Рядом совершенно точно начинают орать люди, вполне возможно снимают нас на камеру, а мы продолжаем махать кулаками. Девка смазливого так яростно орет, что малость напрягает. Особенно, когда бросается в воду за своим парнем и пытается меня от него отодрать. Кажется, сегодня я полысею.

– А ну слезь с него! – слышу позади голос Эли, которая аналогично прыгнула в воду.

Теперь уже драка продолжается со стороны прекрасного пола. И это нас отрезвляет.

***

Ненормально ржать в ситуации, когда горит морда и явно останутся гематомы. Но смех рвется наружу сам собой. Особенно кажется забавным то, как Эля рассматривает мою физиономию.

– Ты ненормальный, Потапов. Зачем ты ударил его веслом. Я видела.

– Это вышло случайно.

– Да ладно?!

– Я просто хотел, чтобы этот пиздун заткнулся.

– Супер. А теперь к нам едут менты.

– Ну посмотри, как романтично. Все, как ты хотела.

– Дурак.

– Я не желаю встречаться с ментами. Валим отсюда, Эль, – беру ее за руку и дергаю на себя.

– Так нельзя. Давай их дождемся.

– Похрен. Поехали выбирать комод.

– Сейчас восемь вечера и у тебя расквашено лицо, какой к черту комод?

– Любой. Только не розовый.

– Ты ненормальный, Потапов.

Глава 39

Морда, морда, приходи уже в норму. Сколько бы ни крутился перед зеркалом, редкостной красоты дебил не исчезает. Это ж надо до такого докатиться. И забыть бы забыл об этом позоре, если бы до сих пор не украшающие лицо отметины. Это фиаско.

Представляю, как будет ржать Даня, когда узнает об этом случае. А то, что узнает – к гадалке не ходи. Версия для работы – попал в аварию, здесь не подойдет. Эля так точно выдаст. Троллинг у нее в крови. Если быть точнее, у нас. Была бы моя воля, придумал бы несуществующую болезнь, дабы никуда не идти. Но не явиться в день рождения брата без реальной причины совсем не комильфо.

– Красавчик, – перевожу взгляд со своего отражения в зеркале на Элю. Стоит и лыбится. – Кстати, желтый тебе не к лицу, – тянет ко мне руку и проводит пальцами по скуле. – А может, мне надеть платьишко жёлтого цвета, чтобы быть с тобой в одной цветовой гамме? – вот же зараза малолетняя.

– А может, тебе ставить все твои приблуды в одно место? Например, слева твое, справа мое, как изначально было обговорено, а не занимать всю полку? – демонстративно сдвигаю ее банки в одну сторону. И так все равно не лучше. Потому что их много! – Или, может быть, класть свои заколки на одно место, а не отставлять их везде, чтобы я потом не жрал твои волосы вместе с едой? С таким успехом, у меня скоро образуется трихобезоар.

– Чаще всего он образуется у психически нездоровых людей, поедающих свои собственные волосы. А тебе попало в рот всего пару моих волос. Просто не ешь их. И не нуди. Тебе всего тридцать два года, а что будет через десять лет?

– Надеюсь, сорок два.

– Ладно, застегни мне уже платье.

Его бы снять к чертовой матери и оказаться в спальне, а не идти куда-либо. Со стороны может показаться, что у меня парализованы руки, ибо они совершенно не хотят застегивать молнию. Вместо этого пальцы блуждают по ее обнаженной спине. Закидываю, чего уж греха таить, красивую копну волос на бок, наклоняюсь и едва заметно прикасаюсь губами к ее шее.

– К черту встречу, – несу еле разборчивую речь, разворачивая Элю к себе.

– Это неприлично, – мычит мне в губы, закидывая руки на шею.

– Похрен, что-нибудь придумаю.

Удерживаю Элю за талию, она обвивает меня ногами и я выхожу из ванной с приятной ношей в руках. Но до спальни мы не доходим. Стопорюсь от жуткой вони. Да твою мать, снова курой накормила.

– Фу. И не стыдно вам, Сергей Александрович? Еще даже закорючку в ЗАГСе не поставили, а вы уже при мне испускаете газы, – еле сдерживаясь от смеха произносит Эля, как только я ставлю ее на пол.

– Иди убирай.

– Но это же твой кот.

– Но накормила его курицей до поноса ты.

