– Зоинька наша, какой красавицей-то выросла. Ну что же, пора и к делу переходить. Смерть коварна, ей хватает даже мысли. Судьбу… Обмануть… – голоса стали отдаляться и звучать всё тише и тише, пока не исчезли вовсе. На смену голосам пришёл запах чего-то жареного. Инара вновь стала озираться, пока её не потянуло куда-то вверх.

***

Перед глазами девушки возник фонарик, освещающий пространство в палатке. А снаружи слышались тихие голоса наставника и Игната. И у них была еда! Это то, что Инаре сейчас не помешало бы. Она потёрла глаза и начала выползать из уютного убежища.

Снаружи было прохладно, да и комары упорно пытались найти себе еду. Совсем не так, как было дома у Инары. Сейчас стало совсем темно и на небе виднелись яркие звёзды. Девушка завертела головой, пытаясь увидеть всё, что только было доступно её зрению.

– А где луна? – услышала девушка голос Игната. Увидев её движения, он тоже стал осматривать небо. Она звонко рассмеялась, и это смех лился так прекрасно, словно колокольчик звал весёлых первоклассников на первый урок. Игнат невольно улыбнулся.

– Мы выше неё, юноша, – слегка улыбнулся Софрон и тяжело вздохнул. Ему вспомнились события его земной жизни, – отсюда гораздо удобнее наблюдать за событиями сразу во всех странах, в том числе и их воздушным пространством. Выше нас лишь души умерших, греющихся под Солнцем.

– Но… Здесь же тоже земля, растения…

– Потому что земля даёт жизнь, а мы всё-таки живые, – Софрон посмотрел на звёзды и тихо добавил, – даже слишком долго живём…

Инара перестала смеяться, глядя на, как ей показалось, погрустневшее лицо наставника, который протягивал ей кусок жареной рыбки, от которого исходил изумительный аромат. Девушка начала аккуратно есть предложенную ей пищу и продолжала смотреть на Софрона. Что-то было в нём не так, как обычно. Стоит ли спросить его об этом? Или же лучше не надо? Может подождать, когда Игнат отойдёт или уснёт? Инара поочерёдно смотрела на своих спутников, не забывая при этом ужинать. Девушка ждала, сколько могла, но любопытство её, как обычно, пересилило.

– Софрон, а о чём ты сейчас думаешь? – спросила она, глядя своими широко распахнутыми глазами на наставника.

– О своей земной жизни. К чему этот вопрос? – ответил мужчина, слегка улыбнувшись. Инара поняла, что на разговор он хотя бы немного настроен, и пока такое случилось, нужно узнать как можно больше всего!

– Так ты не сразу появился сверху? И не сразу стал наставником? – затараторила Инара.

– Говори спокойнее, – заметив это, сделал замечание наставник, – Да, я провёл жизнь, среди обычных людей, а наставником стал лишь только после смерти. Это, в какой-то мере, моя награда. И моё наказание.

– За что? – в этот раз уже хором спросили и Инара, и Игнат.

– Ясно всё с вами. Так и быть, всё равно времени мало осталось, слушайте.

***

Идогб родился очень давно, в одной из древних цивилизаций, не важно в какой, а то ещё больше вопросов появится у этой молодёжи. Но жил он там, где все покланялись Солнцу и каждую ночь переживали за сражение этого Солнца с тем, кого называли Апопом. Также, как и брат-близнец его Мухвана. Отец их был ремесленником и старался и наследников ремеслу своему обучить. Всё шло хорошо и стало даже ещё лучше, когда исполнилось детям лет по пятнадцать. Многим другим ремесленникам фору они дать могли, соответственно и доход приносили. У их матери уже второй раз рождалось два ребёнка сразу. И если Идогбу и Мухване повезло, то их старшие брат и сестра обязаны были жениться друг на друге. Отец был, в целом, был всем доволен: ни жениха дочери, ни невесту сыну искать не нужно, траты на свадьбу обговаривать с другой стороной тоже. А вот младшим детям нужно подходящую кандидатуру найти. Глава семейства был уверен в успехе: всё же парни оба видные, оба умелые, семью прокормить смогут без проблем. И нашёл он двух прекрасных девушек, будущих невест, шить и ткать мастериц, тех, кто обеспечит продолжение рода. Омороз и Рабия. Вот только… Не знал отец, да и не должен был знать, что Рабия возлюбленной его старшего сына являлась, того, что обречён был жениться на Киссе, сестре своей. Узнав об этом, Иаби горевал сильно, но не смел даже думать о том, чтобы противиться воле народа, воле отца. Ему с рождения говорили о судьбе его, о жене будущей. Киссу, безусловно, юноша любил и души в ней не чаял. Но сестрой она была ему, не женой! Именно за Идогба предстояло Рабие замуж выйти. Грустил он вместе с братом старшим, ведь не его любовью девушка эта была, чужой. Мухвана пытался Иаби подбодрить, мол, в одном доме жить будем, видеться каждый день. Да только не могли братья в том утешения найти.

