— Так ведь не это самое сложное, — подал голос Филимон. — Машина тяжёлая. Магический сердечник большой нужен, высокого класса, а у нас на все заводы маг подобного уровня один и есть. Бережём, как зеницу ока.

— Будут вам маги. С големостроительного факультета Академии завтра же мобилизуем.

— Ну, — Илья Ильич поднялся и протянул ладонь, — тогда по рукам!

НЕ ЗНАЯ, КУДА

Микула

Лучше бы они сразу поехали на санях, право слово! На вторые сутки их пути от встречных знакомцев выяснилось, что на больших дорогах разбросаны заставы, которые, не говоря худого слова, вытрясут из путников всё что есть, а помимо того проскакивают и разъезды. Решили двигать окольными путями, а там, где никак вовсе не выйдет — полями да перелесками.

Так пробирались, пока край Московского уезда не показался. Надеясь, что здесь-то уж поспокойнее, выползли на тракт… и через пару километров наткнулись на разъезд.

Казаки на грузовой машине с установленной над кабиной стреляющей бандурой, перегородили дорогу. Тут с вилами хрен успеешь…

Микула устало смотрел на воинов в справных тулупах, тёплых шапках, и чувствовал подкатывающее отчаяние. Отберут. Как есть — отберут…

— Кто такие будете? — выкрикнул из-за щитка, закреплённого перед стрелялкой, чернобородый мужик. Второй, совсем спрятанный за железным листом, выцеливал их уставший поезд в узкую щель, слегка поводя дулом своего оружия. — Куда движетесь? Что везёте? И разрешения имеете ли?

Ну вот.

В этот момент дед Силантий выдвинулся вперёд, заставив дуло заинтересованно клюнуть в его сторону, и сердито выкрикнул:

— Ну, чего задерживаешь? Не видишь — Пожарские мы! И так опаздываем!

— Вы на извод, что ли? — спросил непонятное чернобородый, а второй оставил ружьё и распрямился, выглянул из-за щитка с совсем другим, скучающе-любопытным выражением лица.

— На извод! На извод! — хором загудели Селяниновские мужики, чуя слабину.

— А чего не порталом? — удивился чернорбородый.

— Случилось штось! — рубанул Силантий. — Нам не докладают! Велели, раз уж собратые стоим, своим ходом до Пожара двигать. Велено — от и двигаем, а вы нас задерживаете!

— Тады проезжайте, — махнул рукой чернобородый. — Но смотрите, по Суздальскому тракту Болотниковские отряды стоят, те могут и не пропустить.

Это «могут не пропустить» порядком напугало весь обоз. Отъехав из пределов видимости разъезда, мужики посовещались и свернули с большой дорорги на просёлок, а потом — ещё и ещё, чтоб уж точно на глаза никому не попасться.

Тащились этакими чигирями чуть не две недели, пообморозились. Хуже всего получилось, когда, не зная места, выехали на поле, а это оказалось непромёрзшее болото, присыпанное сверху снежком. Три телеги успели увязнуть, и выволакивать их пришлось всем скопом. Хлюпая в ледяной грязной жиже, Микула с отчаянием думал, что будет делать Дарья, если он завтра свалится с лихорадкой. А остальные бабы? Вон, Первуха со вчерашнего дня так кашляет, что аж в груди свистит.

Потом они в сумерках свернули не на ту дорогу, и залезли в такие буераки, которые даже снег до конца не выгладил. Лошади хрипели и выбивались их сил. И люди хрипели рядом, помогая толкать возы, надрывая последние жилы…

По правде сказать, Микула уже решил, что на этой дороге они костьми и лягут. Замороченная она была. Куда ни поверни — только хуже становится.

— Уж не знаю, — дед Силантий дышал тяжело, и руки его, опирающиеся о край телеги, тряслись, — леший, что ли, нас водит.

— Иль кикимора с болота прицепилась, — подкинул версию Некрас. — Они, говорят, тоже дюже вредные да злопамятные.

И тут появился солдат. Откуда ни возьмись, словно из-под земли вышел. Сперва Микуле показалось, что он весь в красной глине выпачканный, но… лицо было глиняным тоже! А глаза узкие, точно щёлочки. И меч непривычного вида.

— Цево ннада? — спросил солдат с каким-то странным выговором. — Цево ходите?

