Его боль терзала Грейс.

— Ты нужен мне, Юлиан.

— Нет. Зачем я тебе?

— Да как ты можешь такое говорить! Мне никогда и никто не был нужен так сильно, как ты.

— А по-моему, это лишь похоть.

Тут уж Грейс не на шутку разозлилась. Как он может судить о ее чувствах? Почему не верит, что они идут из глубины души?

— Не смей говорить мне о том, что я чувствую. Я не ребенок.

Юлиан покачал головой. Это все проклятие. По иному и быть не может. Никто не способен его любить. Впрочем, если бы Грейс действительно полюбила его… это было бы чудом, благодатью. Увы, он рожден не для того, чтобы познать, что такое благодать… Все, чего ему теперь хотелось, — отдохнуть от своей боли.

Грейс никак не могла понять, почему Юлиан отвергает ее, и все же не винила его в этом. Ему слишком часто делали больно. Теперь она непременно должна найти способ доказать ему свою любовь, потому что если потеряет его, то попросту умрет.

Однако что бы ни пыталась сделать Грейс, чтобы достучаться до Юлиана, все без толку. Казалось, он окружил себя непроницаемой стеной и даже не просил почитать ему.

В понедельник Грейс пошла на работу с тяжелым сердцем и никак не могла заставить себя сосредоточиться на пациентах. Она думала лишь о небесно-голубых глазах, когда вдруг услышала:

— Мисс Александер?

Грейс подняла взгляд и увидела перед собой удивительно красивую блондинку чуть старше двадцати — она стояла в дверном проеме и выглядела так, словно только что сошла с европейского подиума. На ней был красный шелковый костюм от Армани, чулки в тон и туфли.

— Прошу прощения, — извинилась Грейс, — но я уже закончила прием. Если хотите, можете прийти завтра…

— Я что, похожа на человека, которому нужен сексопатолог?

На такого человека посетительница явно не походила, но Грейс давно усвоила, что нельзя судить о проблемах людей по первому впечатлению.

Тем временем женщина вошла в кабинет, не дожидаясь приглашения и с надменной грацией, которая показалась Грейс удивительно знакомой. Первым делом она подошла к стене, на которой висели сертификаты и дипломы Грейс.

— Впечатляет. — Она повернулась к Грейс, бросила на нее оценивающий взгляд и, судя по мине на ее лице, сделала нелестные выводы о хозяйке. — Ты недостаточно хороша для него, а? Может, тебе стоит задуматься об этом? И… где ты нашла это ужасное платье?

Грейс помимо воли задели слова незнакомки.

— Что вы имеете в виду?

Но женщина даже не обратила внимания на ее вопрос.

— Скажи, каково находиться рядом с таким мужчиной, как Юлиан, зная, что, будь у него выбор, он никогда бы не остался с тобой? Такой высокий, красивый, сильный и неудержимый — у тебя никогда не было такого мужчины, правда?

Грейс на мгновение лишилась дара речи. Впрочем, это не имело никакого значения, поскольку женщина продолжала тараторить без умолку.

— Его отец был таким же. Представь себе Юлиана с черными волосами, немного ниже и плотнее, и, конечно, не таким утонченным. Зато у него были удивительные руки, которыми он такое вытворял…  — Афродита улыбнулась своим воспоминаниям. — Диоклия, правда, немного портили боевые шрамы — у него была страшная отметина, тянувшаяся через все лицо. Никогда не забуду тот день, когда он поднес кинжал к лицу Юлиана и попытался оставить ему такой же шрам. Сперва я хотела заставить его всю жизнь жалеть об этом поступке, но потом сделала иначе. Юлиан обладает физическим совершенством, и я никому не позволю портить красоту, которую подарила ему.

Грейс обдало холодом, когда женщина посмотрела на нее.

— Точно так же я не стану делить своего сына с тобой.

Афродита говорила о Юлиане как о собственности, и это вывело Грейс из себя. Да как она смеет заявлять такие вещи!

— Если Юлиан так много значит для вас, почему вы бросили его?

