– Да знаю я его, знаю.

– Хорошо, Майкл, с Богом. Мы за тобой внимательно наблюдаем.

Затем Гиттенс повернулся ко мне и Келли.

– Ну, спектакль начинается. Занимайте лучшие места.

Мы легли у кромки крыши и стали смотреть вниз. У Гиттенса с собой был бинокль.

Отсюда хорошо просматривался Эхо-парк. Как и все в Мишн-Флэтс, Эхо-парк никак не соответствовал своему громкому названию. Не было никаких поросших травой и кустарниками холмистых склонов, никаких живописных рощиц, где могло бы гулять эхо. Грязный замусоренный сквер с десятком-другим деревьев, с разбитыми скамейками и загаженным фонтаном в центре.

Ничего особенного я не заметил. По парку слонялись пять-шесть молодых бездельников. Изредка его пересекал кто-нибудь быстрой походкой – чтобы сократить путь с улицы на улицу. Словом, безжизненное место. Мне было ясно, что сегодня никакой торговли тут не происходит.

– А что такое «нокаут»? – спросил я.

– Героин с какой-то дрянью, – пояснил Гиттенс. – В последние недели на этот «нокаут» мода. Одного парнишку уже нокаутировал насмерть.

– Послушайте, неужели в Эхо-парке действительно торгуют наркотой? – спросил я. – Ведь тут все как на ладошке, со всех сторон видно! Странное место для тайных сделок!

Гиттенс улыбнулся моей наивности.

– Именно потому и выбрано, – сказал он. – Все как на ладошке, со всех сторон видно! Значит, полиция не сможет выскочить из-за куста или из-за угла. А то, что мы видим процесс купли-продажи и при желании можем даже заснять – это ничего не значит. Суду нужны материальные улики – наркотики или меченые деньги в кармане. Значит, мы должны поймать на горячем. А пока мы на подходе, их ребята, стоящие на шухере за три квартала с каждой стороны, уже пересвистнулись по цепочке – и все благополучно выброшено. «Это чье?» «Без понятия». Так и уезжаешь несолоно хлебавши.

Тут в ближний от нас угол парка вступила женщина средних лет. Темнокожая, болезненно тощая, в пестром платье. Она поздоровалась с одним из парней, слоняющихся по парку. Парень с веселой улыбкой приветствовал ее. Он был настолько рад ее видеть, что пожал ей руку, а потом и обнял.

– Этот лоботряс – «встречающий», – пояснил Гиттенс. – Его работа – направлять клиентов. Он болтается у входа в парк. Если видит по глазам, что человек не случайный прохожий, то спрашивает его: «Что ищешь, дружище?» Он же должен производить отсев: угадывать, кто из полиции, кто подсадная утка, кто досужий любопытный. Того, кто не вызвал его подозрений, или давнего знакомого он направляет дальше – сесть на одну из скамеек. Сам он особым свистом оповещает других о клиенте.

Тощая негритянка в пестром платье действительно прошла дальше и села на скамейку, на которой уже сидел широкоплечий атлетического вида темнокожий парень в красной рубахе.

Гиттенс продолжал комментировать:

– А тот, к кому она подсела, диспетчер. Джун Верис собственной персоной. Парень из шайки Брекстона. И его личный друг с малых лет.

Джун Верис сидел выше покупательницы – на спинке скамейки.

Он перебросился с женщиной несколькими фразами. Она сунула правую руку себе в карман. Затем произошло то, что с расстояния выглядело как рукопожатие.

– Все, деньги у Вериса, – сказал Гиттенс.

Джун Верис встал и вразвалочку пошел прочь.

Через полминуты в сторону женщины, которая осталась сидеть на скамейке, направился третий парень из тех, что ошивались в парке. Он двигался особенной, модной среди приблатненных пританцовывающе-прыгающей походкой – такая враз не появится, ее нужно тренировать перед витринами магазинов.

– А это «подающий», – пояснил Гиттенс.

«Подающий», проходя мимо скамейки, что-то небрежно бросил в мусорный ящик.

Еще через полминуты женщина забрала из мусорного ящика то, что туда было брошено, и с просветленным лицом заспешила прочь из парка. К этому моменту поблизости никого из троицы, работавшей с ней, уже не было. Они разлетелись по дальним углам парка.

