Ярена была… нет, «краше в гроб кладут» тут не подходит. В гроб кладут однозначно гораздо, гор-р-раздо красивее! Спасибо, тяжёлого запаха мертвечины хотя бы не было. Не знаю уж, кого за это благодарить. Может, Марварид? Или Коша, который прибегал по два раза на дню, чего-то проверял и подшаманивал? В общем, Ярена выглядела куда страшнее, чем сказочная Яга, напоминая, скорее, старых египетских мумий. Но разговаривать могла уже уверенно, хотя всё ещё шелестящим шёпотом.

Увидев меня, она издала звук, словно горсть песка в сухую траву высыпали.

— Значит, всё-таки ты. А я уж думала, мозги совсем протухли, блазнится мне.

Я сел на стул рядом с соляным ложем:

— На твоём месте я бы не обольщался насчёт сохранности мозгов.

Тут она умудрилась даже фыркнуть:

— Наглец, а! Как был к галантности не склонен, так и остался!

— Зато я не злопамятный.

— Я подарю тебе книжечку, будешь записывать.

Я усмехнулся. И порадовался. Чувство юмора — хороший признак.

— Могу немного поднять тебе настроение: по-моему, кисть левой руки начала светлеть.

— А то я по энергетическому рисунку не вижу! — Ярена чуть шевельнула пальцами. — Ух ты, и Кузька здесь!

Кузьма, не сочтя возможным далее маскироваться под фибулу, принял человеческий облик.

— Добрый день, сударыня.

— А хор-рош стал! Димка, ты видишь-нет, что он подрос? Виданное ли дело⁈ Ситуация для артефакта невозможная!

— Умила его внуком признала, — не стал скрывать я.

— Да т-ты что! Ну-ка, Кузя, склонись ко мне чуть… Ах-х!Верно! С её-то вершины виднее, но и я уж разглядеть могу… М-м-м. Вот где Ярена в лужу села. Ругала папашку твоего. Эх… Была б я тогда поумнее, мог бы меня мамкой сейчас звать. Что уж теперь… Не обижайся на бабушку, мальчик…

Мы ещё немного поговорили и откланялись, обещаясь наведываться. Но тем же вечером примчался Кош, объявив, что подготовил для Ярены на Ольхоне отличные реабилитационные палаты со специальной цельной соляной капсулой, и состояние нашей подруги уже позволяет туда переместиться. Сразу и забрал, так что беседы и посещения пока откладывались.

ЗАТО ТУТ…

Между прочим, хочу вам напомнить, у меня прибавилось четверо гостей, своими героическими подвигами в альвийском тылу положившие отличное начало магического роста. От нечего делать я начал формировать из них полноценную боевую бригаду во главе с Болеславом. Мало ли, нападут на нас тёмные силы — встретим с максимальной эффективностью.

Но пока в наши медвежьи углы никто не собирался. Зато вокруг Москвы и прилегающих земель началось движение. Первое, что сразу заставило всех насторожиться, шведский Густав бросил свою возню в Финском заливе, выкупил (а кто говорит, что и силой отобрал) у торговцев-литвинов специальные кораблики-барки с низкой осадкой, способные проходить по северным каналам и порожистым рекам, минуя волоки, переставил на них какие-то новые пушки и двинулся водным обходным путём на Москву. Шли со смешанной командой водных и огневых магов, растапливая для прохода схваченные морозом реки.

С запада подтянулась соединённая армия Европейской Коалиции, особым образом в которой выделялся франкский корпус бронированных колёсных машин. Армия проползла мимо Смоленска, слизнув за собой почти весь состав германских танков. Доходили слухи, будто германцы получили от альвов клятву, что когда с центром Русского Царства будет окончено, объединённые силы помогут смять непокорный Смоленск.

И самое интересное: бросив Владимир, к Москве пошли поляки. Мы уж поначалу решили, что Марина затеяла воевать против альвов, но…

— Представьте себе, — рассказывал Горыныч, примчавшийся с новостями к нашей боевой бригаде. — Пшеки решили сдать непокорную царицу. Не знаю, чем каролюса Сигизмунда купили, но согласился он на размен. Псков и Новгород по разделу идёт под шведов, а полякам обещан южный кусок, от Киева до самого Чёрного моря. За это Сигизмунд обещал вернуть непокорную царицу в семью, а альвы — помочь с наведением порядка на новых территориях.

— Марина, конечно, стерва, — отдувающаяся после очередного боевого тренинга Звенислава вытирала лоб, — но после рассказов Насти её даже как-то жаль.

