— Ну, сам так сам, — игриво прикусила губу и подалась навстречу, раздвигая бедра, принимая в себя его первый стремительный раз.

Парень очнулся утром. Лохмотья одежды высохли у догоревшего костра. По берегу от грота до полосы прибоя вела цепочка следов босых девичьих ног.

— Уплыла, — решил Возгар, наклоняясь и набирая в ладонь горсть песка. Меж черных крупиц огненными брызгами сверкали осколки янтаря, точь-в-точь как на чудом уцелевшем обереге.

Наемник проснулся, стискивая в кулаке черный драконий коготь. Янтарные бусы были теплыми на ощупь, а тело ныло истомной негой — будто не привиделась ему настырная девка, истребовавшая ласки, а случилось то на самом деле.

— ЧуднЫе дела, — Возгар задумчиво почесал старый шрам на боку — наследство давнего кораблекрушения, забравшего жизни отца и дяди.

Поутру в «Драконьем брюшке» пекли пироги славные на всю округу. Заглядывали за ними и с богатого Купечьего двора, и с открывающихся затемно кузниц. Поговаривали, что и сам Крез Великий любит побаловаться Рёниной ватрушкой с яблоком да мочеными ягодами. А кто попроще довольствовались румяными с капустой или сытными с потрошками. Лепешки, сдобренные смальцем и молодым овечьим сыром, и те не залеживались.

Не тревожа мерно храпящего Тура, Рёна наспех заплела косу, подколола на груди фартук брошами в виде спящих драконов и спустилась на кухню, где стряпухи уже, весело переговариваясь, ставили пироги в печь. С порога заметила вэрингов — юного Мошку и другого, с рудными* (ржавыми, медно-красными) вихрами. Хотела возмутиться, да пригляделась — работа спорилась, а что лясы девкам с парнями поточить захотелось, так в том вреда нет. Говорил в основном старший, Мошка лишь поддакивал, за обе щеки уплетая полбяную кашу из глиняного горшка.

— На моей памяти в третий раз Крез нас по Авадаль шлет. На дает ему покоя обитель первых ящуров, — вещал рыжий. — До самого Меларена дошли, добычу знатную привезли, уж думал, вернусь в родной стад, женюсь на сметливой молодке, вроде тебя.

Вэринг подмигнул зардевшейся стряпухе, та шутливо отмахнулась, склонившись к тесту и пряча на устах довольную улыбку.

— И что помешало, служивый? — Рёна усмехнулась, отметив, как все подобрались, а Мошка и вовсе вскочил с лавки, даром что в пояс кланяться не стал.

— Драконы помешали, вот что, — буркнул вихрастый, недовольный тем, что румяная стряпуха перестала ему лыбиться, стесняясь хозяйки.

— И как, позволь спросить, те, кто сотню лет уж как подохли, помешать могли? — женщина прошла по кухне, пробуя начинки, подмазывая бока поднимающихся пирогов взбитым яйцом, подвигая горшки, стоящие на краю, одним касанием делая хорошее лучшим.

— Не все ящуры сгинули, как оказалось, — брякнул Мошка, но тут же осекся под суровым взглядом старшего. Но осмелел, встретив любопытный взгляд самой младшей из чернавок, драящей в углу здоровый котел. — Своими глазами живую драконицу видел так близко, как вас сейчас.

— Брешешь! — уперев руки в бока, возразила Рёна.

— Да чтоб меня навье племя под полной луной растерзало! — юный вэринг вспыхнул от возмущения.

— Ну-ну! Говорят, терзанья ночных дев не столь страшны, сколь для души пагубны. Вкусивший однажды, на людских баб уж не посмотрит, — рыжий лукаво глянул на понравившуюся стряпуху, наблюдая, удалось ли ее смутить. Та лишь гордо распрямилась и, глянув на хозяйку за женской поддержкой, возразила:

— Те так говорят, кто девки хорошей не ведал.

Вэринг примирительно улыбнулся:

— Мелкий не врет. Мы уже обратный путь держали, как на ладьи накинулся шторм такой силы гнева драконьего, что и бывалые кормчие не видали отродясь. Из пяти лодок две сразу в щепу разнесло — разметало по Фьорду. Темно стало точно ночь непроглядная. Ветер свищет, волна за волной накрывает. Ярл приказал к бортам и мачте привязаться, да только не все ловки как наш воевода. Кого за борт смыло, а кто от страха последний ум потерял. Одно дело врага рубить, лицо его видя, и другое, когда сам Драконий Пращур на тебя гневится. Мошку, вон, Тур что котенка за шкирку выловил, когда тот уже соленой воды до синевы нахлебался.

— Неправда, я за мечом нырнул, — насупился младший вэринг.

