Первое Рождество в Холленд-Хаусе, Рождество 1759 года, должно было оставить у Сары самые яркие воспоминания. Разумеется, праздники в Ирландии, которые лорд Килдер обычно устраивал в поместье Картон, расположенном в округе Килдер провинции Ленстер, тоже были запоминающимися и веселыми, но это Рождество было особым: девушка уже выросла и чувствовала важность событий, предшествующих расцвету ее юности.

Во вторую неделю декабря из Итона вернулись два старших сына леди Кэролайн. Посути дела, они приходились Саре племянниками, но незначительная разница в возрасте делала невозможными чинные отношения. И большой дом вновь наполнился смехом и шумом молодежи, которая танцевала, играла в карты и устраивала любительские спектакли, готовясь к Рождеству. Старшей в компании оказалась Сьюзен Фокс-Стрейнджвейз, которая уже отметила свой семнадцатый день рождения, следующим был Стефан Фокс, родившийся 20 февраля 1745 года, за ним — Сара, родившаяся на пять дней позже в том же году, и Чарльз Джеймс, который появился на свет 24 января 1749 года. Самым младшим был Гарри, родившийся на несколько лет позже.

Стефан, которого молодежь звала попросту Сте, к большой досаде его матери, уже выказывал признаки полноты, рано одолевшей его отца. У него было одутловатое лицо, толстые губы и густые черные брови. Сара считала его самым безобразным мальчишкой на свете. Но, вместе с тем, он унаследовал обаяние обоих родителей и искусство Генри Фокса вызывать интерес окружающих к собственной персоне.

Чарльз Джеймс был совершенно иным существом. В свои десять лет он являл точную копию собственной матери, и, что удивительнее всего, все отмечали поразительное сходство этого не по-детски серьезного и умного личика с лицом Карла II — особенно похожими были глаза. Отец, который обожал и баловал его, как и всех сыновей, прозвал Чарльза Мальчиком с Пальчик.

Сейчас Мальчик с Пальчик в особенно буйном настроении скакал по комнате в одном из платьев Сары, как маленький переодетый паяц, и пищал

— «Как поживаете, месье король? Как ваши дела, мой друг?» Ведь так ты хочешь сказать ему, верно, Сара? Правда?

— О, прекрати, Мальчик с Пальчик, — кричала его юная тетя, бросаясь за шалуном в притворном гневе. Тыведь прекрасно знаешь, что я буду вести себя достойно и согласно моему положению. Я низко присяду, вот так, — показала она, — а потом заведу с его величеством учтивую беседу

— Думаешь, он опять посадит тебя в вазу? — вслух осведомился Сте.

Как у многих полных мальчиков, у него был густой бас, и это замечание, высказанное совершенно серьезным тоном, заставило Сару и Сьюзен покатиться со смеху.

— Надеюсь, — наконец проговорила его юная тетя. — В таком случае обо мне в Лондоне будут говорить несколько недель подряд.

— О тебе и так будут говорить, — заметил сообразительный Чарльз. — Особенно из-за этих прекрасных глаз.

— Кажется, я буду выглядеть совсем незаметной по сравнению с леди Сарой, — с едва заметным неудовольствием проговорила Сьюзен.

— Ты — прекрасная роза, а Сара — тигровая лилия, — примиряюще объяснил Чарльз. — Как же ты можешь остаться незамеченной?

— Вот вам кавалер с серебряным язычком! — насмешливо заметил Сте. — Потанцуем?

И вся четверка встала в пары для менуэта, дружно рассмеявшись, когда Мальчик с Пальчик упал, наступив на подол своего импровизированного наряда.

В этот день все воспряли духом, и неудивительно: утром прибыл посыльный от самого Георга II. Леди Сьюзен и леди Сару в сопровождении супругов Фокс приглашали посетить Салон, который на этот раз устраивался в Кенсингтонском дворце, куда король выехал для празднования Двенадцати дней.

Салоном назывался еженедельный званый вечер, на который его величество приглашал только избранных гостей. Иногда такие сборища бывали многолюдными и скучными, но обычно превращались в хорошо спланированные элегантные увеселения для сливок общества. Теперь очередь появиться в этом обществе наступила для двух юных леди из Холленд-Хауса — этот момент считался началом их выездов в высший свет и он не мог пройти незамеченным.

— Думаешь, король меня узнает? — шепотом спросила Сара у Сьюзен.

— Конечно, глупышка.

— Но ведь я так изменилась…

— Ты стала красавицей, и ни один мужчина, даже такой старый, как король, не пожалеет об этом.

Отдаленный бой дедушкиных часов, стоящих в гостиной, перебил мелодию менуэта, который все четверо молодых людей напевали хором.

— Черт, — сердито воскликнул Сте. — Три часа! Скоро придется переодеваться к обеду.

— Еще одну фигуру! — умолял Чарльз, но его никто не поддержал, и все четверо неохотно разошлись по комнатам, чтобы переменить туалеты к главной трапезе дня, которая должна была состояться через час. Оказавшись в уединении собственной спальни, Сара с удовольствием отметила: за все годы, что прошли с тех пор, как грузный мужчина так по-детски играл с ней, визжал и ползал на четвереньках, он, оказывается, не забыл ее! Вместо этого его величество оказал ей честь, пригласив в гости, как только вернулся в Кенсингтонский дворец.

— Добрый старый король Георг! — умиленно проговорила она вслух и тут же вздрогнула: из-за полога постели появилась Люси, с упреком грозя хозяйке пальцем.

— Нельзя так говорить о короле, миледи.

— Почему же? Он и вправду добр, если вспомнил обо мне.

— Но к чему такие восклицания, миледи? Кстати, портниха наняла двух помощниц, чтобы успеть закончить платья вовремя.

— Мое будет из золотистой парчи с отделкой из кружева и шелковых лент.

— Знаю. Я украдкой посмотрела ткань. Хозяйка и горничная дружно посмеялись над таким любопытством, и Люси вспомнила:

— Госпожа, надо начинать ваш туалет, если вы хотите быть готовой к обеду. Садитесь скорее к зеркалу. Продолжая улыбаться, Сара смотрела на свое отражение в зеркале, вспоминая ночь, когда позади нее на пороге возникла странная женщина — женщина, которую она впоследствии не встречала среди прислуги Холленд-Хауса.

— В Холленд-Хаусе есть привидения? — беспечно поинтересовалась она.