Дед Силантий, как самый уважаемый в их малой общине, выдвинулся вперёд:

— К князю Пожарскому мы, мил человек.

— А зацем? — со странным для ситуации любопытством спросил глиняный солдат и склонил голову чуть в бок.

Микуле начало казаться, что всё это ему снится. Не леший ли снова морочит? Или все они давно попадали да помёрзли, а это — дурман предсмертный?

Силантий неловко оглянулся на остальных. Кажется, ему пришли в голову сходные мысли. Но всё ж таки ответил:

— Слыхали, что принимает он крестьян и голодом не морит. Вот, хотим попроситься под его руку.

— М-м-м… — солдат закивал, как игрушечный болванчик. — Позарский далеко. Сын его близко. Позвать?

Мужики переглянулись.

— Зови! — снова за всех ответил Силантий.

— Здите здесь. Полцяса бегать буду.

Глиняный человек сделал пару шагов в сторону и исчез. Но через две секунды показался снова, словно выглядывая из-за невидимого угла:

— С места не сходить! А то замуцяемся вас заново искать…

Приближение человека, который определённо обладал чудовищной магической силой, Микула почувствовал издалека. Подкова на груди начала словно покалывать, быстрее и быстрее, и вдруг окружающее пространство на добрых метров двадцать в поперечнике озарилось, словно странным нездешним сиянием. Появившийся из ниоткуда молодой человек усмехнулся:

— Давно меня не встречали столь торжественно!

А Микула смотрел на него и обомлевал. Куда там надутому поляку, которому он башку в деревне оторвал! В глазах Микулы этот пришедший парень светился огненным столпом. Вероятно, подкова так давала своему хозяину знать, насколько тот или иной маг силён.

— Ох ты, гой еси, добрый молодец! — неожиданно сказочными словами заговорил Силантий. — Ты обскажи нам, как звать-величать тебя?

— И вам поздорову, коли не шутите. Кузьмой Дмитриевичем зовите, — маг окинул взглядом их уставший обоз и ответил тоже сказочно: — Ну, рассказывайте, люди русские: Дело пытаете, аль от дела лытаете?

Слово за слово, рассказали селяниновцы о горе и страхе, сорвавших их с насиженного места.

— Мы ить, хоть и в трудностях, а не совсем с пустыми руками, — горячились мужики в страхе, что Кузьма Митрич возьмёт да и покажет от ворот поворот. — Коли надо, оброк заплатим, только бы на прокорм да на посев осталось.

— Ладно, разберёмся, — маг бесстрашно вошёл в самую середину сбившихся крестьян, остановился у одной из повозок. — Тут кто у вас?

Стоявшая у телеги женщина, укутанная в вязаный шерстяной платок, от страха аж забыла, как говорить, и только всё таращила на Кузьму глаза.

— Это от Ермол как раз, — мрачно прогудел Микула. — Плох совсем. Да и дочку уроды сильно приложили, боимся, как бы… — по лицу Ермоловой жены потекли отчаянные немые слёзы, и Микула умолк.

— М-да? — маг, строго нахмурясь, приложил ладонь ко лбу без памяти лежащего Ермола, постоял, потом повторил то же с дочерью. — На место приедем, внимательней гляну. И того, который кашлял, — он неопределённо повёл рукой над толпой. — Всё. С этого места за провожатым идите. Друг за дружкой, с дороги не сворачивать! А то помёрзнете ведь, плутаючи…

ЧЕМ НАШИ ХУЖЕ БЮРГЕРОВ?

Под конец декабря мы с Горынычем морально созрели до того, чтобы приобрести для наших новых деревень специальные крестьянские машины — как у германцев. Чтоб, значицца, одна такая машина цельную деревню обслуживала. Или, скажем, две — если большую. Фёдор в успехе внедрения нововведений сильно сомневался, упирая на кондовость русских кренстьян. Но мы были настроены решительно! Это они почему машины не хотят? Да потому что никогда результата не видели! Поэтому план был утверждён к обязательному итсполнению.

Но не в Германию же за теми машинами, в самом деле, ехать? Единственный известный всем нам завод, который выпускал самую разнообразную технику, был Муромский. С них решили и начать.

Накануне я созвонился с Илюхой. Тот моему выходу на связь страшно обрадвался: