– Не хочешь, значит? – спокойно произнёс Софрон, вглядываясь в лицо юноши. Игнат ничего не ответил, лишь сжал губы немного сильнее. Разве это так необходимо? Хотелось с недовольством проговорить парню. Но он молчал. Молчал, потому что голос его, наверняка, дрожал бы при произнесении слов. Софрон кивнул и куда-то пошёл, оглянувшись на спутника спустя пять быстрых шагов. Игнату ничего не оставалось, как поспешить следом. Они зашли в какую-то тёмную комнату, чем-то похожую на кинотеатр.

– Присаживайся, – как-то грустно улыбнулся Софрон, – Мультики смотреть будем, – и не дожидаясь реакции Игната, наставник сел на траву, которая росла даже здесь. Парень повторил действия старшего спутника.

– Начнём с начала или с самого основного, зачем я тебя сюда привёл? Ясно, не ответишь… Ты хорошо знаешь историю своей страны? Хочешь, чтобы не такие уж давние события начали повторяться? Ладно… Давай-ка мы с тобой посмотрим на некоторых людей два года назад. Например, вот в этой стране, – тихо говорил Софрон, перебирая в воздухе какие-то знаки, появившиеся перед ним. Метрах в десяти от зрителей появился экран.

Игнат смотрел на незнакомые улицы, по которым ходили люди. Многие из них несли тела на простынях. На берегу какой-то крупной реки лежали люди, ещё живые, но готовящихся умирать. Повсюду был дым. Дым от костров. От костров, в которых жгли мёртвых людей. В костёр к некоторым мужчинам бросались и женщины, скорая заживо.

– Страна, где ещё сильны традиции. Здесь жизнь женщины без мужа – сплошное мучение, особенно в деревнях, – пояснил Софрон, – Индия. Пандемия, – как-то чрезмерно равнодушно добавил мужчина и щёлкнул пальцами.

Картина сменилась. Теперь виднелась какая-то семья, родители девочки, которая из-за опасности воздушной тревоги училась дистанционно, молились какой-то старой иконе в другой комнате.

– Их семья не была верующей. Думаю, ты сам понимаешь до каких событий, верно? Это граница Белгородской области. Думаю, события, происходившие в республиках Донбасса ты видел и сам, по новостям. Что же, это было повторение. А теперь смотри, что будет очень скоро. Смотри на то, что несёт за собой третий брат, – лицо Софрона стало очень серьёзным. Словно он показывал не то, что будет, а то, что видел лично. И уже не один раз.

– Купила? – с усталой улыбкой спросила мать у заходящей в квартиру дочки.

– Мама, я… Мамочка, прости меня, я не хотела… Оно само…

– Съела? – стараясь сдержать эмоции безысходности, спросила она у ребёнка. Дочка лишь судорожно закивала, захлёбываясь слезами, – Ну ничего, ничего страшного. И так проживёт, – успокаивала женщина ребёнка. Или себя?

– А как же братик, мамочка? – слёзы текли бесконечным потоком по щекам девочки, – мама, я… Он… Оно…

– Найдём, чем всех покормить, не плачь, моя девочка.

Картина на экране вновь меняется. Игнат видит девушку, держащую на руках своего ребёнка. Он ещё младенец. И громко плачет.

– Хватит реветь! Нет у меня молока! И еды тоже нет! – выкрикавает она. И в её голове появляется единственное решение. Из глаз начинают течь слёзы. А руки, бережно держащие младенца, начинают сжиматься. Ребёнок кричит ещё громче, но вскоре замолкает. Замолкает навсегда. Теперь от безысходности кричит девушка, она уже плохо понимает, что делает. Перед глазами давно видны тёмные пятна, а головокружение мучает её вторую неделю. Набрав в воду кастрюлю, она кладёт туда маленький трупик, не переставая выть. Ей хочется умереть. Но чувство голода сильнее. Она зажигает газ и ставит на плиту кастрюлю…

Картина снова меняется. Теперь здесь мальчишка лет двенадцати. Он достаёт свадебную картофелину и разрезает её ножом. Скоро придут родители и они все вместе съедят по кусочку варёного овоща. Как же хочется есть… Мальчик случайно задевает острым ножом свой палец. Коснулся ранки губами, слизнул кровь. А что, если… Резкий удар ножом по повреждённому пальцу заставил закричать. Часть плоти отделилась от кости. Мясо! Мальчишка сглотнул слюну и вытер повреждённой рукой набежавшие слёзы.

