Однако не зря сам король Имран выделял наследника Сагури среди остальных своих поданных. Сэй с малых лет был верен своему королю и притом никогда не терял собственное достоинство. Рои Сагури не терпел лицемерие, лесть и вычурно-притворную угодливость.

Гин или маленький рай цветения, как называли сад королевы, включал в себя более семидесяти видов вишневых деревьев. Плоды серуллата были совершенно несъедобны, однако при цветении вызывали искреннее восхищение любого, кому доводилось хотя бы раз побывать в этом дивном месте или мельком взглянуть на творение ее величества весной.

Через несколько недель как раз должен был начаться очередной сезон полного цветения, вместе с которым в столицу нахлынет толпа путешествующих зевак.

Тристан любил беззлобно шутить, что его мать предпочитает уделять свободное время своим деревьям, нежели родным детям.

Сэйгарду, несмотря на всю сдержанность характера, нравился Гин. Ему нравилось умиротворение, которое сад приносил его душе.

Так же, как и в далеком детстве, он до сих пор любил подлавливать самые первые дни цветения. Когда на деревьях еще только поблескивали маленькие почки.

Но несмотря на то, что сегодня был как раз один из таких дней, он молча шел вперед и даже не пытался поднять глаза к тянущимся к нему в немом призыве ветвям.

Сиятельный не отвечал, приветствующим его статную фигуру игривым лучам солнца, игнорировал непревзойденный аромат серуллаты, непрошено проникающий в ноздри, сдержанно кивал попадающимся на его пути редким прохожим, а затем его фигура незаметно свернула за одно из деревьев.

Слегка дотронувшись до определенного места на кроне, золотой дракон быстро шагнул в открывшийся портал, который тут же захлопнулся за его спиной.

— Только не говори, что заслушался старейшин и никак не мог покинуть зал Советов, — долетел до него насмешливый голос друга, как только его ноги шагнули на мраморный пол.

Принц сидел в одном из красных бархатных кресел, расположившись возле окна, выходившего в сад. Рядом с ним стоял небольшой круглый стол с корзиной фруктов и кувшином вина. Одной рукой наследник перелистывал отчеты, лежавшие на колене, а второй неспешно подносил к губам кубок, сделанный из чистого золота.

— Я спешил со всех ног, Ваше Высочество. — почтительно кивнул Сэй.

— Незаметно.

— Сбил дыхание и изранил ноги в кровь. — Сагури процитировал слова из известной поэмы любви, над которой без всякого повода отчаянно рыдали девушки всех сословий.

Принц подавился напитком и закашлял.

— Нихара ты задница! — смеясь, проговорил наследник.

Сиятельный подошел к принцу и без особой жалости ударил друга по спине. Внешне он оставался совершенно невозмутимым.

— Хватит пытаться при любом удобном случае покалечить мой позвоночник. — принц жестом остановил Сэя от затеи ударить его снова. — Садись уже. Я все думал, почему ты никогда не шутишь при отце или хоть при одной живой душе, помимо меня, а затем, меня внезапно осенило. — ироничная улыбка замелькала на губах Тристана, — Они умрут от страшного потрясения. Поэтому, если вдруг кто-то из старейшин будет вести себя неподобающим образом, я изберу для него жестокую кару. И попрошу тебя замолвить словечко.

— Ты прекрасно знаешь, что тебе не сделать меня марионеткой в своих дворцовых интригах. — сиятельный сел в кресло напротив принца и, взяв в руки круглый кувшин, налил в чистый кубок вина. — Тебя сегодня еще не пытались отравить?

— Пью не первый бокал, с тех пор как вернулся от прейна. В конвульсиях замечен не был.

Одним из качеств, которые Сэй уважал в друге, являлось врожденное бесстрашие. Два покушения на жизнь наследника не смогли сделать из него трясущегося от каждого шороха параноика. А последнее, как ни странно, случалось со многими известными в истории воинами.

— Да возрадуется сердце мое от столь славной новости. — рои Сагури церемониально поднял бокал и, поднеся к губам, сделал большой глоток.

