Учитывая, сколько времени мне требуется, чтобы успокоиться, я чертовски надеюсь, что смогу добраться до Калифорнии сегодня вечером.

Натягивая джинсы и футболку, я пытаюсь избавиться от реакции на фото и провести время, что у меня осталось, с Амелией.

Когда я вхожу на кухню, в кофейнике варится кофе, а моя сестра сидит за кухонным столом с ноутбуком перед собой. Я беру кружку и смотрю на нее.

— Нашла что-нибудь?

Амелия закрывает свой ноутбук и улыбается.

— Да. В аэропорту Кеннеди билетов нет, но сегодня вечером есть рейс из Ньюарка. Это дает нам целых восемь часов вместе, прежде чем тебе придется уехать. Так чем ты хочешь заняться?

— Сначала забронируем мне билет, затем решим. — Разыскивая свой бумажник, я замечаю, что он лежит на кухонном столе вместе с моим телефоном и ключами. Амелия, должно быть, вытащила их из моих карманов прошлой ночью.

— Всегда заботишься обо мне, — указываю я.

— Кто-то же должен. — Она усмехается, заправляя бирюзовую прядь волос за ухо.

Всего лишь одна маленькая частичка индивидуальности, которую, я знаю, она прячет от нашего отца, когда видит его, но ей этого достаточно, чтобы почувствовать, что она главная.

Я позволяю ей верить в это.

— Хорошо, тогда введи данные моей кредитной карты и давай что-нибудь поедим. — Я потираю живот. — Умираю с голоду.

— Насчет этого, — говорит она, вставая из-за стола. — Оставались лишь места в первом классе.

Я изучаю ее поверх своей кружки.

— Ты же знаешь, что я не могу себе этого позволить.

Прислонившись к стойке, она скрещивает руки на груди.

— Да, я вроде как догадалась об этом, поэтому оплатила своей картой.

Свирепо глядя на нее, я отставляю свой кофе.

— Он не оплатит мой рейс.

Она подходит чуть ближе.

— Кам, ты хотел уехать сегодня вечером, а только этот билет был доступен. Кроме того, он никогда не узнает. Он не проверяет мои траты. И даже если он узнает, ему будет все равно. Он хотел бы помогать тебе.

Глубоко вздохнув, я вспоминаю, что она на самом деле не понимает и не знает многого, поэтому я отношусь к этому легкомысленно.

— Отправлю тебе деньги, как только получу их, и я хочу, чтобы ты положила их на свою кредитную карту.

Она закатывает глаза.

— Как хочешь.

— Ты знаешь, что я хочу делать все сам, без его помощи.

Амелия вздыхает, как будто раздражена моим стремлением к независимости, и я задаюсь вопросом, было ли правильным решением не говорить ей.

— Хорошо, тогда, раз уж мы договорились, — говорит она с улыбкой, — Давай сходим в «Бальтазар», а потом в Центральный парк, чтобы я могла сделать несколько снимков. Все цветет, и портфолио еще не закончено.

Я с любопытством смотрю на нее.

— Я не против парка, но «Бальтазар»? Серьезно? — в воздухе я рисую пальцами кавычки, добавляя: — «Я не могу справиться со всеми теми заносчивыми людьми» — разве не это ты всегда говоришь?

Ее средний палец направлен прямо мне в лицо.

Я хватаю его и опускаю вниз.

Изображая боль, она сжимает свою руку.

— У них хорошая еда.

— И все же там тебе не нравится атмосфера.

Моя сестра миниатюрная, но время от времени она кажется свирепой.

— Но ты любишь хорошую еду, так что я буду упорствовать. Ты собираешься скандалить из-за этого или я могу сделать для тебя что-нибудь приятное просто потому, что мне этого хочется?

Независимо от того, ласкова она или нет, и независимо от того, ласков я или нет, я притягиваю ее к себе, чтобы обнять, и целую в макушку.

— Ты знаешь, что я люблю тебя.

В очень нетипичном для Амелии поведении она обнимает меня в ответ.

— И даже несмотря на то, что иногда ты упрямый осел, ты знаешь, что я тоже тебя люблю.

Сила слов. Трудно говорить. Труднее не ответить.

Я хрипло хохочу.

Затем я делаю то, что обещал себе не буду делать, но поднимаю тему, которую, как я знаю, не должен.

