— Что? — не выдерживаю я.

— Да так, ничего. Было бы всё-таки интересно узнать, что тебя связывает с моей супругой. Вы знакомы всего несколько дней, — всё таки выдаёт он свои подозрения. А я не знаю, что ответить. Рассказать правду? Так это потребует слишком большого количества времени.

— Мы раньше были знакомы, — ограничиваюсь сухим ответом, совершенно не выражающим ничего.

— Какого чёрта, Ден? Почему я узнаю об этом только сейчас? — восклицает Макс.

Замечаю, что все, находящиеся в машине прислушиваются к нашему разговору.

— Может обсудим это чуть позже и в другом месте? — киваю на окружающих, как бы напоминая, что мы здесь не одни.

В тишине раздаётся кашель и тихий хриплый шепот:

— Волкодав… — подскакиваю к носилкам, на которых лежит Уля, — Живой.

— Я здесь, всё хорошо, маленькая, всё закончилось, — беру её руку в ладони, поглаживаю, целую. Мне уже плевать, что подумают окружающие.

Шесть дней поиска, шесть бессонных ночей, шесть дней нервов и напряжения, шесть дней неизвестности и страха. Только теперь, согревая её ледяную руку своими ладонями, я могу выдохнуть. Она снова рядом. Живая.

Быстро добираемся до клиники, нам уже встречает Миха.

— Здорово, — протягивает руку, останавливая нас, рванувших за каталкой, — Вам дальше нельзя. Сейчас мы её осмотрим, сделаем всё возможное, чтобы стабилизировать состояние. Потом я выйду, всё расскажу. Пока подождите в коридоре.

— Спасибо, Миш, — устало опускаюсь на железное сиденье и прикрываю глаза.

— Так что, Ден, пока ждём, может расскажешь? — спрашивает Макс, усаживаясь рядом со мной.

— Нечего рассказывать, Макс. Если в общих чертах, то мы встречались несколько лет назад, но потом расстались. Не виделись долго, я даже не знал, что с ней и где она. Ну а свидетелем нашей случайной встречи ты был.

— Когда вы встречались? Что между вами было и почему расстались? — продолжает докапываться партнёр.

— Сейчас уже какая разница, почему? — уклоняюсь от ответа. Мне бы и самому хотелось понять, почему всё это произошло. И от ответа Уля больше не уйдёт.

— Ден, ты ведёшь себя и смотришь на неё совсем не так, как человек встретивший увлечение давно минувших дней, — заявляет Максим, вглядываясь в моё лицо.

— хорошо, я отвечу. Я люблю её. Давно люблю. Безумно. Тебе стало легче от этого знания? — в упор смотрю на него.

Макс несколько раз моргает, приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но тут же закрывает обратно. Лицо приобретает задумчивое выражение.

— Интересно, — наконец комментирует, — Нет, легче мне не стало. Но надо разобраться в ситуации. Мне кажется, что…

Замолкает, вглядываясь в конец коридора, где кто-то движется к нам. По мере приближения фигура приобретает очертания незнакомого врача. Женщина подходит к нам, приветливо улыбается, карие глаза смотрят мягко:

— Добрый день, вы привезли пациентку Ульяну Михайловну Штин?

— Да-да, мы, как она? — одновременно вскакиваем на ноги.

— Меня зовут Алла Михайловна, я — лечащий врач Ульяны Михайловны. Состояние удовлетворительное, все необходимые процедуры мы выполнили, теперь она спит. Предвосхищая ваш вопрос — нет, посетить её сейчас нельзя. Она очень слаба, у неё обезвоживание, истощение и воспаление лёгких. Неизвестно пока, что с психикой, после такого происшествия. Поэтому посещения будут разрешены только после того, как с ней побеседует наш психолог. Вы можете звонить администратору и узнавать о состоянии. Пока это всё, — спокойным тоном рассказывает врач, — Есть ко мне какие-то вопросы?

— Что-то нужно принести? Лекарства, продукты, может еще что-то.

— У нас не государственная клиника, сами понимаете. Пациентам предоставляются все условия для благоприятного быстрого выздоровления. Мы так же очень заботимся о их психологическом комфорте. На данном этапе — ничего не нужно. Лекарства у нас все в наличие, препараты последнего поколения, доказавшие свою эффективность. Кормят в нашей клинике прекрасно и полезно, по желанию пациента можем предоставить какие-то особые или экзотические продукты, если они не навредят лечению. Одежда для нахождения в клинике, гигиенические принадлежности, тапочки — всё есть. Если Ульяна Михайловна выразит желание о какой-то конкретной вещи, мы вам сообщим. А пока, будьте спокойны. Извините, если это всё, мне нужно вернуться в отделение.

