А теперь все это обрушилось на Лизу. Обрушилась с той же сокрушительной силой, с какой снаружи бушевала буря. Именно поэтому она спросила про медведя — чтобы как-то уберечься от этой бури, что сносила ее. Только от того, что Лис рядом. И смотрит на нее своими невозможными глазами.

— Эх, Лиза-Лиса… Какая же ты все-таки…

Ей очень хотелось спросить, почему он ее так называет, уже не в первый раз — Лиза-Лиса. Потому что у Лизы что-то екало на это обращение. Но сказала она другое:

— Какая?

— Ты будто… и нездешняя… и будто всегда была здесь… Я не знаю! — он вдруг отвернулся, словно смутился. — В тайге, Лиза, так: или ты, или тебя.

— Это жестоко, — обронила Лиза, сама не зная, зачем. Будто это было так важно — рассуждать о судьбе медведя, на шкуре которого они сидели.

Она не знала, что скажет Лис в ответ. Скажет ли вообще что-то. Но почему-то не ждала, что он обернутся резко, притянет к себе и прошепчет в губы:

— Не бойся, Лиза-Лиса. Не бойся. Здесь тебя никто не обидит. Ничего плохого не случится.

Лиза не успела осмыслить его слова — Лис ее поцеловал. И судьба медведя так и осталась в ведении духов тайги и Акколя. Где ей и положено было быть.

Лис целовал ее жадно. Взахлеб. Будто пытался утолить лютую жажду или голод. И теперь сомневаться, сопротивляться этим голоду или жажде было невозможно. Потому что теперь эти голод или жажда были на двоих. Общие.

— Не бойся… Не бойся… — лихорадочно шептал он, покрывая быстрыми поцелуями ее лицо. А Лиза не понимала, чего можно бояться, когда Лис рядом. — Не бойся, — шептал он, снова приникая к ее губам горячим требовательным ртом.

Лиза не боялась. Она вручила Лису себя и ничего не боялась.

Он раздевал ее торопливо. Раздел — и шумно выдохнул, а потом вполголоса выругался. И стал торопливо раздеваться сам. Лиза, приподнявшись на локте, наблюдала за тем, как Лис, шипя и матерясь, стаскивал с себя мокрые липнущие джинсы. И, наконец, остался совсем обнаженным.

Сел на пятки, упираясь коленями в мех, а руками в бедра. Отсветы пламени плясали по его телу, а Лиза следила взглядом за их игрой. Плечо. Грудь. Рука. Бедро.

Конечно, Лиза знала, как устроен мужчина. Но она совершенно не ждала от себя, что выдохнет, не думая:

— Какой ты красивый.

И в этот момент она имела в виду совершенно конкретное место на его теле.

У Лиса как-то странно дернулась щека. А потом он резко придвинулся к ней, так, что Лиза снова опустилась на шкуру. А Лис навис над ней, опираясь на локти. Они не касались друг друга, только смотрели.

Лис медленно покачал головой.

— Нет, Лиза-Лиса, — он наклонился, едва касаясь губ губами. И туда же, в губы, прошептал: — Красиво — это про тебя.

А потом коснулся совсем. Плотно. Губы в губы. И накрыл своим телом так, что Лиза тут же потеряла себя.

Она как птица. Нездешняя, перелетная птица. Не похожая ни на кого из всех, виденных им раньше. Такая, что и подойти страшно, боясь причинить вред. И не подойти невозможно.

И красивая… Такая красивая… Эти ее вьющиеся у висков русые волосы, глаза цвета дягилевого меда, улыбка… И если бы он знал, какая она под всей этой одеждой — он бы тогда не ушел.

Нет, все правильно тогда было. Поэтому и сейчас — так.

Лис гладил ее тело — небольшое, ладное. Лиза вся такая… словно под его руки. Грудь прямо под его ладонь. Ребра немного проступают под кожей, но живот твердый. А дальше — бедра, коленки, стопы — все такое… Гладить хочется, не отрывая рук.

В какой-то момент «гладить» резко трансформировалось во «взять». Лис скользнул руками по ее ногам вверх, по внутренней поверхности бедра. Не дал ей свести ноги и проник пальцами туда, внутрь. Там было все готово — упруго и влажно. Как и должно быть.

О презервативе он вспомнил в последний момент. А потом разумное в нем больше не просыпалось. Только инстинкты, ощущения тела и… и что-то еще.

Секс для Лиса был всегда чем-то из базовых потребностей тела. Хочешь пить — пьешь. Хочешь есть — ешь. Хочешь секса — берешь женщину. Но сейчас было не про «хотеть секса». Сейчас было про «сходить с ума по Лизе». Именно так.

