— Бабуля!

— Не ожидал, что ли?

— Честно — нет.

Ну, знаете, как-то, готовясь к решительной схватке, не очень-то ожидаешь увидеть над картой с тактическими метками бабушку, верно? И, тем не менее, Умила именно задумчиво рассматривала эту самую карту. Что уж она поняла, я бы точно не взялся предсказывать. Как по мне, для стороннего наблюдателя это всё больше походило на фантастический макет из грибов и шишек. И тут бабуля сказала:

— С вами пойду.

— Что-то я не в восторге от этой идеи, — честно ответил я. — Может, ты того… с девочками, а?

Бабуля фыркнула:

— Митька! Я как женщина очень польщена приобщением меня к девочкам, но как старая магиня хочу тебя по носу щёлкнуть.

— Бабуль…

— Да погоди-и! Видали, сколь остроухие на свою жаблю хреновин понавесили?

— Да уж как не видать…

— Не подступишься! — отрубила Умила. — Заклинания её щиты не пробьют, а всех приближающихся магостатикой отхлещет, не бойцы вы после того будете, а тряпки рваные. По-другому надо! — она взмахнула рукой, застилая белым туманом весь наш план, отвлекающий внимание своей пестротой. — Вспомни, Митька, почему дед не любил с инеистыми великанами воевать?

Я прикинул, перебирая разные моменты:

— Климат ему у них не нравился. Очень холодно и очень влажно. Драккары начинают обмерзать, терять мобильность, тяжелеть, вплоть до падений.

— Ну? — бабушка смотрела на меня выжидающе.

Мне откровенно стало стыдно. Ну, в самом деле, я архимаг, а такого, чтоб бабушку на помощь позвать… не догадался, н-да.

— А ты сможешь создать идеальные условия? Ну, в смысле — анти-идеальные?

— Пф! Ты имеешь дело с аватаром холода! Единственное, нам бы надобно, чтобы жабля как следует грохнулась, высоты бы побольше набрать. В этом деле, я прикидываю, девчонки-элементальки хорошо должны помочь. И Горуш твой. У меня для него тоже задание есть. К тому ж, на элементалей магостатика не влияет.

Мы принялись обсуждать бабушкину идею и пришли к нескольким корректировкам. Умила посмотрела на меня с одобрением:

— Соображаешь! Не зря дед тебя в походы таскал!

ДУБ В СЕРЕБРЯНОМ ПОЛЕ

Следующим утром военный совет объединённой Европы, наученный горьким опытом предыдущего дня, собрался в специально выделенном под ставку месте. И не просто выделенном, а защищённом от всякого рода магических воздействий настолько плотно, насколько это вообще позволяла параллельная работа заклинаний. Со своего возвышения совет в несколько подзорных труб наблюдал за маленьким шатром посреди обширного пустого Зареченского поля. Перед шатром стояли стол и стул под штандартами: Русского Царства и ещё одним, с дубом в серебряном поле. За столом сидел одинокий переговорщик.

— Никогда прежде не встречалось мне этого герба, — громко отметил ля Бузье.

— Н-да, — согласился германец. — Могу предположить, что он не из сильных родов. Выскочка, вынесенный наверх войной.

— Однако, я вижу обозначение горностаевой мантии и великокняжескую корону.

— Тем больше повод преподать ему урок!

— А где же обещанная армия? Уж не с тем ли малым отрядом из десятка человек, что ждёт у речушки, он собрался воительствовать?

Моргана молчала. Досадовала. Происходящее больше смахивало на фарс и желание молодого малоизвестного дворянина сделать себе громкое имя на сем скандальном мероприятии.

— Ну, нет. Не бывать этому! — пробормотала она себе под нос. — Никто не может шутить над Морганой. Это будет урок, да. Такой, что вся Европа вздрогнет, и никто не осмелится более на подобные шалости! — она обернулась к стоящему рядом помощнику: — Передайте наверх. Ровно в десять ноль одну они должны стереть с лица земли и этого дворянчика, и его жалкий отряд. В пыль.

— Я понял, миледи! — секретарь испарился.

Прошло секунд двадцать, и жабль начал своё неспешное движение, весьма недвусмысленно разворачивая свои орудия в сторону русских. Моргана наблюдала за дворянином в приближающую линзу. Он сидел совершенно спокойно. На столе перед ним были разложены письменные приборы и планшетки с прикреплёнными к ним листками. Мужчина ждал, что-то рассматривая в руке. И тут она поняла! Часы! Он тоже следил за временем. Каков наглец!