Суровы законы древние, жестоки людские нравы. Прошло время. Сыграно три свадьбы. Рад отец, счастлива мать: дети в мире и спокойствие живут, рук умелых дома больше. Стало быть и внуки в скором времени появятся. Хвала Ра, денег достаточно, повезло отцу семьи, что жена сыновей ему родила.

А сами дети-то что? Не сложно догадаться, что не было у них счастья. Готова была Кисса любящей женой стать даже и брату своему, вот только видела она мучения его, видела, как на чужую жену муж её смотрит. Так и осталась она братьям своим любящей сестрицей, да только не могла она утешить своего самого близкого человека и мучилась каждый день, наблюдая за страданиями Иаби. Что же сам он? Невыносимо было смотреть ему на страдания двух самых близких его девушек, самых добрых и ласковых, самых красивых и заботливых, да только… Что он сделать-то мог!? Говорил и Идогб с Рабией, что поймёт муж её, если отношения с братом близкие та заведёт, да отказалась она. Почему? Ясное дело. Не хотела на суде Осириса быть съеденой чудовищем, что называли Амат. Да и при жизни совесть бы мучила. Ведь муж есть у прекрасной девушки, хороший муж, добрый да умелый. Рабия была настолько светлым, настолько чистым созданием, что не выдержала бы мук этих. К тому же кто-то из братьев каждое утро приносил ей её любимые цветы, белые розы. Все в семье делали всё, чтобы увидеть её улыбку, что заставляла всех забывать, хотя бы на миг, о грусти и печали, о коварной судьбе, обо всём плохом в мире, даже о том, как великий Ра борется с Апопом. Да только не могла долго смеяться, да улыбаться Рабия. Ведь ложе делила она с нелюбимым, а любимый женат был на другой. Идогбу жена тоже люба стала, ещё сложнее было ему теперь на мучения её смотреть. Одно лишь утешало: у Мухваны хоть всё хорошо. И действительно, Омороз уж и дитя под сердцем вынашивала. Да и ей грустно было от грусти мужа любимого, что с трудом выносил мучения братьев, да сестры своих.

Дни шли за днями, ночи за ночами, недели за неделями, да уж года пошли. Прелестного сынишку родила Омороз Мухване, уж бегал тот повсюду, говорил без умолку и ремеслу уже обучаться стал. И Кисса тоже успела дочкой своей полюбоваться, да только… болела она много… Похоронить успели. Рабия же не успела насладиться счастьем материнским, отчего все вокруг упрекали её. Нравилось ей время проводить с племянниками своими, особенно с дочкой Иаби. Видела она, как любит отец потомка своего. И… не смогла смотреть на ещё большие мучения любимого своего, жены его. Да и сама была потрясена смертью ребёнка невинного. Сколько не уверяла себя Рабия, что Анубис приведёт дитя куда нужно, что не перевесит перо сердце её, не смогла смириться. Хворь тяжёлая одолела жену Идогба, да та однажды и выпила капель в три раза больше нужного. По случайности ли или раньше срока в царство мёртвых сама решила отправиться, кто ж знает. Да только и Иаби тухнуть на глазах стал. Постепенно в постель слёг. После и вовсе вставать перестал, да и отошёл вслед за любимой своей, сестру вдовой оставив.

Вот и сидел Идогб с вином под небом ночным и, честно говоря, желал победы Апопа. Что оставалось ему? Жены нет больше, да и брат теперь в другом царстве. Может хоть там получится им вместе быть.

– Доброй ночи, Идогб, – раздался незнакомый голос, – Грустишь, как вижу?

– Прошу прощения, но я с вами не знаком.