Сухо кивнул в ответ. Ибо видел в этой улыбке не искренность, а отчаяние. Зара был в ловушке, и он знал, что я — единственный, кто может его освободить. Но по своей гордыне царь царей не хотел этого признавать, и придётся его слегка подтолкнуть.

— На всё ваша воля, мой царь. — сухо киваю в ответ. — Как я понял по вашему разговору с казначеем, то имеется нехватка бюджета? Возможно, новая столица съела слишком много золота… — Зара заиграл желваками, но всё же стерпел провокацию. — Только скажи, мой царь, и я тут же брошу к твоим ногам золотоносные копи Каффы и следом отправлюсь в нубийские царства. — поскольку я сделал шаг вперёд, то теперь знатно возвышался над ним, и было такое чувство, что я не спрашиваю, а ставлю его перед фактом, но так оно и было, ибо он сам загнал себя в это положение.

— Да, Крид, ты прав, — прошептал Зара, и в его глазах появилась боль. — Строительство новой столицы было ошибкой. Я не должен был так торопиться.

Но я не утратил своей холодной улыбки. Ибо видел, как Зара дрожит внутри. Видел его слабость. И я не собираюсь упустить эту возможность. И сделать царя ещё большим своим должником, именно так и работает влияние. Ты сделал для людей так много всего, что они не в силах тебе отказать. Нет, есть, конечно, уникумы, но с такими «животными» лоббирование своих интересов просто не работает.

Зара закрыл глаза, его руки сжались в кулаки. Он пытался собраться с мыслями, но я видел, что он уже сломлен. Он был моим должником, и я знал, что он будет делать все, что я скажу.

Но спустя миг он резко скрипнул зубами, и его глаза тут же наполнились силой и такой знакомой по нашей первой встрече уверенностью. Зара словно стряхнул со своих плеч пепел былого и гордо расправил плечи, и теперь это был не жалкий тиран и деспот, что потакает своим слабостям, а истинный правитель Абиссинии.

— На рассвете отправляешься в Каффу и подчиняешь её, слишком долго они были свободны. Затем идёшь в Нубию! Время пришло. После этой компании я признаю твою власть при совете. — сухо произнёс Зара. — Где там твой демон? — Умка неуверенно вышел из-за моей спины. — Ты хорошо поработал. Младенцы принадлежат тебе. А теперь вскрой ему глотку и запечатай обратно в книгу. — приказал Зара. — Сделка выполнена, и дети твои, но жить и учиться они будут здесь. Ну а ты, демон, отправляйся обратно в Ад. — он хищно улыбнулся.

Перевожу укоризненный взгляд на царя царей, но Зара лишь скупо кивает.

— Всё хорошо, мастер Крид. Из пепла пришли и в пепел уйдём. Позаботьтесь, пожалуйста, о детях. И спасибо, что позволили мне попробовать жизнь человека на вкус, я правда ценю это. А теперь прощайте, мастер… — уверенно произнёс Умка, на что я без слов соглашаюсь одними глазами, а следом в моих руках мелькает кинжал, что распарывает демону глотку, из которой пытается улизнуть его суть, но она тут же поглощается мною вновь, и демон мгновенно запечатывается внутри.

— Ты слышал его. — укоризненно обращаюсь к царю.

— Ладно… Возьми себе в кормление любой город и будем считать, что ничего не должен этим отродьям. — проигнорировал его слова, но, как показывает «время», люди не меняются, и с Зарой ситуация была аналогичной, власть разъедает, и со временем они думают, что и сам бог им не ровня, но за всё приходится платить рано или поздно.

Придав уже бездыханное тело чумного демона и в целом неплохого парня интроверта Умки адскому пламени, я выжег царю царей центр тронного зала, лишь пожав плечами на его укор во взгляде. Пускай теперь живёт с этим. Гарь от этого пламени невозможно убрать, и придётся менять всё напольное покрытие.

— Мой царь. — кивнув эфиопу с лёгкой издёвкой в голосе, я покинул столицу.

Вы никогда не должны допускать, чтобы ваши замыслы пересекались, с мыслью — избежать войны, поскольку войны не следует избегать, а только отложить ее в вашу пользу

Макиавелли

***

Каффа расположилась относительно недалеко от Эфиопии и носило статус «государства» под условной защитой царя царей, но поскольку они ничего не платили и не призвали власти Зары, то и статус протектората со временем потерялся, именно поэтому им и нужно напомнить о своём месте в региональной политике и просто интегрировать в империю.

