Заслужил свою «Ашку», тут меня в бочок толкает Клайв. Скучно ему стало, предложил сыграть в фазана. Это тот же самый «морской бой», только вместо кораблей птицы. Сильно выделяться другими привычками от прежнего Эйва не хотелось, уважил просьбу товарища. Ободренный успехом, тот предложил на перемене после религии скатать в карты. С новой колодой. С пикантными картинками. Я на него покосился внимательно: экий вы бесстрашный молодой человек, Клайв. Где же там, под буйными волосами, хирургические следы вмешательства лоботомии?

— Знаешь, что будет, если тебя с такими картами поймают, друже? — сказал ему тихо.

— Да мы всё продумали с Винстом. — горячо зашептал, оскорбленный Клайв. — Сядем наверху на трибунах, там сверху хамелеона разглядеть вовремя можно, не то что препода.

Резон в его словах был. Но это я охранником мог в контр-страйк на работе гонять: профессионально близкая по смыслу игра. С картами меня роднят только эти два оболтуса, которых можно называть валетами. Данный факт не стоит риска.

— Пожалуй, откажусь. — дал дипломатичный ответ. — Точно не сейчас, надо оценки подправить.

Клайв заныл, что им скучно, я слишком сильно изменился, как им с Винстом не хватает дружеских посиделок вместе со мной. Но я не обращал больше на него внимания. Посиделок им не хватает. Может им еще клуб с полем для гольфа построить?

После истории у нас началось религиозное воспитание с пастором Аланом Моттерсхедом, магистром богословия из Оксфорда, руководителем лондонской лиги воскресных школ. К религии я особо не готовился, а ученых людей немного побаивался. Данный тип вообще строгий, линейкой провинившихся сам хлыщет. Недаром Тайлер боялся опоздать на богослужение.

Но всё прошло лайтово: спели двадцать четвертый псалм Давида «Земля — Господня, и всё, что ее наполняет». Моттерсхед с нами поговорил, мол данный псалм Давид для своего сына Соломона написал. Сын, лапоть глупый, слегка это дело подзабыл, пришел значит к Храмовой горе, вносить Ковчег Завета, а двери храма не открываются. Не сработали фото-опознавательные элементы. Но когда Соломон псалм батин спел — всё починилось.

Интерпретаций псалма куча: от аллегории что Христа на небе не узнали, до того что все народы Земли принадлежат одному богу. Пастор нам прилежно это дело объяснил, спел шотландский вариант к рождеству и протестантский «Поднимите главы выше, о могучие врата».

До этого момента всё мое знакомство с псалмами ограничивалось клипачком из конца девяностых, где на фоне Монсегюрского замка девчуля получает святой меч под «дориме, интеримо адапаре, дориме».

Практической ценности в уроке я не видел, но раз люди фанатеют, надо учить. Человек вообще существо адаптивное и карьеристское. Надо будет Закон Божий выучит. Завтра партбилет выпросит. Послезавтра татухи набьет или себя миксблендером объявит. Это типа объединенный гендер: на 15% женщина, на 60% мужик, а на остальные 25% допустим котик. Удобно же. Начальник к тебе пришел послать куда-то, а ты сегодня котик. Завтра критические дни. Послезавтра пашешь за троих.

Под такие мои креативные мысли, пастор нас покинул со звонком. Я тоже вышел прогуляться. Перед уроком с пастором, когда рылся в рюкзаке в поисках своей тетрадки по религиозному воспитанию, мне посчастливилось найти… Нет, не псевдорелигиозный псалом во славу Глэдис, хотя я бы нисколько не удивился. Пару семечек конского каштана в рюкзаке. Пацан в прошлом чемпионил в битвах на нитке с каштанами.

Решил скормить их Боньке. Клайв и Винст уже звали сыграть в конкер на Большой перемене, мотивируя честью класса, но я мягко отказал. Второй день отдаляюсь от коллектива. Интересно во что это обернется.

Добравшись до драконова дерева, я тихонько посвистел. Не знаю как призывают белок, никогда не интересовался. Но громко звать её по имени тоже не вариант. Может у неё полное имя вроде «Небесной милостью правительница драконова дерева» или «прекрасная богиня защечных мешочков». Зачем авторитет белочкин подрывать.

