– Двадцать четыре, – ответил Игнат и, вспомнив о скором праздновании дня рождения, поспешно добавил, – Полных.

– Хочешь казаться более взрослым? У многих такое бывает. Ничего страшного, – слегка усмехнулся наставник.

– Игнат! – услышал парень девичий голос. Что-то внутри его слегка дрогнуло от того, что Инара назвала его по имени. Он не смог полностью сдержать улыбку: уголки его губ слегка приподнялись.

– Что? – спросил он у девушки.

– Хочу говорить! Язык. Нравится, – Инара слегка волновалась. Хотя, на самом деле, её очень беспокоила реакция Игната. Она боялась, что он совсем не ответит, не поймёт или ответит как-то непонятно. Но ей очень хотелось сейчас говорить на своём родном языке. С Софроном было бы не так интересно, да и по его виду девушке было понятно, что мужчина не настроен на разговоры. От этого волнения девушке было сложно формулировать красивые предложения. Или хотя бы просто предложения. Поэтому сейчас она говорила ломаными фразами.

– Хорошо. О чём ты хочешь поговорить? – спросил Игнат. Хотя ему и не было понятным желание девушки. Она ведь знает не только русский язык. Почему тогда хочет сейчас говорить на нём? Для языкового опыта? Но юноше нравилось слушать голос девушки, поэтому он очень обрадовался её инициативе.

– Расскажи про Россию? – попросила Инара. Вполне понятное желание для человека, который практически не бывал в данной стране.

– Россия – очень большая страна. Что именно тебе рассказать?

– То, что ты хочешь. Мне нравится тебя слушать, – ответила она. Отчего-то на последней фразе сердце Инары забилось немного чаще. Да и Игната тоже.

– Я был лишь в некоторых городах этой страны. Все они похожи, но и очень разные. В Санкт-Петербурге прекраснейшая архитектура, в Казани, вообще, показана культура татар, Москва – очень суетоивый город, там всё постоянно движется и меняется. Самара… Я не знаю, что сказать о ней. Я с рождения живу в этом городе, наверное, просто слишком привык к тому, что меня постоянно окружало. Там… Волга, набережная очень большая. Обелиск славы, театры. Маме очень нравилось в театре оперы и балета. На безымянке где-то улица, куда во время Великой Отечественной приезжали эти… дипломаты. И там на домах есть таблички, на которых подписи на тех языках, какие посольства в тех домах останавливались. И люди везде разные. В России вообще живёт около ста тысяч национальностей. И у всех свои обычаи, культура. Даже язык у них у каждого свой, просто русский – государственный язык. Но у многих родной язык – это какой-нибудь татарский, башкирский, чувашский, марийский. Их очень много! Что ещё рассказать?

– Так мно-о-ого! – восхитилась девушка, – А… чем ты увлекаешься?

– Я работаю переводчиком. И экскурсоводом тоже, можно сказать. Хотя в унике учился на педагога. Мог в школу пойти работать, но всё-таки смог не пойти.

– Уник?

– Университет сокращённо.

– Разве работать в школе – это плохо?

– А что хорошего-то? Зарплата маленькая, работы много.

– Но ведь от учителей зависит будущее учеников, а от учеников – будущее города или даже страны, а от страны – мира всего. Получается же, что учителя управляют миром, разве не так?

– Не совсем. Учителям надо не только обучать учеников, какое ужасное предложение: сплошная тавтология, но и много бумажной работы. Точнее работы с компьютерами. А от этого зрение портится. А от зрения – осанка. Так и появляются ворчливые горбатые бабки в очках, с которыми ещё и родители и ученики постоянно спорят. И когда правы, и когда не правы.

– Это же не честно, – задумалась Инара и почесала своим ноготком кончик носа. Этот жест заставил Игната рассмеяться. Девушка с удивлением посмотрела юношу. Её глаза округлились и с каким-то… расскаянием? Так показалось парню. Посмотрела на Игната.

– Я сказала что-то неправильно? Какое-то не то слово? – она смотрела на недавнего знакомого такими же глазами, каким на юношу смотрел лишь щенок, просивший ласки хозяина после того, как тот вернулся после долгого пребывания в школе.