– «Подавать» – самая опасная работа, – сказал Гиттенс. – Он единственный прикасается к товару, сводя до минимума риск для остальных. Если мы схватим «встречающего» или диспетчера, нам им нечего предъявить. Тут может помочь лишь информатор или работающий под прикрытием полицейский. А «подающий» имеет при себе наркотик, то есть улику. Чем больше он при себе имеет, тем больший срок грозит. Поэтому доз у него минимум. Продал – идет на «кухню», которая обычно находится в квартире неподалеку, там пополняет запас и идет работать дальше. Эти «кухни» мы более или менее регулярно вычисляем и прикрываем. Но стоит одну прихлопнуть, как открывается новая. Дурацкая бесконечная игра.

– А какова роль Брекстона? – спросил я.

– Он мозг всего предприятия. Всем руководит-заправляет. Очень толковый парень. Повернись жизнь иначе, запросто окончил бы гарвардскую школу бизнеса и стал бы отличным менеджером. А так – вот эта смердятина. Правда, организованная по высшему классу.

– Очень толковый... убийца, – сказал я.

– Убийца не убийца, а менеджер от Бога, – усмехнулся Гиттенс.

И тут появился наш парень – Майкл. Я взял у Гиттенса бинокль.

Теперь мне все было понятно и без объяснений Гиттенса.

«Встречающий» подошел к Майклу на краю парка. Никаких улыбок или объятий. То ли лично его не знал, то ли заподозрил что. Так или иначе, их беседа затянулась на минуту-другую. В итоге наша «шестерка» усыпила бдительность «встречающего», и тот пропустил Майкла дальше.

Майкл сел рядом с Верисом – и Верис, именно Верис, как Гиттенсу и хотелось, принял от Майкла две двадцатки, номера которых имелись в записной книжке Гиттенса.

Сразу же после этого Верис подхватился и пошел прочь. Через некоторое время мимо скамейки прошел-протанцевал «подающий» и бросил пакетик в мусорный ящик.

Через минуту Майкл вышел из парка.

– Еще один удовлетворенный клиент, – сказал со смехом Гиттенс.

Через несколько минут Майкл появился у нас на крыше.

Он вывернул карманы. Денег при нем уже не было, а был полиэтиленовый пакетик. Таким образом, «контрольная покупка» свершилась.

На пакетике стоял штамп – красная боксерская перчатка. «Нокаут»!

– Давай, Мартин, командуй начало, – сказал один из копов в штатском. – Пора брать.

– Нет! – решительно отрезал Гиттенс.

– Да чего тянуть-то? Надо брать!

– Я сказал – нет!

И мы стали ждать.

Спустя минут двадцать – двадцать пять и тремя-четырьмя клиентами позже Гиттенс наконец скомандовал в передатчик:

– Начали, ребята!

К этому моменту совершили столько сделок, что уже трудно было вычислить, кто из клиентов сработал на полицию. Майкл мог спать относительно спокойно.

Через несколько секунд в парке начался хаос. Со всех сторон тормозили машины, из которых выскакивали полицейские в штатском. Продавцы наркотиков бросились врассыпную. Кто куда бежал и кто за кем гнался – понять сверху было невозможно.

В итоге Верис скрылся. Операция провалилась.

Теперь, вспоминая тот день, я уверен – операция была обречена на провал, и Гиттенс об этом знал. Он не просто знал, что Верис безнаказанно смоется, он Вериса скорее всего сам и предупредил.

Однако в мою память запало честное поведение Гиттенса по отношению к информатору. Он его не продал. Он сделал все, чтобы его защитить.

Многое Гиттенсу можно поставить в упрек. Но своих информаторов он защищал – это факт.

Ту смешную беготню в парке я часто вспоминаю. Было весело наблюдать за переполохом – с высоты, в бинокль.

Я помню, как я улыбался во все лицо.

В следующие дни мне мало придется улыбаться.

Совсем мало.

После того как наркоторговля была временно – до отъезда полиции – прикрыта, мы втроем – Гиттенс, Келли и я – присели на лавочке в Эхо-парке, и Гиттенс прочел нам маленькую лекцию про Мишн-Флэтс.

В его голосе не было превосходства, не было учительской нотки. Он просто делился с коллегами информацией. Конечно, он гордился своей информированностью, но было очевидно – он по натуре человек нехвастливый.