Ладно, так что, может быть, все немного зеленое, а не красное. И все же я не ревную. Просто разозлился. Вообще-то, чертовски зол, как черт.

Какая-то часть меня хочет продолжить и сказать ему, что мы так хорошо узнали друг друга, что чуть не трахнулись в туалете, но, когда я вижу, как напрягается ее тело, я останавливаю себя.

Краем глаза я вижу, как Мэгги толкает Дерека локтем. Секундой позже он прочищает горло.

— Эй, Андре, что ты думаешь о том, чтобы позвонить тому поставщику из Мексики и узнать, есть ли у них какие-нибудь контакты, чтобы достать материалы, необходимые Макайле для ее ожерелий? Я бы с удовольствием начал их продавать.

Андре переводит взгляд на Дерека.

— Да, это отличная идея. Я сделаю это завтра.

— У меня есть поставщик в Бразилии, который предлагает камни самого высокого качества. Я думаю, что останусь с ним, но спасибо вам, — говорит Макайла.

Умная девочка.

Ухмылка на моем лице не вызвана никакими причинами.

— Итак, ты думаешь о продаже этих ожерелий с драгоценными камнями на местном уровне? — спрашиваю я ее.

Макайла снова переводит взгляд на меня, и ее глаза превращаются в маленькие щелочки, горящие гневом. Ого, она в бешенстве.

— Да, это так. Андре и Дерек уже предложили мне помощь, — лаконично отвечает она. — А откуда ты о них знаешь?

Мэгги поднимает руку.

— Это была я. Я рассказала ему о твоих ожерельях и о том, что, по моему мнению, тебе следует их продавать. О, и я также отдала ему одно, чтобы он подарил его своей сестре.

Андре в восторге от этого небольшого обмена репликами.

— Послушай, Макайла, я знаю, что говорил тебе, что сегодня вечером больше никаких дел, но тебе действительно стоит подумать о поставщике, который у меня есть. Его цены невозможно превзойти.

Андре — настойчивый ублюдок. Немного напористый, если хотите знать мое мнение.

— Это потому, что его продукт — дерьмо, — выпаливаю я прежде, чем Макайла успевает ему ответить.

Все за столом поворачивают головы в мою сторону.

Ладно, я мог бы быть немного тактичнее.

Вспыльчивый латиноамериканец — это стоящее зрелище. Он выглядит так, словно может потерять самообладание, причем из-за меня. Давай, начинай. Я готов сразиться с ним. Но когда Макайла шипит:

— Откуда ты вообще что-то знаешь об этом? Ты спасатель, — у меня такое чувство, будто она только что дала мне пощечину.

Защищаясь, я рассказываю все как есть.

— Я знаю это, потому что он продает доски для серфинга, сделанные из смолы самого низкого качества, и они лопаются, пока парни занимаются серфингом. За последние шесть недель пятерым парням пришлось лечь в больницу.

Андре указывает на меня пальцем.

— Ты, бл*дь, не знаешь, о чем говоришь.

Я встаю из-за стола, готовый броситься через него.

— Да, я знаю.

Макайла хватает меня за руку и свирепо смотрит на меня.

— Прекрати это.

Я свирепо смотрю в ответ.

— Я прекращу, если ты поговоришь со мной. Наедине. Прямо сейчас.

Два варианта. Игнорируй меня и узнай, как плохо этот придурок ведет свой бизнес, или поговори со мной, и я отступлю. Она смотрит на меня своими карими глазами, полными гнева.

— Да, поговорить, наверное, хорошая идея.

Я киваю ей. Самое гребаное время ей рассказать мне, что произошло в том самолете. Макайла поворачивается к Андре и что-то шепчет. Мои кулаки сжимаются по бокам, готовые сразиться с ним. Он кивает, а затем свирепо смотрит на меня.

— Мы не закончили, Уотерс.

Схватив пиво со стола хотя бы для того, чтобы удержаться и не ударить его прямо в эту секунду, я свирепо смотрю в ответ.

— Нет, это не так, но наша перепалка предназначена для другого места, Рэндл.

Я смотрю на Мэгги.

— Извини за это.

Она смотрит на меня в ответ.

Это мое настроение ввергло меня в тонну дерьма.

— Найди меня в любое время. Ты знаешь, где я, — рявкает Андре.

