— Полетишь. Тебя ждут мама и брат. Ты им нужен.

— Лиса…

— Со мной все в порядке, — Лиса подталкивала его к двери. — Иди, Лис, иди. Вертолет нельзя задерживать.

— Лиса!

Она прижалась к нему, но почему-то боком, коротко и крепко поцеловала в губы.

— Я в порядке. Все хорошо. Иди. Встретимся в апреле.

Лис не помнил, как прожил это зиму. Работал столько, сколько никогда не работал. Чтобы не думать. А не думать не получилось.

В какой-то момент даже вроде бы стало легче. В конце концов, он убедился, что с Лисой все в порядке, что жива и здорова, и с домом все в порядке, и быт у нее устроен и не дает сбоев. Это уже огромный плюс. А то, что не полетела — ну так и Равиль ее не взял. Правда, если бы Лиса сказала, что требуется эвакуация — то начальник спасов что-нибудь придумал бы. Еще один рейс замутил бы, наверное, или еще что-нибудь. Но ведь эта упрямая Лиса заявила, что у нее все в порядке!

Да еще и сова эта на печке…

В общем, все это очень странно, но в сухом остатке Лис остался в плюсе. Он увидел Лису, убедился, что с ней все в порядке. Дотерпит до апреля как-нибудь, а там… Там все будет по-другому, Лис это точно знал.

И, получается, за этот сухой положительный остаток Лис должен сказать спасибо тому отбитому на всю голову олигарху, который затеял в бурю полет над озером.

Возможность такая Лису представилась спустя неделю после спасательной операции.

— Виктор, — Лису протянули руку для пожатия.

— Лис, — после паузы ответил он. — В смысле, Анатолий. Проходите.

Они устроились на кухне. Где-то за порогом маячил туда-сюда изнывающий от любопытства Янар. Лису же был этот Виктор совершенно не интересен — сам по себе. Но он был связан с Лисой, и поэтому двое мужчин сейчас сидели друг напротив друга за кухонным столом.

— Я тебе должен, Анатолий.

— Не помню, чтобы давал вам в долг.

— Старший спасов сказал, что это ты указал направление, где искать вертолет.

Лису не нравился это с порога тыкающий мужик. Слишком явно от его несло «хозяином жизни». Ничему, похоже, тебя твое второе рождение не научило.

— Столб дыма — слишком явный признак. Рано или поздно все равно заметили бы.

— Так вечерело уже. Ветер. Территория огромная. Могли и пропустить. А на следующий день неизвестно как бы все обернулось. — Лис лишь пожал плечами. Он не понимал, куда Виктор клонит. — Конечно, спасла нас Лиза, и ее я отблагодарю отдельно. Но и тебе…

— Забудь о Лизе.

— Почему?

— Потому.

Виктор прошел внимательным взглядом по Лису, остановился почему-то сначала на печах, потом на лежащих на столе кулаках.

— Твоя, что ли?

— Моя.

— Я бы свою жить в тайге одну не отпустил.

Сволочь. Знает, куда бить.

— Вот свою и не отпускай.

Они еще какое-то время мерились взглядами.

— Ладно. Понял. Лиза твоя, не посягаю. Но право по-человечески отблагодарить ее за собой оставляю, — Лис ничего не ответил, а Виктор добавил: — Ну, и ты… если что-то нужно — скажи. Сделаю.

Никогда Лис ни у кого ничего не просил, и сейчас не будет.

— Чаю хотите?

Лучшая фраза, чтобы выпроводить незваного гостя из дома. Виктор встал.

— Спасибо. Я пойду.

— Еще нет?

— Нет, — вздохнул Лис.

Уже середина апреля, но лед до сих пор стоит. Очень поздняя весна в этом году, старожилы говорят, что такая поздняя была в последний раз сразу после войны. Там, вдали, уже видна чернеющая вода, видна даже без бинокля. Но в поселке озеро по-прежнему скованно толстым льдом.

В прошлом году Лис в это же самое время был уже у Лисы. А в нынешнем году… словно как назло… когда ему так надо, чтобы открылась навигация… как никогда надо… Уже до тошноты просто ненавидит этот лед. Дважды в день в последнюю неделю Лис ходит на ближайшую к дому пристань, и все без толку. За этими его метаниями к пристани с тревогой наблюдали и мама, и Янар. Да и сам Лис сходил с ума от какой-то непонятной тревоги. Уже и катер весь проверен и подготовлен, и ждет в гараже своего часа, а лед все никак не уходит.