Боню я не нашел, покосился на принцессову качельку. Искушение было неодолимо, примостился осторожненько. Стыдновато, но хорошо, уютно и благостно на её месте. Качнулся разок-другой, ход цепей мягкий и никакого скрипа. Старик Джонс явно ухаживает за механизмом. Молодец.

Послышался шум со стороны аллеи ведущей за школу, невидимой за кустарником, но я живенько соскочил с качели, придержав её ход ладонью. Никаких улик не оставлю.

— Лоботрясы, бездельники, будущие скотокрады и пираты! — раздался звучный голос старика Джонса.

Мне стало немного не по себе. «Пираты» от старика Джонса можно было услышать, когда дело совсем худо. Типа разбитого мной окна на втором году обучения. На самом деле парень не виноват: это были Клайв с Винстом, пытавшиеся угнаться в чеканке мячом за мной. Больше пяти они не могли набить, как ни старались, в итоге вышедший из себя Клайв, шваркнул со всей дури по мячу от злости. От футбольного поля они отошли, тренер ругался на посторонних во время тренировок. Стояли за Т-образным зданием гимназии, у окон персонала. Так получилось, что этот дурень залимонил в окно директора. Эйв благородно взял вину на себя, поскольку мяч выдал им он. За что неблагородно получил линейкой от Джонса и был притащен за шиворот к директору. Мистер Уильям Миллер, геолог, член королевского Лондонского общества и наш директор гимназии изрядно разгневался, вызвав родителей подростка на разговор.

В тот момент Эйв подумал, что это конец. Но вместо родителей в кабинет вплыла Глэдис. «Как школьный препостор, я расследовала этот возмутительный инцидент, — величественно произнесла она, — было однозначно доказано, это не Эйвер Дашер. Он играл в тот момент на футбольном поле. Кто именно разбил окно, мы сейчас узнаем, после долгих и продолжительных пыток свидетеля.» В общем выпустили его с Глэдис, а там она ему говорит «вали в темпе домой, придешь послезавтра, когда всё рассосется». Так оно и случилось тогда: через день все забыли.

А я с самого начала считал Глэдис своим ангелочком.

Просунув через густые кусты свой сексапильный нос, я обнаружил понурого Винста с Гейбом. Последний был школяром из четвертого класса нашего года обучения. Мистер Джонс за уши тащил бедолаг, очевидно к эшафоту будущей казни. Эпичненько. Видимо Клайв сумел скрыться с рейда правоохранительных органов по местам злачных игр.

Кроме мистера Джонса присутствовал мистер Левенталь, сторож гимназии по кличке «сержант», мужчина в годах, с деревяшкой вместо ноги.

— Как вы посмели, паршивцы, притащить в «мунументум студиорум» свои порнографические карты? — злобно гудел он басом, хлеща куда попало школяров упругой веткой «нум-нума», местного кустарника.

«Паршивцы» дергались, увеличивая свои мучения, поскольку уши их находились в крепких руках Джонса и жалобно хныкали. Но негромко, опасались привлечь к себе лишнее внимание. Мунументум студиорум — вроде гранит обучения на латыни. Или оплот? Плохонько, но несколько слов и поговорок Эйв на языке знал.

— Что, если эти карты увидела бы наша драгоценная леди Глэдис? — возмущенно поинтересовался Джонс, награждая схваченных ласковыми пинками.

— Что я там бы увидела?

Замечательно, вот и наша принцесса, легка на помине. У неё нюх там что ли на школяров провинившихся? Откуда она так внезапно появляется всегда.

— Вот шулера-разбойники, осмелюсь доложить, миледи Глэдис Беллингем. — вытянулся Джонс, завидев моего ангела. — Собрались компанией, изучали бесовское искусство карт в невообразимо оскорбительной форме! Третий сиганул с трибуны прямо на ограду, мы уж обрадовались, что разобьется, но тот утек демоническим образом, даже лица разглядеть не успели.

— Да перестань, Алистер. — отмахнулась Глэдис. — Ну перекинулись они в карты на перемене, невелика потеря для гимназии. Мой отец каждую субботу в клубе до двух ночи за ними сидит. Мне его тоже начать ругать и веткой хлестать?

— Невместно такое сравнивать. — горестно сказал Джонс.

— Да, миледи, вы бы только видели их карты! — возмущенно вторил ему Левенталь.