— У порожденных драконами только две души было, — подала голос Яра. — Дети, что от людских баб рождались, несли в себе семя и ящера, и человека. И то в них возобладать могло, в чем больше мир нуждался.

— Чтоб мир в драконах нуждался?! Скажешь тоже, — Возгар раздраженно сплюнул в костер. Угли зашипели. А следом темное ночное небо разродилось дождем.

Крупные капли таяли сизым паром, касаясь жара пламени, но постепенно их становилось все больше, и огонь был вынужден сдаться. Люди засуетились, ища укрытие. Кто под широкие еловые лапы спрятался, кто из обрывков шатра навес смастерил. Привычные к тяготам вэринги лишь плотнее в плащи замотались. Яра фыркнула, точно кошка, усы намочившая, и натянула накидку из драконьей кожи так, что только глаза из-под капюшона позыркивали. Возгар подтолкнул Скёль к сгрудившимся под навесом, а сам обвел лагерь взглядом, ища товарищей. Заметил Бергена, привалившегося к стволу вековой березы, и Зимича, хлопочущего подле. Поначалу удивился лишь, что это богатырь ни плащом, ни попоной какой не прикрылся, и лишь потом сердце гулко ухнуло в груди — без движенья сидел светловолосый великан, не открывал глаз, не поднимал руки, сколько бы домовик не тормошил его за плечо и словами не уговаривал.

Наемник рванул к другу, отстегнул кожаный доспех, задрал мокрую от крови рубаху. Нехорошая злая рана красовалась на боку воина. Края ее почернели и вены вкруг вздулись синильной тьмой.

— Отравили злыдни! — охнул Зимич и припал ухом к груди Бергена. Богатырь был жив, но по рваному дыханию, по едва вздымающемуся животу и расползающемуся по жилам яду, Возгар понимал — осталось ему недолго. Берген умирал.

— Дедусь, ты бы поспал. Хошь сменю? — сердобольный малец даром, что не свалился с лошади, оборачиваясь на спешащую в поводу за ярлом Туром кобылу Бергена. Светловолосый богатырь бесформенный мешком повис на холке, удерживаемый в седле неразрывными ремнями Возгара. Позади, уже на крупе, примостился Зимич, подпирающий товарища в меру своих сил.

«Сердце слушает», — догадался Возгар по неотрывно приложенному уху домовика к могучей спине воина. Обычно суетливый и многословный старик молчал, да и дышал через раз, точно боялся случайным движеньем или звуком спугнуть птицу богатырской души, уже расправившую крылья на последний полет.

Усинь шел плавно, глухо ступая по утрамбованному тысячей путников грунту, не чураясь темноты незнакомого тропа. Изредка лишь косил вишневым глазом на Бергена — никак не мог взять в толк с чего это оплот их троицы вздремнуть решил? Молчал и Возгар, один за другим перебирая исходы и не находя желанного ответа. Рыжая хапунья держалась тут же — скальд ни в какую отлипать от нее не хотел, пришлось снарядить одну на двоих покладистую гнедую кобылку покойного купца, приторочив вместо седла шерстяное одеяло. О том, где Ярин конь, лучник в суматохе как-то спросить забыл, а после уж и повода не нашлось. Изредка наемник чувствовал на себе внимательный взгляд карих с золотом глаз, да как только зыркал в ответ — девица все в другую сторону смотрела. Невесело тряхнул головой, вспоминая, как рванул от тела товарища к костру и встряхнул рыжую так, что капюшон соскочил, а космы по ветру разметало:

— Вытащи! — рявкнул, не заботясь, что вздрогнули все вокруг, а бабы и вовсе попятились от лихого взгляда.

Девка же ни вопроса не задала, лишь выдернула покров из его сжатых пальцев и опалила взглядом, таким, что хворост поджечь можно. Но присмирела, стоило за плечо наемника посмотреть и причитающего Зимича увидеть.

— Свяжем узами судьбы, вытащим с того света? — Возгар уже тянул ее к Бергену, стаскивал с запястий проверенный на скальде ремень.

Яра подошла покорно, бережно коснулась раны, села подле, взяв в ладони неподвижную руку богатыря. А после молвила, и голос ее печальный, тихий, ножом вошел в сердце Возгара по самую рукоять:

— Не выговорить его у тьмы, та уж объятия распахнула. Тут мало привязи — живая вода надобна.