И ждать уже сил нет. Каждый раз, когда Лис видит белое с пристани, у него начинает реально жечь где-то внутри, в животе. Ну, когда же уже, когда?!

— Знаешь, мне сегодня сон снился. Отец твой приходил.

Лис резко повернулся к матери. Тему смерти отца они не обсуждали. Никогда. Он не знал, что сказать. А мать медленно продолжила:

— Он ведь мне ни разу не приснился. Ты не представляешь, как я плакала тогда. Я так его любила. А он ни разу… за все время… ни разу не пришел ко мне во сне. Словно сердился на меня за что-то.

Лис почувствовал, как неприятно закололо в горле. Но по-прежнему не знал, что сказать. Да и не смог бы, наверное — в горле кололо все сильнее. Но он подошел ближе, встал рядом с коляской.

— Мама…

— Это был хороший сон, — мать его словно не слышала. — Очень хороший. Хочешь, расскажу?

Лису пришлось прокашляться, чтобы ответить.

— Расскажи.

Мама начала говорить тем самым голосом — медленным и напевным — каким она рассказывала в детстве сказки — и ему, и Янару.

— Утро. Белое туманное утро. Небо все в облаках. И вдруг в облаках появляется прореха. А там небо — высокое, весеннее. Такое, как сейчас. И в этом небе высоко-высоко парит птица. А на земле, на высоком увале стоит человек. Охотник. Это твой отец, Толя. Он поднимает ружье и начинает выцеливать птицу. Я хочу ему крикнуть, чтобы он не стрелял, что не надо. Но не могу. Хочу крикнуть, а не могу. А он вдруг опускает ружье и говорит: «Я не могу. Я не могу, Алтынай».

Мама замолчала. Лис еще раз прокашлялся.

— А дальше?

— А все. Я проснулась. Вся в слезах.

Лис снова тяжело сглотнул. А потом медленно опустился на колени рядом с креслом матери, положил голову на подлокотник ее коляски.

— Все будет хорошо, мама. Вы не плачьте, пожалуйста. Все будет хорошо.

Лис почувствовал, как его волос коснулась рука мамы.

— Я знаю, сын, я знаю. Все будет хорошо. Отец сказал. И у тебя все будет хорошо. И у нее. Ты скоро ее увидишь.

Лис повернул голову. Со стены на него с черно-белого фото смотрела другая женщина — светлые вьющиеся волосы, серые глаза, улыбка. Завтра будет двадцать семь лет, как этой женщины нет в живых.

Лис взял из сарая пешню и пошел на пристань. Все, терпение его кончилось. Совсем кончилось. Катер он от безысходности еще вчера перевез на берег. Навигация должна вот-вот начаться. Со дня на день. Но сегодня утром Лис проснулся рано и с четким ощущением — все. Ни одного дня ожидания он больше не выдержит.

Он размахнулся и со всей силы ударил в лед пешней. И пешня вдруг почти без сопротивления ушла в лед. Ага! Несколько резких и сильных ударов — и вверх вдруг плеснула вода.

Наконец-то. Значит, лед совсем уже тонкий, не сегодня-завтра… Но до завтра Лис ждать не будет. И Лис принялся методично разбивать лед. Лед крошился легко, и вот уже вдоль пристани образовался проем свободной воды метра в два.

— Ты чего делаешь?

Лис обернулся.

— А то ты не видишь.

— Вижу. Но не понимаю смысла.

Лис ничего не ответил, а принялся дальше бить по льду.

— Сам же сойдет через пару дней. Подожди.

— Не могу ждать.

Акинфа помолчал.

— Ты что, пробивать будешь, что ли? — Лис не отвечал. — Сейчас? А если ты там встрянешь? Если пластик треснет? Он же для такого не предназначен! Ледокол «Ленин», мать твою! — Лис продолжал бить по льду. — Шаманы говорят, там ветер сильный. — Лис молчал, и Акинфа подытожил: — Чокнутый!

Спустя полчаса, когда Лис уже пробил место, чтобы спустить катер, на пристань въехала машина с прицепом. Из нее вышли Акинфа, Монгол, Нюра и еще два человека.

Монгол вытряхнул из багажника еще несколько пешней, раздал, а Акинфа принялся разворачивать машину задом, подавая прицеп с катером к воде.