Путь до Бонге, столицы Каффы, был длинным и утомительным. Он проходил сквозь густые джунгли, где солнце с трудом пробивалось сквозь листву, и по бесплодным равнинам, где ветер носил пыль и песок. В дороге я встречал разнообразных людей: купцов, пастухов, охотников, всех их объединяло одно — они несли в себе тайны, загадки и бесконечные истории. Каждый из них, как будто невольно, становился частью мозаики, составляющей образ Каффы.

Я слышал истории о том, как вождь Каффы, чье имя звучало как гром, «Ньяма», осушил болото и освободил землю от злых духов, как он победил врагов Каффы в битве на реке, как он заставил небо пролить дождь в период засухи. Эти истории были переполнены чудесами и магией, и они заставляли меня задуматься о том, что данный царьёк неплохо работает с людскими массами.

Слухи летели передо мной, как птицы в небе. Одни рассказывали о богатстве Каффы, о том, что Ньяма собирает дань аж с четырёх десятков независимых правителей, что его сокровищницы полны золота и драгоценных камней. Другие шептались о его мощи, о том, что у него есть армия рабов, более многочисленная, чем звезды на небе. А третьи, с блеском в глазах, говорили о том, что он сам — бог, посланник с небес, что его власть абсолютна и не подвластна ни смертным, ни богам.

Я видел страх в глазах людей, когда они упоминали Ньяму. Но видел и уважение, и даже любовь. Они считали его своим защитником, своим спасителем. И это было даже по-своему забавно.

Каждый рассказ был не просто историей, а отпечатком жизни Каффы, отражением страхов и надежд ее населения. В них слышались и уважение, и страх, и недоверие. Это была мозаика из противоречивых кусков, составляющая необычный образ Ньямы, о котором я еще ничего толком не знал.

Я шептал себе под нос: «Бог? Работорговец? Собиратель дани?» Смешно. Он лишь человек.

После долгого путешествия, изнурительного от жары и пыли, я наконец достиг Бонге. Но вместо величественной столицы, о которой я мечтал, меня встретила обычная деревня, раскинувшаяся на холме, с редким частоколом из сухих веток и бедными хижинами из глины и соломы. Она ничем не отличалась от десятков других поселений, которые я видел по пути.

Солнце, уже клонившееся к закату, окрашивало небо в багровые тона, но не могло пробить густую завесу пыли, висевшую над деревней. Воздух был тяжелым, насыщенным запахом костра, земли и животных. Я остановился на краю деревенской площади, окинув глазом скудные постройки, и почувствовал разочарование.

Где же пышные дворцы, о которых мне рассказывали? Где сокровищницы, полные золота и драгоценностей? Где те величественные и могущественные воины, которые должны были охранять столицу Каффы?

Вместо этого я видел только бедность и уныние. Дети, голые и грязные, играли в пыли, их смех звучал хрипло и безрадостно. Они бегали между хижинами, словно маленькие животные, не обращая внимания на моё присутствие. Женщины, с грузом на головах, несли кувшины с водой из небольшой речки, протекающей по краю деревни. Их лица были изможденными, а глаза — тусклыми, словно у уставших птиц. Мужчины сидели на земле, опираясь на свои коленки, и разговаривали между собой глухим голосом. Их слова терялись в шуме ветра и шелесте листьев.

Я пытался найти какой-нибудь признак мощи и великолепия, о котором мне рассказывали. Но всё было просто и скучно.

На площади стоял деревянный столб, увенчанный черепом животного. Он был выкрашен в яркие цвета, как будто художник вложил в это дело всю свою душу. Череп был огромным, с острыми зубами и пустыми глазницами, которые смотрели на меня с немым укором. Он был украшен пестрыми перьями, которые трепетали на ветру.

И на нем был изображен странный символ, который я никогда ранее не видел. Он выглядел как сочетание круга и креста, но в нем было что-то еще. Круг был не совершенным, а немного искаженным, словно его изгиб был нарушен какой-то невидимой силой. Крест же был не прямым, а скорее извилистым, как будто он был вырезан из живого дерева, которое все еще пыталось сопротивляться своей участи.