— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Юрий Иванович. Его всегда восхищали выдумки неугомонной троицы, проходящие по грани между административным и уголовным наказанием.

— Ворвались в масках в контору, где сидел сторож, связали его, пригрозили, как водится, и забрали ключи от катеров, — императору, кажется, было не до смеха. — Устроили гонки по воде. Мало им автомобильного дрифта, теперь и на реке от них покоя нет. Ладно, что поздняя ночь. Река — не дорога. В общем, переполошили Замоскворечье, подняли на уши речную полицию и патрули. Такая картина была, куда там остросюжетным фильмам! Мигалки, сирены, рёв катеров!

Старший Мстиславский не выдержал и улыбнулся, но тут же стёр улыбку с лица.

— Гонщиков задержали. Павел Борисович взял на себя ответственность и не выпускал их до утра, дожидаясь утреннего доклада.

— Представляю, как министра МВД осаждали родственнички, грозя ему всевозможными карами… или решили откупиться борзыми?

— Морозов взятки не берёт, — хмыкнул император. — Но ты не прав. Он вообще никому ничего не сказал. Приказал начальнику околотка, куда доставили нарушителей, отобрать у них телефоны и предупредить дежурного, чтобы тот не вздумал дать им позвонить домой.

— Силён Павел Борисович, — уважительно проговорил цесаревич. — Его же сживут со свету!

— Пусть попробуют вякнуть в его сторону! — в голосе отца скрежетнул металл. — Как только он доложил мне, я попросил его отпустить паршивцев домой и коварно рассказал твоей матушке о ночных похождениях этой весёлой компании. Представляешь реакцию родственников, которые до последнего не знали, в какую яму с дерьмом угодили их отпрыски? И вот ты видишь результат моего коварства. Она ведь сразу же вызвала к себе Глав Родов и устроила им головомойку, да такую, что я никогда не видел!

— А Несвицкий тоже попал под раздачу?

— Конечно! — хохотнул государь. — Он тем более гость в столице, должен следить за своим сыном! Видел бы ты Гришу! Бледный, потерянный. Мямлил, что его сын никогда вина в рот не брал, не то что водки! Дескать, его подговорили на неблаговидный поступок специально из-за ревности.

— Ревность? — Юрий Иванович аж привстал. — Подожди-подожди! А к кому бездельники его заревновали?

— Корибут-Воронецкий проявляет знаки внимания к Арине Голицыной, и её появление в клубе со смоленским княжичем могло спровоцировать желание молодого человека окунуть неожиданного соперника в дурно пахнущую лужу, — ухмыльнулся отец.

— Тут что-то не так, — задумался цесаревич. — Выходит, Голицыны вместе с Несвицкими проворачивают какой-то кунштюк[1], а под это дело княжну Арину хотят замуж за Ивана выдать. Иначе с чего бы девушка со смоленским гостем появилась в столичном клубе, зная, как отреагируют её друзья? Явно не похвастаться!

— Или просто знакомила княжича с молодыми дворянами, — отмахнулся старший Меньшиков от такой версии. — Не суть важно. Меня другое напрягает. Явное тяготение Главы рода Несвицких к Ордену Каменщиков.

— Так это не слухи? — насторожился Юрий Иванович.

— С чего бы? Григория наша ГСБ давно ведёт. Увы, были у него контакты в Лондоне с Великим Мастером, сэром Чарльзом Фэрфаксом, что уже заставляет приглядеться к князю куда пристальнее, чем прежде.

— А Голицыны, получается, своими руками роют себе яму, — кивнул младший Мстиславский.

— Роет Патрикей, — с хитрым прищуром посмотрел на него император. — Именно он ищет поддержку среди западнорусских княжеских семей. Да ты и сам знаешь о его политическом крене влево.

— Ну да, есть такое за ним, — подтвердил цесаревич. — В Думе он вместе со Степаном Долгоруковым частенько смущающие умы речи толкает, пользуясь правом раз в месяц читать доклады на экономические и политические темы. Судя по твоей реакции, ты что-то знаешь о намерениях Патрикея Голицына.