Жабль почти достиг своей условной точки.

— Десять! — объявил секретарь.

НА ЗАРЕЧЕНСКОМ ПОЛЕ

И в эту минуту дворянин встал. Он поднял взгляд и совершенно прямо посмотрел в глаза Морганы. Она не поверила — как⁈ Он же не мог?.. Мужчина — видимо, это был сам Пожарский — одним округлым жестом собрал в кулак и стол, и все предметы на нём, и шатёр, и маленькую походную табуретку, после чего словно уложил полученное в нагрудный карман. Это было нереально. Такая тонкая, виртуозная пространственная магия! Она поняла, что паникует. Это было дико и странно, но голос, совершенно против воли, срывался на крик:

— Прикажите расчётам на жабле ускориться! Пусть атакуют! Прямо сейчас!

Секретарь перекосился и метнулся к сигнальному аппарату. А Пожарский, бросив на альвийку последний взгляд, вышел в небольшой портал, который сразу же за собой схлопнул. В этот момент что-то изменилось. Моргана почувствовала движение совершенно противоестественно-огромных массивов сырой природной магии и взвизгнула, почти теряя лицо:

— Нет! Назад! Велите им отходить!

Но было поздно. Небо вспыхнуло разноцветными лентами северного сияния, и изготовившийся к бою жабль закрутило, сбивая прицелы, разворачивая… Воздух наполнился теплом и запахом слякоти. Снег под ногами стремительно повлажнел, а надо всем полем начали подниматься клубы пара, словно кто-то неизмеримо великий приоткрыл крышку гигантской кипящей кастрюли. Всё обозримое пространство в несколько секунд наполнилось туманом, густым и белым, как молоко.

— Это что за фокусы? — пробормотал сбитый с толку фон Штее. — Природники! У нас есть природники⁈ Сделайте же что-нибудь!

Моргана молчала — просто потому, что она уже делала. Она пыталась очистить воздух — как минимум, вблизи земли, чтобы открыть обзор для союзной техники. Перебороть и уничтожить этот туман не получалось, об этом она не хотела вслух заявлять. Но переместить… Пусть он поднимется вверх…

Сопротивление исчезло внезапно, словно отодвинутая заслонка. Кажется, над ней посмеялись⁈ Воздух у земли просветлел, а тёплый пар устремился вверх, увлекая за собой и летательный аппарат, собираясь вокруг него, обволакивая, словно кокон. Моргана могла бы поклясться, что видит прозрачные руки, взбивающие пар вокруг жабля, как перину…

И тут на Зареченское поле внезапно упала стужа. Она навалилась со всей неумолимой тяжестью, и у военачальников, только что расстёгивавших пуговицы пальто и шинелей, мгновенно посинели руки. Вокруг с натугой кастовали согревающие заклинания, а Моргана смотрела в зенит, понимая, что аппарат поднялся очень высоко. Слишком высоко. Подозрительно высоко…

Паровой кокон вокруг жабля поредел и исчез, открыв взглядам наблюдателей совершенно белую, обросшую снежно-ледяными наростами конструкцию. И она уже летела вниз, неумолимо набирая скорость. Со свистом. Это видение так притянуло к себе все взоры, что никто не заметил, как ровно на прежнем месте переговорной палатки из земли выдвинулся массивный гранитный штырь, очень быстро достигнув высоты в пару этажей.

Моргана пыталась выставить сдерживающее заклинание, но сверху жаблю помогали разгоняться те же два верещащих хулиганских голоса, которые до этого взбивали вокруг него паровую шубу.

Массивная туша насадилась на новоявленную гранитную скалу с чудовищным грохотом, раскалываясь и вдалбливаясь искорёженными сегментами в твердь земную. Воздух наполнил гул и скрежет. В ноги толкнулась земля. Опрокинулись лавки европейских наблюдателей. Повалились люди. Куски льда, обшивки и механизмов просвистели во все стороны, и одним из них сорвало и унесло шатёр общесоюзной совещательной палатки. Нечто, в чём можно было угадать деталь орудия, с гулким «бам-м-м!» влепилось в личный щит Морганы прямо против её лица. В ушах гудело. Всё вокруг заполнило тучами песка и гари. А следом рванул боекомплект жабля, выбросив в небо чёрно-огненный столб, отливающий зеленоватой магостатикой.