукой, – капец! У меня что на лице написано, что я мастурбировала, представляя его?

– Что я делаю рукой, вас не касается.

– С помощью некоторых приспособлений, процесс будет идти легче. А то пальцы и ладонь сотрешь.

– С помощью вазелина и вибратора? – я действительно сказала это вслух?!

– Достаточно простых ножниц.

– Стесняюсь спросить, и куда мне пихать эти ножницы?

– Пихать? Почему мне кажется, что мы говорим с тобой о разных вещах? – да тут не надо быть гадалкой, чтобы понять – он потешается надо мной. И зачем-то обходит стол и становится сбоку от меня.

Берет мою руку в свою и проводит пальцем по ребру моей ладони.

– Когда ты фиксируешь приклеенный лист, ты не только рискуешь испачкаться клеем, но и порезаться бумагой. Поэтому опытные медсестры подклеивают нужные листы в историю болезни, например, с помощью ножниц.

Достает из полки ножницы и вкладывает их в мою ладонь. Зачем-то снова обхватывает своей рукой мою и проводит кольцами ножниц по приклеенному листу. Туда-сюда. И так повторяет трижды. Что он творит и почему у меня такое чувство, что меня поимели? Нет, не так. Продолжают иметь.

– А еще можно взять кусок ненужной бумаги и провести им, если нет ножниц.

– Спасибо за совет, Сергей Александрович.

– Пожалуйста, Эля, – какого черта моя рука до сих пор в его руке?

– Может, вы уберете свою руку? – перевожу на него взгляд. Дежавю. Чувство такое, что я сейчас в своем сне и пялюсь также близко на его глаза. – Она у вас потная.

– А мне показалось, что это ты повлажнела, – усмехнувшись, произносит Потапов, наконец отпуская мою руку.

Сука! Это как все понимать? Провожаю взглядом этого засранца, а самой хочется всадить себе эти долбаные ножницы в руку, чтобы наконец-то очнуться от непрошенного дурмана.

Благо, когда пятая точка в мыле, непрошенные мысли посещают все реже. Ума не приложу, как все можно успеть одной. У меня уже отваливаются ноги, хотя прошло всего несколько часов. И вроде неловко делать замечание девице, которая мне все показывает и рассказывает, но желание дать ей волшебного пенделя, чтобы перестала просиживать пятую точку и занялась своей работой, никуда не деть.

– Катя, а ты какого хрена на нее все скидываешь? – ох ты ж Боже мой. Спаситель нашелся.

– Ну как какого…а как она будет потом сама на дежурстве?

– За деньги она здесь будет. А пока на бесплатных началах, подними свою задницу и прокапай новую бабку, – грубо кидает на стол бумагу с назначениями и тут же переводит на меня взгляд. – Пойдем.

– Куда?

– Сношать тебя буду.

– У меня не безопасные дни. Мне нельзя сношаться.

– Рот на замок и иди за мной.

А я ведь и вправду думала, что будет сношать мне мозг, но нет. Потапов ведет меня в ОРИТ. Не самое лучшее место, когда вокруг тебя лежат полутрупы. Но не все. Не знаю, где он их откапывает, но это уже вторая женщина аля мечта всех студентов. Благо, в сознании. Стандартного опроса не получается, но он и не требуется. Ненормально радоваться диагнозу людей, но где еще такое увидишь? В частной клинике, увы, нет.

Но мой язык, увы, мой враг. Не могу заставить себя сказать спасибо за интересного пациента. Хоть и понимаю, что Потапов не обязан был мне его показывать и тратить свое время, но поблагодарить не могу. Как только вспоминаю эту гребаную справку, хочется ударить ему меж глаз.

И у меня все же получится выплеснуть на него свою обиду. Два чертовых раза я не могу поймать его лично, хотя знаю, что именно он курит в отделении. Там, где не положено! И всякий раз этот гад на мои просьбы не курить, делает вид, что это не он, повторяя «не пойман – не вор». Бог любит троицу.

Со стороны я наверняка смахиваю на сумасшедшую, когда фактически врываюсь в помещение с телефоном в руках. Ну, попляшешь ты у меня теперь. Не такой я реакции ожидала. Как курил, так и курит, только вдобавок улыбается. И совершенно точно намеренно выпускает струю дыма в мою сторону. Ну хоть открыл окно, козел, и на том спасибо. Выключаю камеру и убираю телефон в халат.

