— И ты готова довериться мнению деревенских версов? — спросил он.

— Я готова довериться суждениям незаинтересованных лиц, чьи жизни и без того скоро закончатся, — ответила Мирадель. — В крайнем случае, проверить можно и их.

— А потом проверить тех, кто проверял проверяющих? — выгнул жрец бровь.

Императрица осознала, что мужчина пытался затянуть разговор. Зачем? Чтобы выжать из неё ещё какую-то информацию? А может, она была небрежна и ненароком выдала свои мысли? Что такого важного услышал Киан, что теперь, когда уже, казалось, всё решено, преступно медлил и плёл словесные кружева?

Милена кивнула в сторону Ольтеи. При всех своих недостатках, её любовница была умной и компетентной помощницей, которая по настоящему хорошо умела ей угождать. Императрица решила, что она могла довериться ей в этом вопросе.

«Нужно верить хоть кому-то, иначе я давно считала бы своим врагом весь мир», — подумала Мирадель.

— Мы не брали кого попало, это лучшие представители Тайной полиции, — пояснила Ольтея. — Маги, которые успели провести немало серьёзных процедур дознания и владеют должным опытом. Всё пройдёт быстро и просто. Опасаться нечего, я лично проконтролирую процесс и…

— Достаточно, — оборвала её Милена, а потом посмотрела на высшего жреца, — он и так всё это знает.

Задохнувшись от гнева, глава всех храмов территории Империи Пяти Солнц откинулся на спинку стула.

— Вот как, — только и произнёс он, демонстрируя позу и тон невинного человека, сбитого с толку и запуганного чужой иррациональностью.

Глядя на него, императрица сразу вспомнила слова Дэсарандеса: «Если чьи-то действия полностью соответствуют твоим ожиданиям, то этот человек обманывает тебя».

«Верно, — согласилась с ним Милена. — Чем более немыслимым кажется притворство, тем больше он притворяется…»

Поэтому Мирадель тоже до последнего будет играть свою роль.

— Я не понимаю тебя, Киан, — качнула она головой. — Если ты невиновен, как утверждаешь, если не задумывался о перевороте и не использовал свою власть, чтобы очернить меня, то что ты теряешь? Процесс никак и никем не будет афиширован, ты просто зайдёшь в комнату и выйдешь из неё спустя полчаса.

Милене казалось, будто она уже знала, что некромант увидит в воспоминаниях высшего жреца — и что он потом расскажет ей.

— Простое опасение, что мы передаём столько секретов абсолютно непонятному версу, — заявил Силакви. — Что будет, если он скажет, что я предатель? Сколько проверок и процедур мне потребуется пройти после этого, дабы доказать свою непричастность?

Всё, что ей было нужно — это опора.

— Доверие — очень хрупкая вещь, Киан, — высказала Мирадель. — Разбить его просто, а восстановить почти невозможно. Я надеюсь, что ты не разочаруешь меня.

Уже через час в соседнем крыле подготовили всё необходимое и во дворец прибыли спешно вызванные представители Тайной полиции, которые уже довольно долго ожидали этого момента. Всё было подготовлено заранее.

Ольтея внимательно следила за поведением обитателей Ороз-Хора. Совсем скрыть факт подготовки подобной процедуры было невозможно, особенно если не ставишь перед собой такую цель. Поэтому сейчас создалось ощущение ожидания чего-то очень важного, отчего прибыли даже министры. Оно и немудрено, высший жрец Хореса вот-вот будет допрошен одним из самых жёстких методов — связкой «целитель-некромант»!

Самый святой человек в Империи прошёл мимо стражи и собравшихся придворных. Вопреки планам Милены и строго так, как хотела Ольтея, слухи о предстоящем умудрились разойтись по дворцу, что вызвало очередную порцию недовольства у Киана.

По пути Силакви чуть отодвинул плечом капитана гвардии — Карсина Безу и герцога Вентуриоса, чтобы предстать перед Мирадель, которая, даже несмотря на свою миниатюрную фигуру, казалась внушительной из-за строгого и вычурного наряда.

Уже не в первый раз Ольтея поймала себя на том, что ненавидит высшего жреца не только из-за его власти и влияния в Империи, но и из-за того, как много места тот занимает в пространстве. Независимо от того, по какому поводу, будь то благословение, брак, проповедь или рождение ребёнка, Киан Силакви создавал вокруг себя ауру сокрушительной силы.

— Хватит легкомыслия, — отрезал он. — Хочу поскорее покончить с этим.

К этому моменту он успел переодеться. На жреце было белое одеяние с расшитыми золотом краями — строгое, даже по его степенным стандартам. Если не считать золотого солнца Империи, висевшего у него на груди, единственной уступкой, которую он сделал по отношению к украшениям, были золотые наручи с выгравированными на них молитвами.

Милена кивнула и вся процессия направилась в подземелья. За весь путь ни один из них не произнёс ни слова, за исключением Роддерка Хиторна, старого министра контроля магии и школ, который попросил прощения у императрицы, как только они спустились на минус первый этаж, и спросил, может ли он продолжать путь самостоятельно — в темпе, более подходящем для его древних костей. Они оставили хрупкого пожилого мужчину позади, следуя по заранее расчищенным лестницам и коридорам, на каждом шагу охраняемыми элитными инсуриями из гвардии Дэсарандеса. Настенные артефакты-светильники бездействовали, несмотря на то, что день был тёмным (собирались дождливые тучи), и поэтому порой они проходили через места абсолютного мрака.

Наконец они добрались до нужного помещения, где остановились почти все, за исключением Ольтеи, Милены и Киана, которые прошли дальше.

— