Искать самой не приходится, бледный Игорь Яковлевич уже спускается мне навстречу, видно, предупреждённый охраной. По его мрачному бледному лицу со слегка подрагивающими плотно сжатыми губами, понимаю, что всё же что-то произошло.

Но ведь он мог просто покалечиться? Или удариться? Господи, да всё, что угодно, лишь бы не самое страшное. В этом мире возможно изменить всё, кроме смерти.

Смотрю на приближающегося ко мне мужчину расширенными от ужаса глазами и тихо шепчу:

— Пожалуйста, пожалуйста, скажите что с Денисом всё в порядке?

— Ульяна…

— Пожалуйста, нет… нет, — мотаю головой, по глазам и тону поняв, ЧТО именно мне собираются сказать, — Он же не могу умереть, правда? Может это был кто-то другой? Может быть он дал кому-то машину?

— Ульяна, мне жаль, но Денис правда погиб в ДТП. Я звонил в больницу, куда его доставили. У него были травмы, несовместимые с жизнью.

— НЕЕЕЕТ! — вой раненой волчицы вырывается из моих лёгких, падаю на колени, захлёбываюсь слезами, отказываюсь верить, — Пожалуйста, нет, нет…Только не Ден, он не мог, не мог умереть. Мой волкодав…нет.

Бормочу что-то бессвязное, плачу, даже не пытаюсь встать.

— Послушай, ну не надо, успокойся. Ну что же ты, девочка, — пытается успокоить меня Игорь Яковлевич, неуклюже поглаживая по голове, — Жизнь продолжается, слышишь? У тебя всё еще будет хорошо.

А я не понимаю, как он может это говорить. У меня больше никогда не будет хорошо. Это же мой Денис. Моя половинка. Моя первая и единственная любовь. У нас было столько планов на жизнь, которую мы собирались прожить вместе. Мы же были так счастливы. Почему? Почему он?

— Послушай, Ульяна, — с усилием выдавливает Игорь Яковлевич, — У меня через 3 часа самолёт в Лондон, я должен опознать и забрать тело, чтобы похоронить его на Родине.

— Опознать? — цепляюсь я за вновь возникшую соломинку, — Значит возможно это всё же не он? Может быть кто-то другой?

— Это он, его опознали коллеги из Лондонского офиса. Просто я как единственный родственник должен подтвердить. Надежды нет, Ульяна, нам придётся смириться с этой утратой.

Вновь потеряв надежду, уже тихо всхлипываю, сидя на коленях посреди большого холла. Как этот человек может быть таким спокойным? Неужели ему совсем не больно? Я, конечно, знала, что у них непростые отношения. Но не настолько же, чтобы сохранять холодную безмятежность при смерти единственного сына.

— Чёрт, — нервничает Игорь Яковлевич, смотря на часы, — Мне нужно выезжать в аэропорт. Послушай…

Пытается поднять меня за локоть, но у меня нет сил, чтобы удержаться на ногах. Я все отдала, пока добиралась до этого дома, надеясь услышать самые главные слова. Что мой волкодав жив. Отец Дена оставляет попытки меня поднять, видимо смирившись, с тем, что добровольно уходить я не собираюсь, кому-то звонит. А меня как раз осеняет очередной надеждой.

— Возьмите меня с собой.

— Куда? — недоумение на лице даже стирает эту бездушную маску.

— В Лондон, я тоже могу его опознать. Вдруг они ошиблись, вдруг вы не заметите то, что замечу я. Вдруг просто похожий человек…

— Ульяна, не говори глупостей, — уже раздражённо говорит Игорь Яковлевич, — Вдруг. Вдруг. Оставь надежду. Не пытайся воскресить мертвеца.

— Пожалуйста, возьмите меня с собой, — упорно прошу я, уже вцепившись в брюки мужчины мёртвой хваткой, — Пожалуйста…прошу…

— Подумай сама, самолёт вылетает через 3 часа. Я один билет еле добыл, я не смогу взять тебя с собой.

— Прошу, я хочу его увидеть…умоляю… — шепчу, заливаясь слезами.

— Ульяна, тебе нужно успокоиться, — кивает кому-то за моей спиной, — Доктор сделает тебе укол, ты поспишь. А потом мы спокойно всё обсудим.

Смотрю в тёмные, такие знакомые, но в то же время совершенно незнакомые, непроницаемые холодные глаза. У Дениса никогда не было такого взгляда, его глаза всегда лучились теплом, а эти такие бездушные, будто мёртвые. Чьи-то сильные руки отрывают меня от Игоря Яковлевича и поднимают на ноги, чувствую, как в вену впивается игла и проваливаюсь в темноту.

Наше время

Открываю глаза и судорожно сглатываю. Но во рту сухо, даже слюны почти нет. Меня по-прежнему знобит, лоб покрывается холодной испариной. Сколько прошло времени? Час? Сутки? Неделя? Как давно я уже нахожусь здесь? Шарю рукой вокруг себя, кажется, когда-то давно приносили бутылку воды. Но допила ли я её? Старалась экономить, но сделала ли последний глоток? Рука натыкается на пластик, отвинчиваю крышку и подношу ко рту, на пересохшие от духоты губы подает последняя капля. Отбрасываю бутылку и закрываю глаза. Я снова та двадцатилетняя девочка, потерявшая мужчину, которым жила.

5 лет назад

Когда открываю глаза, узнаю по обстановке одну из гостевых спален в доме отца Дена. Мне проводили экскурсию по дому, когда я приезжала знакомиться. Лежу в уличной одежде, прямо поверх покрывала. Что я здесь делаю? Последнее, что помню, как утром проснулась в нашей квартире. За окном темно, через щель в плотных занавесках пробивается рассеянный лунный свет. Как давно я здесь? А главное — почему?

Голова болит, во рту сухо. Пытаюсь подняться, но ноги дрожат от слабости. С третьей попытки мне удаётся подняться, пошатываясь бреду к двери. Когда почти достигаю цели, в комнату входит незнакомый мужчина:

— Ульяна, вы уже проснулись? Как себя чувствуете? — участливо спрашивает он.

— Кто вы? И почему я здесь?

— А вы не помните? Вам лучше снова прилечь, — мужчина аккуратно подталкивает меня в спину в сторону кровати, — Я доктор, Алексей Михайлович Вишневский. Игорь Яковлевич вызвал меня, когда вам стало плохо. Пришлось вколоть вам успокоительное.

— Но почему? Ничего не помню.

— Ульяна, вспоминайте. Ну же… — врач усаживает меня на кровать, и начинает готовить какой-то укол.

Я тем временем с подозрением на него кошусь и всячески пытаюсь напрячь память, чтобы вспомнить события вчерашнего дня. Головная боль мешает, но урывками перед газами начинают мелькать картинки. Солнечное утро, статья о страшном ДТП в Лондоне, я рыдающая в холле, после слов о том, что Ден действительно погиб и укол. Слёзы вновь начинают течь из глаз.

— Вижу, что воспоминания вернулись. Ульяна, сделать вам успокоительный укол? — мотаю головой.

— Игорь Яковлевич уже опознал сына? — спрашиваю врача, впрочем, не надеясь на ответ.

— Да. Это оказался действительно Денис Игоревич. Они уже в городе, завтра похороны.

— Что? — осипшим голосом спрашиваю я, — Почему так быстро?

— Ульяна, положено хоронить на третьи сутки. Это как раз завтра, — тихим спокойным голосом объясняет врач, держа наготове шприц, но все же поясняет, видя мой непонимающий взгляд, — Вы проспали двое суток. Сказалось нервное потрясение, успокоительный укол. Пока вы спали, Игорь Яковлевич вернулся на родину с телом сына, всё подготовлено для церемонии прощания.

Всхлипываю, но стараюсь держать себя в руках. Если этот добрый доктор сейчас вколет мне успокоительное, я не попаду на похороны. А я обязана там быть. Обязана удостовериться, что это и правда он.

— Я могу там присутствовать? — кто бы смог мне запретить, но для приличия спросить надо.

— Конечно, Ульяна. Для вас подготовили всё необходимое, платье, пальто, сапоги. Всё в шкафу в этой комнате. Утром спускайтесь в холл в 10.00

— Хорошо, спасибо. Теперь я бы хотела остаться одна, если вы не против.

— Конечно. Сейчас попрошу горничную принести вам поесть.

— Спасибо, я не голодна.

— Ульяна, это необходимо, иначе вы не сможете завтра встать с кровати.

— Хорошо, — сцепив зубы отвечаю я. В конце концов врач ни в чем не виноват и даже прав.

Дожидаюсь горничную, впихиваю в себя еду, стараясь не думать, не вспоминать. Сейчас мне нужно собраться и быть там, на кладбище. Где я смогу увидеть его. Или не его. До сих пор не верю, что Денис мог действительно погибнуть

Наше время

Вновь выныриваю из забытья и открываю глаза, потому что слышу за дверью моей тюрьмы какое-то движение. Она распахивается, щурюсь из-за слабого света, что падает на меня из коридора. После кромешной тьмы, даже такой свет кажется ослепительным.