– Я же просила вас не курить. У меня аллергия на сигаретный дым.

– Нет, рыбка моя. У тебя нет аллергии на сигаретный дым. Максимум, он тебе не приятен. Ты была в отделении уже три раза почти допоздна и здесь курили как минимум четверо врачей, включая заведующую. Так уж принято, что это курилка и ни один врач не будет бегать на улицу, чтобы покурить. Суровые жизненные реалии. Но ты никому не делала замечание. Может, потому что скумекала, что тебе за это прилетит. Но тебе просто жизненно необходимо задеть именно меня.

– А вам меня.

– А мне тебя, – невозмутимо произносит аномальный и тут же тушит сигарету о пепельницу. Бессилие. Да, я испытываю именно это. От того, что чувствую себя маленькой капризной девочкой, неспособной справиться со своими эмоциями.

– Я покажу это видео главврачу. Или выложу в сеть, если еще раз увижу вас с сигаретой в неположенном месте.

– Мне уже стоит бояться? – насмешливо произносит Потапов, делая шаги по направлению ко мне.

– Ну, напрячься точно. Я вот тоже от некоторых не ожидала такой подставы, как отсутствие подтверждения моей болезни и напряглась.

– Ну ты особо пока не напряглась. Еще справку полноценно не отработала у Руслана. Гнезда на год вперед придется печь. Ты лучше потрави его сразу своим фирменным пловом. Тогда и отрабатывать не придется в полной мере, – жаль, что на мне кеды. Проломила бы ему каблуком висок.

Или сломаю руку. Какого черта он тянет свои клешни в мои волосы и касается их.

– Тополиный пух.

***

Из отделения я фактически вылетаю. И нет, я не намерена еще прощаться с транспортной девственностью. Беру такси и без пробок благополучно добираюсь до дома. Можно по пальцам пересчитать сколько раз я была в клубах. Мне это неинтересно. Но сейчас мне хочется напиться. А пить в одиночестве – так себе затея.

Возможно, опрометчиво надевать короткое платье в клуб, особенно, где тебя хочет оприходовать блондинчик. Но что-то мне подсказывает, что он и пальцем меня не тронет без моего согласия.

Поправляю распущенные волосы, приподнимая их у корней и наношу каплю легких духов.

В клубе я появляюсь в девять вечера. И стоит мне только оказаться за столиком незнакомых мужиков, как пятая точка напрягается по самое не могу. К счастью, когда приходят пару девиц, облегченно выдыхаю.

Первый коктейль заходит на ура. Второй еще лучше. Третий делает меня невероятно счастливой. А уж, когда начинает играть знакомая песня, я тут же ретируюсь из-за стола и иду танцевать.

И танцую как в последний раз, как будто рядом нет сотни людей. Делаю перерыв и выпиваю очередной коктейль, салютую издалека Руслану. Нет, дорогой, тебе не светит. И не надейся. Справку дал и свободен как сопля в полете. Кружусь в очередном танце и замираю от того, что, в буквальном смысле слова, у меня начинает гореть кожа. И нет, это не аллергическая реакция на алкоголь. Это реакция на смотрящего на меня Потапова. Изыди! Зажмуриваю глаза и продолжаю танцевать как ни в чем не бывало, в надежде на то, что эта нечисть рассосется. Открываю глаза и нет, не рассосалась. Стоит в нескольких сантиметрах от меня.

Стоит и продолжает на меня пялиться, прожигая во мне дыру. Только сейчас замечаю, что на нем непривычная для него одежда. Светлые джинсы, белая футболка и, накинутая поверх нее, расстёгнутая рубашка в клетку. Выглядит… моложаво. Не знала бы, сказала, что мой ровесник. На тридцатку гад совсем не выглядит. Особенно сейчас, когда он гладко выбрит. Ему идет. Ну давай, Эля, поплыви и вправду от него.

– Чего уставился?

– Обеспокоен. Думаю, что за хворь у тебя неясного генеза. У меня кот, когда блюет, такие же движения туловищем делает, – ну вот зачем я ввязываюсь в это, а он подыгрывает?!