– Чтобы он был ко мне благосклонен. Зараза никак не хочет меня любить.

– И? Корми, но убирай сама.

– Меня с детства тошнит от запаха поноса.

– Значит, не корми. Все просто.

– Окей. Но сейчас убери, пожалуйста.

– Нет. Это принципиально, Эля.

– Еще недавно ты говорил про мою гипотетическую беременность. Считай, что я беременна и наш новорождённый малыш обкакался. А там априори понос. Ну, меконий. Убери, пожалуйста, – есть еще в моей голове нетронутые участки этой заразой. Я стойко переношу не только ее взгляд на себе, но и произношу твердое:

– Дуй убирать.

– Какая жалость, я думала, ты окончательно пал под мои чары и у меня под каблуком.

– Умная женщина, даже если уверена в таком, не будет об этом распространяться вслух. И спойлер: нет, не пал.

– Не звезди. Ах, простите, сударь. Барышни не должны говорить такие слова. Ну если культурно, мужик, который бьет веслом другого мужика за то, что тот в прошлом целовал объект его влюбленности, ну прям сильно пал.

– Закрой варежку, а то муха залетит. И убирай.

– Да ну вас, Сергей Александрович.

***

Судя по тому, что из приглашенных мы с Элей, новая шлюшка Дани и еще пару общих знакомых, можно было смело придумывать отмазу, чтобы не идти в душный клуб.

– Где Алиса?

– Придумала, что заболела.

– Так можно было?

– Тебе? Конечно же, нет. Эля, – бесстыдно обводит ее похотливым взглядом. Совести нет и уже не появится. – Признаюсь, на каблуках и без скотча ты оху…оху…охунаикрасивейшая, – вот же клоун.

– Спасибо. Наш маленький презент, – протягивает подарочный пакет, и я малость напрягаюсь. Сто лет как мы не дарим другу подарки. Детство давно уже прошло.

– Открытки мне дарит разве что Алиса. Сразу видно, подарок выбирал не ты, Сереня. «С днем рождения. С возрастом приходят новые способности. Ты можешь смеяться, кашлять и мочиться одновременно», – да ты ж моя радость. – Эля, это восторг. Даже не знаю, что лучше – открытка или гель и шампунь для мужской брутальной жопы и яичек.

– Там еще коробка презервативов, – тут же добавляет Эля, демонстрируя улыбку сидящей за столом компании.

– Да чтоб я без тебя делал.

Судя по всему, только бы и ржал. Причем, если о моей побитой роже поведала Эля перед тем, как свинтить, чтобы поболтать с очередной знакомой со студенческой скамьи, об остальном какого-то хрена поведал я сам. Да так, что рот в пору скотчем заклеивать.

– Вот умора. И как тебя не прикопали под сломанным кустом роз?

– Согласно Элиным словам: как удобрение я так себе. Слишком говнистое. Наверное, поэтому. Ну, если без шуток, там очень даже нормальные родители.

– Ну и как ходить под каблуком? Даже я такой чести еще не удостоился.

– Мне это не грозит, – отпиваю глоток виски, устремляя взгляд на Элю. Подружек нет, а трещит с очередной шалавистой по виду девкой только так. И ладно бы девица была одна, так нет же, в компании с двумя парнями. Это что, очередная попытка вызвать во мне ревность? Еще с прошлого раза рода не отошла.

– Ты хотел сказать, пока не грозит, – перевожу взгляд на Даню. – Комод-то хоть не розовый?

– Бежевый.

– Ну, окей. Как только увижу в твоей квартире розовые вещи, сразу пойму, что ты под каблуком.

– Не дождешься.

– Ну давай колись, что самое сложное?

– Честно? – кивает. – Помимо стойкого нежелания признаваться самому себе, что эта зараза занимает все мои мысли и прочно засела во всех жизненно-важных органах, ее БДСМ игры с картошкой.

– Это как?

– А вот так. Она ее насилует.

– Не понял. Что за БДСМ игры с картошкой? Кто куда и кому ее сует, прости Господи? Я о таком не слышал.

– Когда ж ты уже повзрослеешь? Она чистит картошку так, что срезает на хрен больше половины. Была картошка, а осталась горошина. Я не могу на это смотреть. Уже и так, и сяк намекаю на овощечистку, а она «мне нравится ножом». Ножом, блин, мне по сердцу.