Я увидела его лицо. Оно как будто заострилось и начало… меняться? Нет, не так, будто расплывается вокруг него пространство и само подстраивается под могущественное существо. Его глаза стали ярко-изумрудными, впервые я видела их такими. Вертикальный зрачок гипнотизировал меня, заставляя холодеть всем своим существом. Это был взгляд, который пробирал до костей.

— Ты сссмогла дажжже двигаться? — удивился мужчина. — Как необычно, ты умна и невероятно сссоблазнительна. Ты зззнаешь, какая ты вкусссная? — прошипел он, слегка склонив голову набок и поглаживая меня по щеке.

Я смогла лишь что-то нечленораздельно прошептать, а в горле стоял ком, который не получалось проглотить.

— Ничего. Не пережжживай. Сссо временем ты перессстанешь это ощщущщщать вовсссе. Не ссстоит волноваться, — зашелестел он, успокаивая в незатейливой ласке.

— В-волно…ваться? — медленно и тихо ответила я, пытаясь отстраниться от его невесомых поглаживаний на щеке. Да у него же когти отрасли, черт бы побрал, никакая рапира не спасет! Да и про движения он, конечно, польстил, проклятое отродье!

— Злишшшься? — внимательно посмотрел он на меня.

— Отва… — начала было я, задыхаясь, однако в дверь снова постучали.

— Госпожа, я могу войти? С вами всё в порядке? Господин решил направиться сюда. Вас долго нет, — проговорила Элли.

«Нет, со мной не всё в порядке», — хотелось мне проорать. Но кто бы мне позволил?

Мы так и стояли, неотрывно смотря друг на друга.

— Прикажи не входить, — певуче произнёс он, усиливая воздействие. Кобра, мать её! Проклятие.

— Не входить, — монотонно повторила я за ним, повинуясь. Меня немного отпустило только после того, как я произнесла эту фразу. Я резко устремила взгляд в пол. Чёртова погань!

— Не злись и посссмотри на меня, — прошипел он, до безобразия чарующе.

— Нет! — рявкнула я, что есть мочи, однако получился сиплый шепот.

— Ну шшшто ты, дорогая, как я тебя оссставлю? — пропел он, а у меня появился звон в ушах, и я перестала слышать что-либо, кроме его голоса. Надо заткнуть уши! Не злись… говорит он. Верь… поёт он. Надейся… шипит он. Кнутом его, и никаких пряников! Да за какие такие грехи мне всё это? Чем он настойчивее, тем больше я не хочу этого делать!

— Нет, — выдавила я из себя. Говорить было до безобразия сложно, одно слово с трудом получилось произнести, что уж заикаться о какой-либо фразе, пенсионерская древность!

— Посссмотри на меня, — уговаривал он меня и снова протянул розу. — Прими её, прошшшу.

— Н-не хочу, нет, — ответила я, попытавшись закрыть уши. Бесполезно! Все попытки были тщетными, сколько бы я ни старалась призвать руки на помощь хозяйке. Но они так и лежали плетьми, не слушаясь и не собираясь подчиняться. Лишь тряслись и как будто не мои вовсе, чужое это.

— Нет, — тихо прошептала я, все еще сопротивляясь внушению.

— Не хочешшшь зззначит? — прошелестел он, вновь приблизившись ко мне вплотную, что аж дыхание захватывает, в нос сразу ударил опьяняющий аромат леса, пряных трав, немного мускуса и пепла. — Я могу ведь и по-другому…

Мужчина встал на колени передо мной, чтобы видеть мои глаза. Время вновь замедлило свой бег, а мы неотрывно продолжали смотреть друг на друга. Неожиданно на задворках сознания промелькнула и исчезла мысль: «Куда же делся его хрипловатый баритон? Откуда эта певучесть в его голосе!»

— Прими её, Геля. Ты всё поймёшь чуть позззжжже, — гипнотизирующие прошептал он.

Не успев ничего сделать, даже зажмуриться, он вновь певуче произнёс:

— Прими, Ангелина. Прими, Агелия, — тихо прошуршал он, раскрывая свою силу.

Я медленно протянула руку к розе. Не в силах сопротивляться, я лишь загипнотизированно повторила за мужчиной: «Принимаю».

Я взяла розу и, как заведённая, начала прикреплять её к платью. В моей душе кошки драли и устроили шабаш. Однако, когда у меня наконец получилось, наваждение вмиг исчезло. Всё. Меня отпустило, как будто ничего и не было. Совсем. Я облегчённо вздохнула, но тут же почувствовала необузданную ярость.

