Смеркалось.

Над Ганьцзы появились первые бледные звезды на небе. В домах начали зажигаться огни. Из недалеких окон до Кейна доносилась непонятная ему человеческая речь, передаваемая по радио музыка, звон посуды и детский плачь. Вдалеке проехала одинокая машина. Теплый ветер донес запах чего-то вкусного, домашнего. От этого Кейну стало еще горше, и, не переставая лить слезы, он всерьез стал подумывать пойти и попросить у кого-нибудь покушать. Постепенно его рыдания превратились во всхлипы, а потом и совсем смолкли.

Как и большинство его ровесников в цивилизованных странах, Кейн не отличался хорошим аппетитом: каждый раз во время еды родители с боем запихивали в него пищу. Сейчас Кейн испытывал такие муки голода, что его живот начало сводить болью. Он не ел уже больше суток.

Стало совсем темно. Валяясь в кустах, маленький американец впервые узнал, что такое страдать по-настоящему. Это нельзя было сравнить с прошлыми его самыми большими трагедиями. Например, с болью от удара головой об угол стола, при случайном падении на бегу. Или с обидой на маму, что выключила мультфильм на самом интересном месте и ведет за руку на ужин. Новое, незнакомое чувство было до того сильным, что не оставалось сил думать, даже шевелиться. Обезвоживание также давало о себе знать, и вскоре мальчику захотелось пить настолько нестерпимо, что жажда отодвинула на второй план спазмы абсолютно пустого желудка.

По узкой неасфальтированной улице неспешно шел одинокий прохожий. В отличие от остальных людей, проходивших мимо за вечер, мужчина заметил беглеца, сидевшего во мраке кустов и что-то спросил. Не дождавшись ответа, он повторил свой вопрос еще раз.

- Я не понимаю вас, сэр, – срывающимся голосом ответил мальчик. Он не мог видеть лица этого случайного прохожего, но отчего-то решил, что тот удивлен. Зоркий человек подошел поближе и присел на корточки. Кейн мог видеть только его колени и руку, в которой дымилась зажженная трубка с длинным чубуком.

- Я спросил, почему ты плакал, – после непродолжительной паузы на родном и понятном языке сказал мужчина. – Ты потерялся? Тебя кто-то обидел?

- Да, – только и смог выдавить Кейн.

- Так тебя обидели или ты потерялся?

- И то и другое, сэр, – он готов был опять заплакать.

Прохожий за руку вывел Кейна из кустов. Лунный свет позволил мальчишке рассмотреть его еще не старое, непроницаемое лицо, темно-синий костюм горожанина, лакированную курительную трубку. Черные как смоль волосы были зачесаны назад, а правильные, но немного грубоватые черты азиатского лица напомнили Кейну резные деревянные маски, увиденные им на стенах отеля.

Мужчина так же внимательно рассматривал Кейна.

- Рассказывай, что с тобой произошло?

Вопрос был задан с интонацией, которую ребенок вряд ли смог бы описать. В ней было настолько много скрытой силы и права требовать ответа, что мальчик на одном дыхании выпалил свою печальную историю. После того, как Кейн замолк, они немного помолчали.

- Ты хочешь есть?

Кейн судорожно кивнул. Как ему показалось, незнакомец услышал урчание его живота.

- Я могу отвести тебя в свой дом, – предложил мужчина. – Там и решим, что с тобой делать дальше. Может быть, я смогу тебе помочь.

Будь Кейн чуть старше, он всерьез задумался бы, стоит ли принимать такое предложение от вовсе незнакомого ему человека, но сейчас он согласился, не раздумывая ни секунды.

Дорога оказалась короткой. Дом, к которому они подошли, в темноте ничем не отличался от соседних строений – непривычный Кейну силуэт восточной архитектуры, черный на фоне более светлого неба. Кейн и его попутчик прошли через узкий двор, посыпанный песком, и поднялись на веранду по каменной лестнице. Её ступени были не высокие, но такой ширины, что Кейну приходилось делать на каждой по два шага. Мужчина выбил пепел из давно погасшей трубки о перила лестницы и уверенно открыл дверь, в темноте точно выбрав нужный ключ из целой связки.

- Заходи.