Игната начинает тошнить от этого. Софрон понимает, но не останавливает меняющиеся на появившемся экране события. Снова другая картина.

– Сосед, что ты делаешь? Соль закончилась? – спрашивает женщина у вышедшего мужчины. Тот кивает. Но как только женщина поворачивается к нему спиной, в эту самую спину прилетает топор. Тело женщины падает на пол. Лицо мужчины меняется. Теперь его трудно назвать человеком. Даже животным. Он подбегает к упавшему телу и начинает пытаться его есть. Человеческие зубы не приспособлены к поеданию сырого мяса, отчего картина выглядит более омерзительной.

– Хватит уже, нет? – подал голос Игнат.

– Уверен? – усмехнулся Софрон, – ты готов исполнить своё предназначение?

– Какое предназначение! Вы просто показываете только самое омерзительное. Разве трудные времена не порождают великих людей?

– Хочешь хороший пример? Что ж, тогда вернёмся в прошлое твоей же страны, твоих же соотечественников.

И снова картина. Около десяти или пятнадцати мужчин.

– Да они же не русские! А вы говорили, соотечественников, – усмехнулся Игнат.

– А ты разве русский? Только в одной твоей бабушке есть кровь черкессов, татар, чуваш, мордва, белорусов, монгол, цыган, удмуртов, казахов. И это ещё не всё. А что уж говорить, про твоих родителей и про тебя?

– Так это же кавказцы.

– Разве Кавказ не входит в состав Российской Федерации?

– Ладно.

Собеседники вновь смотрели на экран.

В крошечный комнате, куда еле посещали эти мужчины, было темно и сыро. Наверняка ещё и холодно. Мимо прошагали два человека в форме со свастикой. Они посмотрели в маленькое окошко и засмеялись.

– Обэд, товарищи! – с сильным акцентом сказал он и положил тоненький кусочек ржаного хлеба на маленькую подставку у окошечка. Два проходящих мимо снова засмеялась и ушли.

Игнат кожей ощущал эмоции тех мужчин. Каждый из них был готов броситься к этому куску и убить за него всех, кто был в этой комнате. Но все стояли на месте. Лишь один парень, которому на вид было лет пятнадцать, поднялся и, стараясь сохранять ровное дыхание и уверенную походку, подошёл к "великодушно выданному обеду". Он взял в руку этот кусочек и, сглатывая слюну, подошёл к пожилому солдату. Мальчишка опустился на колени и, склонив голову, протянул хлеб двумя руками. Мужчина взял пищу и стал делить её на равные кусочки, чтобы досталось каждому из присудствующих.

– Ты хочешь, чтобы повторялось такое? – взглянул Софрон на юношу.

– Мне-то какая разница, – упорно пытался отвернуться Игнат.

– Так, значит… Что же, везёт мне на таких, как ты, – покачал головой Софрон, – тогда посмотри на этих людей.

Картинка вновь поменялась. Игнат видел, как в зеркало смотрела бабушка, отчего-то ей хотелось разбить зеркало, да и само отражение в нём.

– С днём рождения, Лидочка! Уже паспорт получать пора, – улыбнулся мужчина своей дочери. Сердце Игната бешено заколотилось. Отец!? Лидочка? Сестрёнка? Почему она так выглядит в свои тринадцать? Она ведь была такой красавицей!

– Папа! Почему мы в седьмом классе выглядит, как старухи? Как от этого избавиться?

– Это от недоедания, дочка. Садись, сейчас мама вернётся. Всё будет хорошо, зайка, – улыбнулся мужчина. Он слегка пошатывался при ходьбе от головокружения. Как только он увидел жену в дверной проёме, сразу же упал. Жена и дочка тут же подбежали к нему. Мужчина не дышал.

Игнат лишь сейчас заметил, что по его щеке катится слеза. Он давно не навещал свою семью. Наверное, из-за того, что немного стыдится своего финансового положения. А если действительно будет такой голод… Игнат ведь сам голодный будет и, если и решит родителей навестить, так только, чтобы поесть. А они ведь и… Сами. Да и… Лидка… Она ведь реально красотка! Правда что ль так человек может внешне от голода поменяться?

– Так что, милый мой, думай. Твой отец из-за тебя может и умереть, и наоборот, жить лучше, – как-то обречённо сказал Софрон себе под нос, точно зная, что Игнат услышал. И отчего-то даже не сомневался в правильности принятия решения юноши.