— Да хоть за калачом с баранками, без ярла б ты с водяным уже пировал да русалок радовал, — рудный хохотнул, беззлобно хлопая Мошку по спине. Затем огляделся и, довольный увиденным, гордо расправил плечи, выпячивая грудь — все бабы на кухне, включая хозяйку, слушали его с раскрытым ртом.

— Так вот, не видать ни зги, ладьи наши разметало, от дружины невесть сколько осталось, про сохранность добычи уж и думать забыли, как вдруг грохот такой, точно скалы вдоль Фьордов рушатся — то нас на камни подводные бросило и днище пробило. Чую — тонем! Я быстрей к ярлу, стало быть, его спасать, да товарищей выручать…

— Заливай больше! — встрял обиженный Мошка. — Видел я, как ты со страху в борт, как в мамкин подол вцепился!

Рыжий и бровью не повел:

— Говорю ж, соленой воды нахлебался, вот и мерещилось парнишке всякое. Так вот мы с ярлом кого смогли за пояса схватили и тут-то лодка наша ко дну и пошла, и мы бы следом, да только взорвалось черное небо янтарным заревом, словно солнце выглянуло, моргнуть не успели, как уже летим.

— Летите? — молодая стряпуха ахнула, а чернавка отложила котел.

— Чтоб мне с места не сойти! Не как птицы или листья на ветру, а взмываем вверх зажатые в лапах огромного ящура. Каждый коготь размером с кубок, а крылья в размахе — туч не разглядеть! Она нас на берег одного за другим перенесла.

— Она? — Рёна прищурилась. — Ты впотьмах шторма и причинное место разглядеть смог?

Рыжий хмыкнул:

— Не до того было, хоть и любопытно, чем ящерки от баб отличаются. Когда последнего живого из волн достала, стихия унялась и проясняться стало. Солнце вышло из-за туч и в лучах его на просвет во чреве драконьем проступил ящур мелкий, нерожденный. Так и узнал.

— Вон оно что…. — хозяйка «Драконьего брюшка» задумчиво погладила брошь на фартуке. — Значит за этой добычей Крез наемников снарядил и вас отправил.

Вэринги помрачнели и переглянулись между собой.

— Снарядил, — нехотя подтвердил старший. — Да только наш ярл отказался приказ выполнять, рассудив, что негоже охоту вести на ту, кто жизни спас.

*

Все еще раздумывая над услышанным, Рёна вышла в зал, где набивали животы и котомки, спешащие отправиться на рассвете в дорогу постояльцы. Тут же был и рунопевец. Перебирая струны кантеле, скальд скрывался от мира за завесой длинных светлых волос.

«Причесать бы его, патлатого, за нескладную девку б сошел», — подумала Рёна, вспоминая вчерашнюю сцену между Дировым выродком и людьми Возгара. Тур появился как нельзя кстати, как и всегда. Вот только в этот раз недоброе нависло не над обычным людом, а над самим ярлом да и всей Вельрикой. Слыханное ли дело, чтобы сам воевода против Крезовых наказов выступал? Даром, что Крез Великий ни величием провозглашенным, ни мудростью своего отца не отличался. Распоясались при нем поганцы всех мастей, только вэринги Тура еще сдерживали их подальше от дворов и крупных стад. Что же будет, если единственная сила вне закона окажется?

Погруженная в думы Рёна кратко кивнула поклонившемуся Зимичу, а застенчиво улыбнувшегося здоровяка Бергена не удостоила даже взглядом. Зато на Возгара поглядывала иначе, оценивая. Средь случайных иль частых гостей «Драконьего брюшка» лучник единственный оставался для нее темной лошадкой. Жилистый, спорый, с хитрющим пронзительным взглядом черных, что угли, глаз, наемник всегда держался особняком, хоть был приветлив и проблем не доставлял. Поговаривали, что способен он и муху стрелой в полете сбить, а добычу выследить и с того света достать. Рёна не могла припомнить, чтобы хоть один полученный заказ остался Возгаром не выполненным. Хотя, совсем за беспредел он не брался и в самое пекло не лез, но нанять на дело потомка богатыря Светозара — Возгара, сына Гордара, считалось большой удачей. Статью он заметно уступал Бергену, а уж Туру и подавно. Но лучник был молод, примерно одних с Рёной лет, а солнце жизни ярла катилось к закату. Да и жили наемники на грани порядка и беззакония, привыкшие брать от жизни то, что другие своим-то боялись назвать. Вэринги же с малолетства запирали помыслы в правила, что тела в броню. Оттого неспокойно было на душе у Рёны — по разные стороны златого крезика встали лучник Возгар и ярл Тур. Упадет чеканная монета драконом вниз — и сойдутся в схватке богатыри, а кто победит, то лишь слепая Доля ведает. И хоть сердце девичье воеводе победу пророчило, разум веры его не разделял.