— Я так и сделаю, — говорю я ему, а затем направляюсь к уединенным дверям, ведущим на пляж, Макайла следует за мной по пятам.

Дверь за ней захлопывается, а я продолжаю спускаться к воде. Когда достигаю береговой линии, я бросаю пиво на песок и оборачиваюсь.

Через несколько мгновений она догоняет меня. Луна и звезды над головой — наш единственный источник света, а на пляже тихо, если не считать звуков волн, набегающих на берег. Мы одни. В полном одиночестве.

Макайла указывает на меня пальцем.

— Почему ты ведешь себя как мудак?

Устав от этой игры, или что бы это ни было, я делаю шаг к ней, и слова слетают с моего языка, не задумываясь.

— Почему ты ведешь себя как чопорная сука?

У нее такое выражение лица, как будто я ударил ее ножом. Вместо того чтобы ответить мне, она начинает бежать по пляжу.

— Макайла, подожди, — кричу я.

— Гори в аду.

Детка, я уже там.

Макайла

Ни деревьев, ни кустарников, ни кирпичных стен, ни автобусов, ни машин — ничего на мили вокруг. Пляж — это прекрасно, но прямо сейчас он погибель для меня. Некуда убежать. Негде спрятаться.

«Почему ты ведешь себя как чопорная сука?» — слова, которые он произнес, все еще эхом звучат в моих ушах.

Звенят.

Жалят.

Причиняют слишком много боли.

Это единственные семь слов в мире, которые могли уничтожить меня, и ему удалось их найти. «Просто продолжай движение, — говорю я себе. — Ты занималась легкой атлетикой. Он сдастся». Одна босоножка, затем и другая теряются в песке. Мне все равно. Я продолжаю идти. Мое сердце бьется так быстро, что у меня перехватывает горло и заставляет дрожать мое тело.

— Макайла, подожди. — Его голос совсем близко.

Я бегу быстрее. Двигаю руками. Ногами делаю выпад. Мое платье развевается на ветру, песок кружит у меня за спиной, вода обдает меня брызгами, пока я прокладываю себе путь вдоль берега.

— Макайла, остановись. — Он догоняет меня.

Я игнорирую как его самого, так и его манеры мужчины-шлюхи, распутника, жиголо.

Его рука хватает меня.

Взбешенная тем, что он догнал меня, может быть, еще больше тем, что он задел за живое, о чем я хотела умолчать, я теряю равновесие и спотыкаюсь. Прежде чем я успеваю опомниться, я оказываюсь на земле. Лицом в песок, и он на мне. Снова.

— Отвали от меня! — кричу я, упираясь руками в песок и пытаясь подняться.

Нежно он берет меня за запястья и еще более нежно шепчет мне на ухо:

— Я не собираюсь причинять тебе боль; я просто хочу поговорить. Вот и все.

Его запах, уже не лавандовый, а такой необыкновенно мужской, опьяняет. И все же именно ощущение его на мне заставляет меня замереть. Мои мышцы сжимаются, а тело коченеет. Странно то, что не страх делает это со мной, это возбуждение. Ради всего святого, моему телу нужна жизнь. Я поворачиваю шею к небу.

— Ладно, — уступаю я. — У тебя есть пять минут.

С этими словами он приподнимается из своего положения и плюхается рядом со мной.

Поднимаясь с песка, я сажусь рядом с ним и вытираю песчинки с лица и рук со всем достоинством, на какое только способна. Как только я чувствую, что могу смотреть ему в лицо, я поворачиваю голову в его сторону.

Его ладони уперты в песок за спиной, ноги вытянуты перед ним, его тело длинное и худощавое.

— Ты быстрая, — говорит он, делая вдох.

Игнорируя трепет в моем животе от одного лишь взгляда на него, я проглатываю свое влечение и принимаю сердитую позу, прежде чем раздраженно посмотреть на него.

— Я занималась легкой атлетикой в старшей школе.

Эти его серые глаза смотрят на океан.

— Я так и подумал.

Хватит вести светскую беседу. Время идет.

— О чем ты хочешь поговорить?

Он поворачивает голову в моем направлении.

— О чем я хочу поговорить? — в его тоне голоса слышится горечь.

Соответствовать его тону легко.