***

Колеса поезда стучали по шпалам, отсчитывая километры, отделяющие мальчиков от их родителей. За грязным немытым окном несущегося на запад поезда проносились смутно видимые детьми пейзажи Китая – по большей части индустриальные или сельскохозяйственные. Местность в центральной части страны была густо заселена.

Спустя несколько часов после отправления, когда Кейн и Рори немного пришли в себя, Йорг провел с ними разъяснительную беседу:

- Мы вас похитили, украли, понимаете? Я и он – злые дяди, и мы вам можем сделать больно и плохо, если вы нас не будете слушаться. Делайте все, что вам скажут, тогда мы вас не убьем и не съедим. Люблю, вы знаете, есть на ужин маленьких детей. А ты? Только при вашем хорошем поведении я и мой компаньон обещаем, что вы опять увидите своих пап и мам. Когда они заплатят за вас много денежек. А если вы будете плохими детьми, пеняйте на себя! – рыкнул Йорг и сделал самое страшное свое лицо, нависнув над съежившимися от ужаса мальчиками. – Итак, если вам все понятно, то кивните. Хорошо. Запоминайте правила, которых вы не должны нарушать. Сидеть молча, ничего не говорить. Сидеть, не вставая с места! Если вам есть захочется, или приспичит в туалет, только тогда вы к нам можете обратиться. Не советую просить помощи у этих людей – китайцы вас не поймут, английским языком они не владеют. А если бы и поняли, то все равно не помогли бы, такой уж они не добрый народ.

Пассажиры вокруг и не подозревали, что теперь в глазах двух белых мальчиков они выглядели всего чуть менее страшными и опасными, чем похитители. Впрочем, им не было никакого дела до путешествующих по многострадальной стране иностранцев с детьми. Едут – значит надо. Жителей КНР волновали только их собственные проблемы.

Невысокие узкоглазые люди в вагоне почти поголовно были одеты в синие костюмы-робы, в которых ходила вся страна. Таким же общим было и отношение к жизни, в особенности к иностранцам. Соседи по купе с самого начала поездки не сильно обращали внимание на двух сыновей западных туристов. Их полусонный внешний вид ни у одного китайца не вызвал удивления – это было не их дело.

Национальный менталитет этих людей переплелся с коммунистическими реалиям современности, выдав удивительный симбиоз. Нынешняя жизнь соседей по купе происходила на фоне всеобщей борьбы и труда деревенской рутины. Как будто и не происходило ничего в далеком Пекине, как будто не почил Мао, не разогнали и не посадили банду четырех, и как будто не вернулся во власть сычуанский коротышка, имя которого значило – Маленький Пин. Имя руководителя переводилось как «мир, баланс, равновесие», но приятели давно его перекрестили в Маленького Пиина (бутылка). Хотя это было несправедливо – нынешний глава страны выпить, конечно, был не дурак, но вовсе не злоупотреблял. Зато курил как паровоз, и не было ему равных в карты и мацзян.

А его подданные жили, как издревле заведено было в этой державе – рабски работая. При этом большая часть населения оставалась, тем не менее, за чертой бедности. Китай много чему учился у сильного северного соседа, союзного СССР. И крепостное право было одним из самых хорошо усвоенных уроков. Конец культурной революции не принес жителям края Восходящего Солнца свободу: те же крестьяне не имели права даже переселяться. Поэтому о каких-то реформах в народе мало кто и думал. Китайцев превратили в тупое стадо, обслуживаемое плохой, но практически бесплатной медициной. Впрочем, лечила она случаи не сложнее кори или простуды, а когда требовались особые лекарства или сложные операции – то крестьяне традиционно помирали, а не мучались с долгим и муторным лечением. Словом, жить было нелегко, но и не сильно трудно.

***

Те счастливчики, кто заплатили за место категории «без сидеть» но все равно умудрились присесть в общем вагоне, естественно не сильно горели на это место кого-то пускать. Но иногда случались и исключения.

Сидевшие напротив иностранцев аборигены пали жертвой перекоса китайской демографической ситуации. Дело в том, что в Китае мужчин больше, чем женщин. Конкуренция стояла острая, репродуктивных дам на всех мужиков сильно не хватало. А тут по вагону роскошной походкой шла девица с такой огромной грудью, что Вито высказал мысль:

- Она натолкала туда всякого барахла, чтобы меньше в сумки набивать.