Он взял ее рывком и захлебнулся. Его захлестнуло так, что буря на Акколе — самая мощная, что он видел — показалась ему пустяком. Лиза была горячей и узкой. Ее руки мгновенно оплели его шею, а ноги — поясницу.

Все было так, как много раз до этого.

Все было так, будто этот раз — первый.

И жар: от них обоих и от огня, и ритм старых, как мир, движений, и свист бури за окном — все это сплеталось в то, чему пока не было названия. Потому что оно именно сейчас, в эти мгновения рождалось.

Она лежала щекой на его плече. Чувствовала, как его пальцы иногда сжимаются на ее плече. Слышала его дыхание — еще сбитое и шумное. Все это было такое… такое, чего еще никогда не было с ней.

Первый и не слишком удачный интимный опыт в самом начале учебы в университете заставил Лизу в дальнейшем избегать близости. Это случилось как-то… больно. Не слишком эстетично. Потом неловко. И повторять не хотелось. С Максом Лиза выставила такие условия именно поэтому. Именно из-за своего неудачного первого опыта. Лиза думала, что если они не будут делать это сразу, то в итоге все случится не так, как в ее первый раз. Если они с Максом как следует узнают друг друга, то… Лиза не знала, чего хотела! Но кончилось все не очень. А сейчас… Сейчас Лизу ни о чем и не спросили. А она и не хотела, чтобы ее о чем-то спрашивали. О чем тут можно спрашивать? Лис все знал про нее и так, без каких-либо вопросов. Но все же… Все же… Все же…

— А ну кыш!

Лис дернулся, и Лиза вздрогнула.

А он мягко рассмеялся и приподнялся на локте.

— Твой кот кусает меня за палец на ноге.

— Это твой кот. Точнее, это кот Янара.

Он не стал отвечать. Просто смотрел на нее. Смотрел и молчал. И Лиза вдруг снова обняла его за шею. А потом прогнулась и закинула на Лиса ногу. Это было так сладко — вот так прижиматься. Ты просто пойми, безо всяких слов пойми, что мне нужно.

Он моргнул. Приблизил лицо.

— Ненасытная…

Молчи. Просто сделай. Ты же знаешь, что мне нужно?!

Он знал. Рука Лиса скользнула по ее плечу, сжала грудь, потом двинулась ниже. И он все же спросил, погружаясь пальцами между ее бедер.

— Ты хочешь, чтобы я трогал тебя здесь?

Лиза лишь всхлипнула, уткнувшись ему в шею. Может, он так не делает с девушками? Может, он не умеет? Лизе тоже никто так не делал, но сейчас она не сомневалась в том, что именно ей надо. Чего требует эта неудовлетворенная тяжесть внизу живота.

— Пожалуйста, — еще раз всхлипнула она. — Не осуждай меня. Пожалуйста, Лис…

Он молча опрокинул ее на спину и накрыл ее там всей ладонью.

— Кто же тебя осуждает, Лиса моя… Какая же ты… мокрая… гладкая… Знаешь, на что похоже?

У Лизы от прикосновения его большой ладони, от такого, как двигались его пальцы, тут же все запылало и закружилось в голове. Зачем эти вопросы, Лис?!

Он двинул пальцами вверх, потом вниз. Шевельнул, раздвигая и гладя.

— Как будто лошадь с руки кормишь. Также мягко и гладко.

Внезапно проснувшееся в Лизе желание его придушить Лис погасил очень умело. Движениями пальцев, бившими по-снайперски точно. И бесстыжим шепотом на ухо о том, что именно он с ней делает. И какая она. И что он чувствует.

Что она там думала про то, чтобы Лис не говорил ничего?! Говори. Говори! Говори!!!

Ее глаза были на уровне камина, и она видела, как пламя отрывается от поленьев. Точно так же ее душа отрывалась от тела.

Огонь горит не только в камине. Огонь горит в них. В Лисе — такой, что выплескивающая сперма кажется горячей, почти кипящей. И в Лизе — от ее громких, с придыханием, стонов словно сам воздух становится густым и горячим, как пар.

И не утихает этот жар никак. Разве что если вот так ее после на себя положить и всю обнять. И обеими руками ощущать мелкую дрожь ее тела. И кожей чувствовать, как ее губы двигаются, что-то шепча ему в грудь. А когда она поднимает голову, и он видит эту гриву спутанных вьющихся русых волос, зацелованные губы и еще чуть затуманенные медовые глаза…