— Нет! — Возгар упрямо замотал головой, сам подхватил узкое девичье запястье, попытался приладить узы. Чертыхнулся, роняя обрывок пояса, рухнул на колени рядом, выкрикнул, — Не пущу его, слышишь, не пущу!

И замер внезапно, опутанный объятиями девичьих рук.

— Тише-тише, — зашептали Ярины губы, касаясь темных волос. — Тут ведунья нужна, не я…

— Чо, плохо ему, дедусь? — невесть откуда нарисовался шустрый малец в промокшей насквозь рубахе. Выскочил из дождя, зарядившего как сквозь худое сито, и присел, осторожно дергая Зимича за край зипуна.

— Плохо, дюже плохо, — домовик от горя хрипел, глаз от умирающего товарища отвести не мог.

— Эх, жаль тетка моя далече, подлатала б… — парнишка задумчиво сунул палец в рот.

— Знахарка она, что ль? — встрепенулся Возгар.

— Ага-сь, — малец кивнул, но внезапно насупился, — да некоторые ведьмой кличут.

— Веди! — лучник уже был на ногах, готовый хоть сейчас отправиться за тридевять земель, лишь бы спасти друга.

— Так темно ж… — стушевался ребенок и с опаской кивнул на ярла Тура, — главный сказал — с рассветом тронемся.

— Веди! — рыкнул Возгар, пугая мальчонку вспыхнувшими, как угли на ветру глазами.

— Остынь, богатырь, — Яра встала рядом, подхватила сведенный гневом на судьбу кулак наемника и заглянула в лицо. Золотые искры в теплом янтаре мягко светились, успокаивая, проясняя ум. — С тобой поеду.

Возгар кивнул, исподволь чуя правильность действий и слов — будто так на роду его написано было, а сейчас проступило сквозь груды лет — и дождь этот, прошибающий насквозь, и девка эта, глядящая в самую душу, и друг, никогда помощи не просивший, но внезапно ставший слабее всех. Наемник встряхнулся, прогоняя наваждение, нога в ногу с Ярой двинулся к ярлу, мимоходом отмечая не по-девичьи широкий и уверенный шаг той, что зачастила в жизни его без спроса бывать.

Тур выслушал молча. Споро распорядился рудному вэрингу остаться за старшего, и как утро займется, сопроводить обоз до Крунаборга. Сам же воевода помог закинуть Бергена в седло, подыскал кобылу для Яры и Скёль, взбодрил клюющего носом Мошку и приказал отправляться.

— Не заплутаем, дядь? Ни зги ж не видно, — сидящий впереди Тура малец во все стороны крутил головой.

— Ерзай меньше, да животине верь — проку больше будет, — воевода приструнил не в меру непоседливого седока.

Что путь верный — Возгар знал, чуял по плотной почве тропа под копытами верного Усиня, видел в пустотах сумерек дорожных прогалин, ощущал в запахах леса, сдающихся постепенно едкому соленому духу Фьорда. И все же первым из всех близость жилья почувствовал домовик.

— Добрались, родимый, — заворковал Зимич, похлопывая Бергена по широкой неподвижной спине. — Чуток потерпеть осталось…

— Вон та изба, на отшибе, тётьки Виданы моей! — оживился юный проводник.

Не успели всадники спешиться, как дверь дома отворилась, и простоволосая женщина в одной нательной рубахе вышла навстречу:

— Давно эти земли такого союза не видывали. С битвы Пепла и Злата, а то и раньше… Не иначе все три Доли тебе, Есень, с попутчиками подсобили. Вы двое, несите богатыря в дом, — ведунья повелительно кивнула Туру и Мошке, отчего-то беспрекословно ее наказу последовавшим.

— А с вас, дорогие гости, поутру у меня особый спрос будет.

Предупрежденьем полыхнул на шее бабкин оберег. Зябко поежился наемник Возгар от слов молодой ведьмы.

*

— Сенькой меня зовите. Есенем лишь тётька кличет, когда не в духе, — тараторил шустрый малец, показывая дорогу к сеновалу. Тот, вопреки обыкновению, стоял на отшибе, на краю сенокоса.

— Скотина по ночам беспокоиться, если ходит кто. Вот и отвели сюда… — объяснял парнишка.

— От разрыва подальше, — кивнула Яра, а Возгар воззрился на нее с удивленьем. Рассвет занимался, верхушки деревьев уже опалило отблесками янтарной колесницы, той, что изо дня в день проезжает по небу, освещая землю. В робком розоватом сумраке раннего утра сам огонь вплелся в непокорные пряди девичьих волос.