К пышным формам китайцы имеют живой интерес. Поэтому «случайно» остановившаяся чего-то спросить девушка была, чуть ли не насильно, усажена шестой на четырехместное сиденье.

Освоилась она моментально, и у соседей завязался живой разговор. От Чанша до Ухани, то есть четыре с лишним часа, они разговаривали о еде. Конкретно: кто может есть острую пищу, а кто нет. Раз, правда, сбились с темы, когда по обычаю принялись обсуждать присутствующих иностранцев, не стесняясь их присутствия. Разговор был примерно следующий: интересно, сколько в этом высоком белом великане росту? Йорг прикрыл глаза, чтобы не сорваться. С ростом немца соседи увлеченно разобрались минут через двадцать. Новая тема возникла довольно органично – китайцы начали размышлять вслух, сколько в Вито весу. Договорились они до того, что один из новоявленных воздыхателей пышногрудой девицы даже пощупал ляжку итальянца.

Вито, как и большинство его горячих сицилийских соотечественников не любил, когда его трогают без разрешения. Однако он ограничился тем, что криво улыбнулся и с интересом спросил:

- А что это за болячки у нее на руке? Наверное, какая-то кожная болезнь? Чешется? А, наверное, вот ты тут с нами посидишь, а потом те, кто с тобой рядом сидели, тоже чесаться начнут, да? – Вито тут же достал влажную салфетку с дезинфектором и демонстративно протер свои руки.

После этого соседи по купе об иностранцах не говорили, но беседа об острой пище продолжала течь. Девица, не прерывая общения, достала из сумки зеркало, поставила его на стол и начала давить прыщи. Вито и Йорг как по команде зажмурились, и сделали вид что спят. Вито даже действительно удалось вздремнуть.

Мальчикам же было не до сна. Затуманенные наркотиками мозги погружали их в туманное состояние безысходности, где единственное, что ты можешь делать, это ждать: или пробуждения от кошмарного сна, в котором ты очутился, заснув в соседней с родителями спальне, или окончания этого ужаса наяву. Сидеть молча и таращиться полными слез глазами в окно, было единственным, что им оставалось.

…Кейн медленно выходил из навеянного бреда. Он был как пловец, вынырнувший из мутно-зеленой воды на поверхность. Очнувшись от созерцания иллюзорного мира грез, Кейн также, как и ныряльщик, судорожно глотал воздух. В голове оставались клочья тумана и паутины, обрывки образов. Мальчик плохо понимал, где он; смутно догадывался, что с ним. Одно было понятно четко – плохие люди, укравшие его, сделают все, чтобы они не сбежали.

Прошел почти день пути. Йорг искоса наблюдал за Кейном. В отличие от впавшего в транс Рори, он начал проявлять признаки беспокойства. Повернувшись к итальянцу, Йорг сказал на немецком:

- Он ерзает.

Вито не понимающе поднял бровь, оторвавшись от журнала.

- Йорг?

- Надо вколоть ему еще, видишь, как он шевелиться? Час-другой и полностью оживет, может устроить переполох.

- Ты хочешь, чтобы он копыта откинул от передозировки? Да и нет у нас карманной фабрики по производству этой дряни. Все строго ограничено и осталось на по разику для обоих – когда выходить будем.

Йорг не нашел, что ответить на такие исчерпывающие аргументы и откинулся на жесткой деревянной спинке полки.

***

Поезд из Гуанчжоу в Нэйцзян на час остановился в городе Чэнду, административном центре провинции Сычуань. Здесь многие пассажиры, в том числе и сидевшая напротив девица с большинством своих воздыхателей, покинули поезд, а на их место пришли новые попутчики. Особой разницы, впрочем, в них Вито не заметил, о чем и доложил Йоргу.

- Я сейчас сбегаю, куплю нормальной еды. – Йорг встал, хрустнув суставами. – Пробегусь, гляну, чего тут есть. А то мне уже плохо в этом чертовом бронепоезде с повстанцами.