Вино оказалось Ривайским. Цветочным, с медовыми нотами.

В отличие от наследника ни один яд не был ему страшен. Дракон обладал свойством устранять любую отраву, попавшую в кровь.

— А я чуть было не решил, что ты зовешь меня, потому что вновь атакован недругами.

— Ах вот отчего ты так спешил, друг мой?

— Именно, ваше высочество.

— Ты у меня такой пупсик. — хмыкнул Тристан, заставив тем самым друга принять каменное выражение лица.

Неуемная любвеобильность была чрезмерно развита у Его Высочества. Слухи о том, что принц не пропускает ни одной юбки нельзя было назвать сильно преувеличенными. Скорее, двор пытался преуменьшить истории похождений наследника, хотя последний ими искренне гордился. Однако с недавних пор, в виду чрезмерной загруженности государственными делами, интерес фаворитками несколько поубавился.

А злые языки во все времена умели видеть пламя огня даже там, где моросил дождь. Шутки принца, дошедшие до чужих ушей, начали слагать легенды о слишком близких отношениях между ним и наследником рода Сагури. К счастью, до короля данные слухи не долетали, иначе болтливые языки вместе с головами стали бы украшением чьих-нибудь крыш к самому ближайшему празднику.

— Я сожгу тебя быстрее, чем ты вдохнешь воздух в легкие, а Имрану скажу, что ритуальное самосожжение было твоим личным выбором, против которого, я не мог пойти в силу верности долгу.

— Меня всегда в тебе поражало полное отсутствие эстетического вкуса. Ты же, как-никак золотой дракон. В твоей душе должна биться хотя бы предрасположенность к прекрасному. Однако, если однажды я и впрямь решусь на самосожжение, кое-кто, несомненно, обрадуется полученной вести.

— Прейн Обемис?

О том насколько животрепещуще относился его святейшество к наследнику престола знали многие. Их взаимная неприязнь была сильна и по-настоящему прочна. А ее стабильности могли позавидовать многие деловые соглашения страны. И обуславливалась она несколькими причинами.

Во-первых, в отличие от своего отца, принц не находил смысла в обрядах, расхваливающих скорее служителя церкви, нежели самих владык, и не считал нужным скрывать свое отношение к тем, кто совершал данные ритуалы вне официальных дат. Король, пытаясь приструнить вольнодумца-сына, отправлял его принимать участия на еженедельных песнопениях вместо себя. Как бы Тристан не желал, но он не мог ослушаться отца и, конечно же, вел себя во время песнопений исключительно почтительно…

— Как прошла церемония?

— Прекрасно! Я еще с прошлой так славно не высыпался. — без тени смущения и с лукавой улыбкой на губах заявил светловолосый юноша, чья чарующая внешность сводила с ума множество женских сердец государства. Наличие жениха или законного супруга никоим образом не останавливало дам во время их грез о внимании принца.

— Не поверю, что его внимательнейшее преосвященство не заметило твоего отсутствующего взгляда.

— Этот старый хитрец замечает все. Но ты же знаешь, что твой друг всегда планирует спектакли заранее.

— Знаю. Рассказывай, как ты выкрутился на этот раз?

— Сказал, что мне было ниспослано видение. — со всей серьезностью озвучил принц, и первый раз за долгое время Сэй искренне рассмеялся.

Лицо Обемиса, услышавшего эту новость, отчетливо возникло в голове дракона. Брови старика, наверняка, дергались от совокупности безграничного волнения, тревоги и скрытого бешенства. Это не могло оставить равнодушным ни Сэйгарда, ни его зверя.

Еще одна причина по которой прейн опасался и молча недолюбливал принца заключалась в тех самых частых видениях, в которых огонь призывал наследника явиться к нему.

Ни один король, ни один прейн, да и никто другой среди жителей Иллота никогда не удостаивался чести так часто вступать в первородный.

Но что, кажется, еще сильнее раздражало служителя семи владык, так это то, что Тристан каждый раз выходил из огня с новым даром. Стоило его фигуре показаться, как пламя вспыхивало белым цветом - знаком свершившегося дарования.