Переглядываемся с Максом и киваем. Похоже, что мы оба слегка обалдели от предоставляемых здесь условий. Я знаком с амбулаторией это клиники, да и хороший знакомый здесь работает. Но со стационаром сталкиваюсь в первый раз. Очень интересно у них тут всё происходит.

— Ну что, я так понимаю, что можно разъезжаться по домам?

— Видимо да, к Уле всё равно не пустят. Нам надо завтра показаться в офисе, у нас не вычислены крысы из числа сотрудников, да и с тендером надо что-то решать, — говорит Макс, поглядывая на часы.

Не хочу уходить, не хочу вновь оставлять её одну. Но на данный момент, выбора нет. Поэтому со вздохом соглашаюсь с партнёром и выхожу на улицу.

Наше время

Прихожу в себя в незнакомом месте. Обвожу взглядом красивую, стильно оформленную светлую комнату. Только по писку стоящих рядом с моей кроватью приборов могу догадаться, что я в больнице. Причём в очень дорогой больнице. Снова закрываю глаза, выуживаю из гудящей головы обрывки воспоминаний: я, потерявшая всякую надежду в темной тюрьме, распахнувшаяся дверь, родной голос, потом жесткие носилки, гул знакомых и незнакомых голосов, обсуждающих моё состояние, горячая надежная рука, обнимающая мою ледяную ладонь, больничный коридор, по которому меня куда-то везут, уколы, капельница.

— Ульяна Михайловна, с возвращением, — в палату заходит незнакомая невысокая женщина с располагающим лицом и доброжелательной улыбкой, — Вы помните, что произошло? Вы в больнице.

Киваю, облизываю сухие губы. Пытаюсь вымолвить хоть слово, но только как рыба беззвучно открываю рот и хлопаю глазами.

— Ульяна Михайловна, вы не можете говорить? — озабоченно спрашивает женщина, приближаясь к моей кровати. На бейдже читаю, что это медсестра. Качаю головой, отвечая на её вопрос.

— Я сейчас приглашу вашего лечащего врача, — говорит медсестра, выходя из палаты.

Пытаюсь снова что-то сказать. Сильно болит горло. Воспоминания о днях заточения накатывают волнами. Закрываю глаза и беззвучные слёзы скатываются по щекам. Боже, мне удалось выжить. Не знаю как, но меня нашли и спасли. Еще бы пара дней и мой организм бы не выдержал, так плохо мне было.

— Ульяна Михайловна? — новый женский голос врывается в моё сознание, — Добрый день, я ваш лечащий врач Алла Михайловна.

Киваю. Молчу. Боюсь говорить. Вдруг всё это сон. Вдруг это агония погибающего мозга.

— Как вы себя чувствуете, можете что-то сказать?

Мотаю головой. Не хочу даже больше пробовать. Нет. Лучше не говорить.

— Тогда я буду задавать вопросы, вы будете кивать или качать головой, хорошо? — спрашивает врач, на которую я продолжаю смотреть.

Киваю.

— У вас что-то болит?

Кивок.

— Голова? — кивок, — Горло? — кивок, — Есть боли в области грудной клетки?

В ответ на этот вопрос начинаю надрывно кашлять, не могу остановиться, задыхаюсь, покрываюсь холодным потом. Врач пытается мне помочь перевернуться на живот, говоря, что так станет легче. И правда становится. Кашель затихает. Переворачиваюсь обратно.

— Ульяна Михайловна, у вас воспаление лёгких. Мы делаем всё необходимое, чтобы помочь вам выздороветь. Ответьте пожалуйста, вы не можете говорить из-за дискомфорта в горле или по каким-то другим причинам?

Неопределённо жму плечами. Потому что я не могу говорить из-за сорванного в том подвале голоса, а не хочу из-за того, что боюсь, что эта реальность растворится.

— Хорошо, я вас поняла. Вам сейчас что-нибудь нужно?

Хочу сказать, что мне нужно попить. Но не могу. Что-то не даёт мне даже прошептать заветные слова.