— Сегодня утром мне письмо от Василия Ефимовича пришло. Он сам приехал и передал в секретариат с просьбой отдать его мне лично в руки по возможности сегодня же, — старший Мстиславский сделал театральную паузу, чтобы посмотреть, как от любопытства заёрзал наследник. — Я с интересом прочитал послание. Сейчас и ты офигеешь, как выражается современная молодёжь. Ефимыч напрямую пишет, что всячески отговаривает старшего брата от сближения с Несвицкими и не хочет попасть под монарший гнев. Его сигнал ясен: он с нами, любая попытка очернить его со стороны недоброжелателей есть провокация. И намекает, что готов отдать княжну Арину замуж за… барабанная дробь! За Мамонова Андрея!

Юрий Иванович выпрямился в кресле, как будто хотел вскочить, но почему-то замер на месте как соляной столб, и минуты две молчал оглушённый новостью. Император с усмешкой любовался этой картиной, но потом пощёлкал пальцами перед носом сына, привлекая его внимание.

— Он серьёзно? — брови цесаревича поползли вверх, но тут же вернулись на место. — А мы-то здесь при чём? Если бы он предложил выдать дочь замуж за моего Пашку, я бы меньше удивился. Как-никак, парню восемнадцать исполнилось, пора ему подыскивать невесту. Только я бы ещё подумал насчет подобной кандидатуры. Почему за Мамонова-то?

— Причём, Ефимыч знает, что княжич Андрей с большой вероятностью может жениться на Лидии, — государь назидательно поднял вверх палец. — То есть он совершает такой кульбит с очевидной целью оградить свою семью от будущих неприятностей, если Патрикей закусит удила и заставит его выдать Арину за Ивана Несвицкого. Он же понимает, какие проблемы ощутит Род Голицыных.

Цесаревич кивнул. Это на виду народа отец проявляет лояльность к тем родам, которые состоят в открытой оппозиции, а на самом деле, чтобы стать полезным и важным Мстиславским, нужно приложить немалые усилия. Голицыны не являлись их вассалами, но тщательнейшим образом соблюдали нейтралитет. Но вот Патрикей Ефимович создавал много проблем в последнее время своими политическими прожектами.

— Интересная коллизия, — хмыкнул младший Мстиславский. — Василий Ефимович просит у нас разрешения на брак Андрея с Ариной, желая войти в альянс? Этакая завуалированная просьба.

— Скорее всего, — кивнул отец. — Но он не просит, а прощупывает намерения, потому что сам ещё толком не понял, какие отношения у его дочери с княжичем Мамоновым. Арина, кстати, и подсказала ему, как лучше всего оградить семью от возможных последствий дрейфа Голицыных к смоленским, киевским и прибалтийским дворянским Родам.

— Арина сама попросила выдать её замуж за Мамонова? — догадался Юрий Иванович, и не выдержав, рассмеялся. — Вот так история!

— Напрасно смеёшься. Княжна Голицына — девица умная, да ещё с приличным личным банковским счётом. У неё с Андреем какие-то проекты появились. Пока незамысловатые, вроде раскручивания молодых музыкальных талантов, а недавно Иртеньев мне интересную докладную передал. На Мамонова выходили представители концерна «Техноброня» с целью выкупить у него разработку нового экзоскелета, в котором он победил в Венеции. Так вот, Голицына представляла интересы Мамонова. Как думаешь, с чего бы?

— Инвестиции в будущие проекты Андрея, — цесаревич покачал головой, поражаясь столь неразумному и нахальному появлению на половине поля Мстиславских очаровательной княжны с умом опытнейшего финансиста. — Это же наша идея!

— И Мамонов об этом ещё не знает, — кивнул император.

— Я тут подумал, отец… — задумчиво вцепился пальцами в подбородок Юрий Иванович. — Может, Павла на Арине женить? Нам такая головастая барышня в семье понадобится.

— Своих девать некуда. Мы, кажется, уже обсуждали вопрос о невесте для Павла. Она должна быть или из рода Демидовых, или Строгановых, или Ермаковых.

— Ну да, сибирские активы, — без особого разочарования вздохнул цесаревич. — Нам нужны союзники под боком у Мамоновых. Не заподозрит ли Георгий в наших стремлениях попытку давления на западные границы его княжества?

— У него хватает строптивых соседей, — император поднялся с кресла и размялся, пройдясь по кабинету. — Одни Собакины чего стоят. А мы должны контролировать ресурсы за Уралом, а заодно заставить местных князей усилить охрану южных рубежей. У нас тоже, знаешь ли, проблем хватает. До двух десятков нападений на приграничные районы в год. Вот пусть и займутся безопасностью империи, а не только самоцветы добывают.