– Нет-нет, всё хорошо, – заверил Игнат, – Просто ты очень милая, – добавил он окончание фразы, которое добавлял часто при разговорах с девушками в подобных ситуациях. Девушка опустила голову, её щёки и кончики ушей немного покраснели, а на лице появилась действительно милая улыбка. Как же давно Игнат не видел такой искренней реакции на комплименты! Последнее время очень часто в ответ он слышал нечто похожее на "Я знаю", "Где накосячил", "Ясно", "Почему это? Вовсе нет!", ну или же просто "Спасибо", но ведь это совсем не та реакция, которая сейчас была у Инары. Эта девушка восхищала парня своей детской искренностью и наивностью. Хотя, наверное, она такая лишь потому, что её ещё никто не предавал, не делал больно. Даже наказания Софрона за поступки хотя и были жестоки по отношению к Инаре, но всегда приносили пользу ей же, по рассказам других юных хранителей.

– Эй, молодёжь! – окликнул их Софрон, идущий чуть впереди, – давайте-ка на ночь обустраиваться! Темнеет уже. Инара, у тебя есть с собой палатка или спальные мешки, котелок, удочки? – поинтересовался он у воспитанницы. Игнат мысленно покрутил пальцем у виска. У них на троих один только рюкзак, причём не такого уж и большого объёма. Инара слегка опустила взгляд и поковырялась носочком обуви в земле.

– Ну… да, – ответила она. Глаза Игната опустились.

– Так и знала! – покачал головой Софрон, – Что же именно?

– Э-э-э-э… Ну-у-у… Всё вышеперечисленное! – выпалила девушка последние два слова, после долго тянущихся гласных. Софрон усмехнулся.

– Доставай! Игнат, ставь палатку и иди за рыбой. Давайте мне котелок, я за водой, – раздал команды Софрон, взял посудину и затерялся среди деревьев. Там слышалась река. Наставник выбрал удачное место для ночлега: ровная полянка, речка недалеко, деревья прятали от ветра, но не закрывали солнца.

Девушка же, дождавшись того момента, как палатка будет стоять, заболела туда, повесила фонарик, разложила внутри три спальных мешка. Потом подумала, решила, что ночью будет достаточно тепло и спальники можно использовать в качестве матрасов и положила по вязаному пледу на каждый из них. Во-о-от! Теперь уютненько. Палатка не была большой, считалась трёхместной и в ней спокойно можно было спать и вчетвером. Но только спать, больше ничего. Всё остальное ведь легко можно делать и снаружи, ведь да? Да!

Игнат был в восторге от выданного ему инструмента для рыбалки, хотя и долго разбирался в его использовании. Он сразу же поймал одну достаточно большую рыбу. А потом долго сидел, дожидаясь клёва. Одной рыбы на троих ведь мало, да? Так решил Игнат, поэтому, слегка поёживаясь от вечерней прохлады продолжал сидеть. Ему повезло! Он смог вытащить из воды ещё одну крупную рыбину. Конечно, три было бы намного лучше, но и заболеть не хотелось. На поляне слегка потребовал костёр, Софрон предложил Игнату кружку с кипячёной водой, юноша с радостью её принял и отдал старшему свой улов.

– Я уж думал, что ничего не поймал, – одобрительно кивнул головой наставник и добавил, – Инара уснула уже. От вкусного запаха может и проснуться, – задумался Софрон, – готовить умеешь? – вновь повернулся он к Игнату.

– Рыбу? Не пробовал, – ответил юноша, наблюдая за тем, как на какое-то полотенце вываливаются рыбки потроха.

– Когда-нибудь надо начинать, – усмехнулся старший, кивком голову указывая на вторую рыбу.

– Детка! Деточка моя!

– Доченька! Какая же ты у нас умница! Ну же, идём к нам, зайка!

Инара стаяла на поляне, не понимая, откуда же идёт звук.

– Кто это? – тихо, почти шёпотом, спросила девушка у пустоты, но её голос обретёт всё пространство вокруг.

– Это мы, доченька, мы! Зоя, иди же сюда, наконец! – снова слышался голос.

– Кто? Я не вижу здесь никого, никакой Зои, – продолжая оглядываться по сторонам, отвечала Инара. Она не могла понять происходящего. Ведь она совершенно точно не Зоя, с самого рождения её звали Инарой! Софрон бы рассказал ей, если бы это было важно. Ведь так?