Гостья обдала Грейс гневным взглядом:

— Ты думаешь, у меня был выбор? Зевс отказался дать ему напиток богов, а смертный не может жить на Олимпе. Я не успела ничего сказать, а Гермес уже вырвал его из моих рук и вернул отцу. Мое горе от его потери не сможет понять ни один смертный. Безутешная, я заперлась ото всех, а когда нашла в себе силы выйти из заточения, по земным меркам минуло уже четырнадцать лет, и я едва узнала ребенка, которого вскормила. Неудивительно, что он возненавидел меня. — Глаза Афродиты увлажнились, она едва сдерживала слезы. — Ты и понятия не имеешь, что это такое — быть матерью, проклятой своим чадом.

Грейс, конечно, сочувствовала ее горю, но боль Юлиана заботила ее куда больше.

— А вы пытались хоть раз сказать ему о своих чувствах?

— Конечно, пыталась. — Афродита вздохнула. — Я послала к нему Эроса с дарами, а он отправил все обратно со словами, которые сын не смеет говорить о матери.

— Ему было плохо.

— Мне тоже. — Афродита затряслась от гнева, и Грейс оставалось только гадать, что богиня может сделать с ней.

Внезапно Афродита закрыла глаза, вздохнула и расслабилась, а когда заговорила снова, голос ее звучал напряженно и резко.

— Я снова отправила Эроса к Юлиану с дарами, но он опять отверг все. В результате я вынуждена была молча смотреть, как мой сын присягает на верность Афине. — Афродита с таким презрением произнесла это имя, что Грейс невольно вздрогнула. — Это с ее именем на устах он завоевывал города. Но разве не я наградила его силой Ареса, трезвостью Аполлона и благословениями Муз? Я даже окунула его в священные воды Стикса[9], чтобы оружие смертного не могло; ни ранить его, ни причинить вред, причем чтобы Юлиан не повторил судьбу Ахиллеса, я удостоверилась, не осталось ли каких-либо уязвимых мест. — Афродита покачала головой, словно до сих пор не могла понять, как сын мог так поступить с ней. — Я сделала для этого мальчика все, что было в моих силах, а он ни разу не выказал благодарности ко мне, ни разу не проявил уважения. В конце концов я оставила попытки. Раз он отказался принимать мою любовь, я позаботилась о том, чтобы никто и никогда не полюбил его.

Сердце Грейс замерло.

— Боже, что вы наделали!

Афродита усмехнулась:

— Я прокляла его так же, как он проклял меня. Теперь ни одна смертная не полюбит его и будет желать только его тело. Точно так же ни один смертный не сможет находиться рядом с ним, не испытывая зависти.

Грейс не верила своим ушам. Неужели мать может быть такой жестокой?

— Это вы сделали так, чтобы погибла Пенелопа, верно?

— Нет, в этом Юлиан повинен сам. Я была вне себя, когда узнала от Эроса, что он сделал для брата. А все из-за того, что Юлиан пошел с бедой к нему, а не ко мне. Поскольку я не могла развеять чары стрелы Эроса, то решила притупить ее действие. В отношениях Юлиана и Пенелопы была лишь пустота, и он это знал. — Афродита подошла к окну и бросила взгляд на город. — Если бы Юлиан пришел ко мне, я бы сделала все иначе, но увы. Я смотрела, как он ночь за ночью приходит к Пенелопе и раз за разом пытается пробудить то, чего нет и не может быть. Пенелопа так и не полюбила его, и он лишь еще сильнее ожесточился против меня. А потом мои слезы настроили Приапа против него. Приап всегда был самым преданным из моих сыновей, и когда я поняла, что он жаждет крови Юлиана, мне следовало остановить его, но я все еще надеялась, что Юлиан испугается и обратится ко мне за помощью. К несчастью, он так этого и не сделал.

Грейс было по-своему жаль Афродиту, но она не могла простить ее.

— Как Юлиана прокляли?

Афродита помрачнела.

— Все началось в ночь, когда Афина сказала Приапу, что не знает мужчины отважнее и сильнее Юлиана. Она посмела предложить Приапу выставить его лучшего полководца против ее любимчика. Двумя днями позже я видела, как Юлиан отправляется на битву, и знала, что он не проиграет. Когда римляне отступили, Приап пришел в бешенство. Затем Эрос рассказал Приапу, что он сделал для Юлиана, и Приап тут же отправился к Ясону. Я и представить себе не могла последствий всего этого и, конечно, никогда не позволила бы детям умереть. Ты даже не представляешь себе, как часто я оплакиваю их.