— Погодите жалеть госпожу Мнишек, ребята! — Горыныч хитро сощурился. — Ей удалось всех удивить. На глазах у большого количества народа она вышла из комнат, в которых содержалась под стражей, села в автомобиль…

— И больше её никто не видел? — предположил Болеслав.

— Точно! Пропажу обнаружили, когда опечатанный фургон в Тушино вскрывали. Никого.

— Так она, может, в животных обращаться умеет? — распахнула свои огромные глаза Людмила. — Перекинулась мышкой и сбежала?

— Не-е, — усмехнулся я, — зооморфы все любят похвастаться. Вон, на Горыныча посмотри. Была бы Марина зооморфом, об этом бы вся Европа знала.

— Тогда что? Невидимость?

— От Морганы невидимостью не спрячешься. Она бы по следу энергетического поля всё равно нашла. Скорее всего, Марина немного умеет морочить. Выпустила иллюзию вместо себя, а как дверь фургона захлопнулась — даже на её поддержание тратиться не надо!

— Согласен, — кивнул Горыныч. — Похоже, так и было. В итоге, Маринка исчезла, а с ней и Юрка Трубецкой.

— А поляки? — уточнил Болеслав.

— Под Москвой стоят, вместе с тушинцами. Говорят, ждут подхода европейского войска. Да и шведы всё-таки на Москву идут, по всему ясно.

Похоже, альвы решили поставить окончательную жирную точку.

— А наши что? — Сергей поморщился, спрашивая. Предвкушал уже ответ.

— Псковичи да новгородцы обрадовались, что Густав временно ушёл, заперлись по своим норам. Да и захоти они помочь — кому? Юга сразу голоса за вольницу подняли, тоже дурни. Турки-то только и ждут, чтоб малыми частями всех их повырезать. А в центре царский кафтан делят. Тут столько партий образовалось, каждый за своё кричит.

— С*ка, доорутся до того, что без последнего останутся, — с досадой проворчал Иван, и я был полностью с ним согласен.

НИЧЕГО САМО СОБОЙ НЕ РЕШИТСЯ

Ольхон, четыре недели спустя

Ярена сидела в выделенных ей покоях. За прошедший месяц энергетические потоки стабилизировались, и живые энергии начали постепенно перевешивать мёртвые. Звучит утешительно, но выглядела магиня до сих пор страшно. Процесс, начавшись, двигался постепенно, по капле вытесняя смерть и черноту. Сперва посветлели кончики пальцев на левой руке, потом вся кисть. «Живое» поднялось к локтю, потом к плечу и наконец начало отвоёвывать тело. Сейчас левая половина лица Ярены сделалась свежей и молодой, а правая ещё оставалась мертвой и чёрной.

Эффект получился крайне отталкивающий, и Кош, оберегая подругу от неприятных взглядов и вскриков, перекрыл возможность для кого бы то ни было кроме себя посещать закрытую зону. Никто сюда не входил даже для уборки, только Кош самолично доставлял болящей вспомогательные эликсиры. В остальном требовалось лишь ждать. Вот она и ждала, наблюдая за событиями в большой, в полстола, серебряный поднос, по которому каталось сразу четыре наливных яблочка (личная Яренина разработка широкополосного маговещания).

Сегодня кроме Коша был спешно вызван и Горыныч, по личной просьбе пациентки.

— Новости видели? — вместо приветствий спросила Ярена, не отрываясь от своего экрана. Голос у неё до сих пор был хриплый, каркающий. — Поглядите. Ничего не напоминает?

Мужчины подошли к столу и остановились по обе стороны от подруги.

— И Кремль, что характерно, снова горит, — Ярена ткнула пальцем. — Я уж думала, гореть там нечему. Ан, нет, нашли и зажгли! Полагаю, в глазах европейского сообщества это должно выглядеть символично!

Кош и Горыныч угрюмо молчали.

— По сути, от центра остались только Академия и Башня Четырёх Стихий — исключительно благодаря древней защите. В Башню они не войдут, там личный доступ нужен. А в Академию — пожалуйста! — Ярена сместила фокус.

Сейчас совершенно чётко стало понятно, где проходит граница древних охранных заклинаний, потому что всё, что вне её, превратилось в серо-бурое крошево. И прямо в эту минуту в ворота академии входили пешие отряды соединённых европейских войск, щедро разбрасывающие вокруг магостатические гранаты — на случай последних затаившихся магов. Да, они оставили за забором свою технику. Но Академия пала.