Пройдя через ряд пустых комнат, разглядеть которые во мраке Кейн не смог, они, наконец, добрались до конечной цели своего путешествия – кухни. Хозяин дома включил освещение и жестом предложил присесть. Мальчик, слегка ослепший от яркого электрического света, взгромоздился на табуретку у стола. Ноги до пола не доставали. Обычно это расстраивало, но только не сейчас. Как только глаза привыкли к новому освещению, он огляделся.

Кухня, на которой оказался Кейн, внушала доверие своим безусловным уютом. Резная деревянная мебель, газовая плита, у которой азиат сразу же начал что-то стряпать на ужин, клетчатая скатерть – вся обстановка отчего-то напомнила малышу кухню Бильбо, хоббита из сказки, которую ему читала мама по вечерам. Не успел Кейн собраться с мыслями, как перед ним начали появляться блюда простого ужина: баранина с луком, омлет с мелкой рыбёшкой и креветками, чёрные древесные уши с морковкой и чесноком и тыквенный суп.

Гостеприимный хозяин даже не стал предлагать Кейну палочки, а положил перед ним привычные для мальчика вилку и ложку.

- Ешь на здоровье.

Голодный ребенок не заставил долго ждать. Кейн, которого мама не могла заставить сесть за стол дома, набросился на предложенную еду с небывалым аппетитом.

Мужчина перелил местный напиток – арготуху, в керамический кувшин и сунул его в миску с кипятком, чтобы грелась. Себе он накрыл на стол отдельно. Задумчиво глядя на мальчика, непроницаемый узкоглазый человек ел баози, макая их в залитый уксусом толчёный красный перец, и запивал этот огонь супчиком с мелкими пельмешками, луком и кинзой.

Следующие пять минут доносилось только монотонное чавканье Кейна. Этим вечером он съел, должно быть, рекордное в своей жизни количество пищи. Наевшись до отвала, мальчик закончил ужин большой пиалой горячего душистого чая, даже не заметив, что он зеленый и без сахара.

Слегка осоловев, Кейн, тем не менее, теперь чувствовал себя гораздо лучше. Все пережитое за эти бесконечно долгие сутки предстало перед ним в менее мрачном свете. В конце концов, страшное позади. Нахлынули мысли. Кейна не оставляло ощущение нереальности происходящего. Еще день назад он ездил с родителями на солнечный пляж и играл с динозавром Рэксом. А сейчас вот сидит в чужой кухне, а за окном ночь незнакомого города. Словно прочитав его мысли, мужчина, так и не сказавший за ужином ни слова, встал и опустил жалюзи из лакированного бамбука, отделившие их от темноты за оконным стеклом.

- Как тебя зовут? – человек, наконец, нарушил тишину.

- Кейн, сэр.

- Кейн… А меня зовут Лао. Лао Токудзо. Можешь меня сэром не называть, хотя такое обращение ко мне подходит.

Кейну польстило, что его новый знакомый разговаривает с ним как со взрослым. Прорвав плотину робости, слова рекой полились из малыша: он рассказал о своих папе и маме, о жизни дома, в Америке, о братьях и друзьях. С каждым сказанным словом недавняя боль покидала его, прошлое отдалялось.

- Ты помнишь, как назывался город, в котором остались твои родители? Я мог бы отвезти тебя к ним, если ты знаешь, куда нам ехать.

Кейн помотал головой. На глаза ему опять наворачивались слезы. Лао некоторое время сидел, что-то обдумывая. Видимо, приняв решение, он встал, и мальчик, почувствовав важность момента, последовал его примеру.

- Послушай внимательно, парень. Ты теперь остался один, без родных, тебе негде жить. Можно сказать, ты стал сиротой. Я хочу тебе помочь. Ты можешь поехать со мной в одно место, в горы. Там находится спортивный лагерь, которым я руковожу. В нем ты получишь крышу над головой, еду, одежду и кое-что еще. Мы воспитаем тебя так, что ты вырастешь сильным и умным. Обучение продлиться долго, намного дольше, чем ты уже прожил на свете. Впрочем, ты сможешь покинуть нас в любое время, когда захочешь. Сразу предупреждаю, будет очень трудно. Пот, боль, кровь. Наш девиз.

Кейн вскинул голову. Несмотря на пугающие слова взрослого, он сразу и без всяких колебаний коротко сказал:

- Я согласен.