— Ты не против, если я приглашу маму?

Она отстраняется с хмурым выражением, и я понимаю, что она недовольна.

— Против.

Мне следовало бы держать рот на замке. И все же я должен был попытаться.

Ненавидя пропасть между ними, я смотрю ей в глаза и со вздохом произношу ее имя.

— Амелия.

Она прищуривается на меня.

— Не называй меня Амелия. Это она решила не быть частью нашей семьи. Оставила нас, когда мы в ней нуждались. Завела парня почти вдвое моложе себя и переехала в какой-то вычурный лофт в Бруклине.

Отказываясь продолжать эту тему, не желая говорить правду, от которой мы всегда ее защищали, я делаю то, что делаю всегда, когда мы с сестрой подходим к этому моменту, отступаю, черт возьми. О причинах развода наших родителей должен рассказывать не я. Я понимаю это. Поэтому вместо того, чтобы сказать что-то еще, я поднимаю руки в знак капитуляции.

— Ладно, забудь, что я сказал.

— Уже забыла.

Сожалея, что я заговорил об этом, я беру ее ожерелье с драгоценными камнями и меняю тему.

— Ха, тебе это нравится?

Она посмотрела вниз.

— Мне нравится. Где ты его взял?

Я дергаю ее за цветную прядь.

— У подруги. У нее целая компания, которую она возглавляет с друзьями. Я посмотрю, есть ли у нее бирюзовое, и пришлю его тебе.

— О, было бы здорово. Спасибо. А теперь пойдем, пока наше время не закончилось.

Я посмотрел на свои часы.

— У нас много времени.

— Не особо. После парка я надеялась подняться на крышу Эмпайр-Стейт-Билдинг. У меня есть новая вспышка, и я хочу сделать несколько фотографий города для своего портфолио.

— Не то чтобы я собираюсь отказаться, но, черт возьми, с твоими планами, которые ты хочешь сегодня реализовать, есть хороший шанс, что я опоздаю на самолет.

Она поднимает бровь

— Может, это и есть мой план.

Дьяволица.

Я посылаю ей свою ухмылку.

— Прости, сестренка, но этого не произойдет.

— Куда ты спешишь?

— У меня есть работа.

Амелия закатывает глаза.

— Ты всего лишь спасатель на пляже.

Привыкнув к ее колкостям, я игнорирую ее слова и тыкаю пальцем ей в живот.

— Это все еще работа. Больше, чем я могу сказать о тебе. Кроме того, у меня есть столько солнца и столько красивых девушек, которые ждут меня там.

Разворачиваясь, она бросает через плечо:

— Неважно.

— Нет, я серьезно, мне завтра на работу.

— Я понимаю. Понимаю.

Нью-Йорк, возможно, когда-то и был моим домом, но теперь я бездомный. И сейчас Калифорния кажется мне тем местом, где я могу разобраться в своей жизни.

По крайней мере, там у меня нет никаких забот, ничто не отвлекает, и мне не приходится ни с чем разбираться.

Во всяком случае, это то, что я говорю себе.

И иногда я почти верю в это.

Почти.

Макайла

Будучи опытным жителем Нью-Йорка, я могу передвигаться на метро, как никто другой, или ловить такси по свистку, в мгновение ока.

Серьезно, настолько я хороша.

Стоя перед своим многоквартирным домом с четырьмя чемоданами, сегодня я очень взбудоражена. Через несколько секунд после того, как моя рука взлетает вверх, и я машу ею в воздухе, к обочине подъезжает такси. Потом водитель замечает весь мой багаж и уезжает.

— Эй, подожди. Меня нужно подвести! — кричу я.

Как будто ему не все равно. Он давно уехал.

После еще трех неудачных попыток я, наконец, подкупаю одного из водителей солидными чаевыми.

Вот вам и мастерство.

Располагая багаж, недовольный водитель умудряется втиснуть два огромных чемодана в багажник, одну из сумок, что поменьше, на переднее сиденье, а оставшуюся — на сиденье рядом со мной.

Когда я сажусь, то немного приподнимаю сумку, чтобы пристегнуть ремень безопасности. В этот момент подол моей юбки цепляется за потрескавшееся виниловое сиденье и задирает ткань слишком высоко на моих обнаженных ногах.