Только роза на моём платье и мужчина на коленях давали мне чёткое осознание того, что только что произошло.

— Вышел, и чтоб духу твоего здесь не было! — прямо в глаза со всей злостью проговорила я ему.

— Пакость проклятая, дихлофосная образина! — разъярённо продолжала шипеть я.

Он хотел было что-то сказать, но я на сто восемьдесят градусов резко развернулась на каблуках и направилась прочь к выходу. Более меня никто не останавливал.

Воздух, мне он жизненно необходим! Однако на выходе я на доли секунды остановилась и оглянулась, тихо проговорив:

— Не прощу!

Более не оборачиваясь, я вылетела из помещения, но когда дверь закрывалась за моей спиной, мужчина тихо проговорил.

— Я знаю, но это важнее… — остальное услышать мне не удалось. Видимо, даже эти слова уже не моим ушам предназначались.

Когда я шла по коридору, обдумывала случившееся и дико злилась. Чётко осознала, что первым, с кого я сниму печать, будет именно он. Пусть проваливает на все четыре стороны! Отца попрошу открыть портал куда-нибудь подальше! Я не хочу больше его видеть, слышать и знать, что он где-то рядом! Раздражает!

По дороге к отцу отцепить розу я так и не смогла. Магией привязал? Бесит! Он решил себе позволить такое, когда защита ослабла. Не удивлюсь, если значение этой розы будет ложь и предательство. Упырь!

Когда я спустилась к залу, отец и старший брат уже ждали меня. Я постаралась мысленно собраться, чтобы ни одним движением не выказать своё раздражение. Сделав незаметные вдох и выдох, шла на встречу с родственниками.

По этому случаю даже брат явился. Я его ещё не видела, лишь служанка обмолвилась, что он прибыл рано утром.

Мужчина, что стоял рядом с отцом, был красив. Сын своего отца. Тёмные волосы, алые глаза, чувственные губы, сейчас улыбающиеся от радости встречи с сестрой. Более молодёжная причёска, не короткие волосы, но и не длинные, что-то вроде двойного каре. Он был одет в тёмно-синий сюртук, на котором красовалась родовая брошь с правой стороны. Жакет и брюки были такого же тёмно-синего цвета. В белой рубашке с серебряными вставками по контуру и галстуке на шее.

Отец выбрал чёрный мундир с золотыми вставками. Позади при ходьбе развивался тёмно-бордовый плащ, перекинутый через одно плечо, с золотой цепью, скрепляющей края. Алая рубашка красовалась под верхней одеждой и строгие чёрные брюки. Волосы он забрал в высокий тугой хвост, оставив несколько прядей спереди.

Я не сильно опоздала, хотя для меня прошла вечность, но по факту — минут пятнадцать от силы.

— Агелия, — нахмурился отец, — ты заставила ждать.

— Мрачного времени, отец, брат, — поприветствовала я мужчин, сделав реверанс. — Прошу прощения, благодарю.

— Мрачного времени, младшая сестра Агелия, — учтиво проговорил Аарон, ещё шире улыбнувшись. — Ты прекрасна.

— Несомненно, моя дочь обворожительна! Может, не стоило так усердствовать, ты и в обычные дни слишком очаровательна, — немного ревниво проговорил отец, рассматривая меня сверху донизу, а я прыснула со смеху, прикрыв рот ладонью.

— Я польщена вашей высокой оценкой, но не стоит переживать, — улыбнулась я, отпуская всю тяжесть внутри и немного расслабляясь.

— Ты готова? — спросил Кристиан, протянув руку.

Нет, я не готова! Я вообще хочу в кроватку, под тёплый плед и прекрасное солнечное утро выходного дня… Правда, кто бы меня спрашивал?

— Может, лучше стоит мне? — намекнул Аарон.

— С чего бы? — отмахнулся он, приподняв бровь.

— Почему бы не предоставить дорогу молодым? — радостно улыбнулся Аарон.

— Я не настолько стар, — прищурился Кристиан.

— Да-да, почтенный возраст надо уважать и пропускать вперед, прошу прощения, — ехидно ответил Аарон, галантно поклонившись, отступая.

— Но-но, мальчишка, — сверкнул алым взором мужчина, забавляясь.

— Да, отец, я готова. Благодарю, Аарон, мы ещё успеем потанцевать. Давайте не будем расстраивать нашего помудревшего в почтенном возрасте отца, — подмигнула я, не удержавшись. Взяв мужчину под локоть, мы направились в зал.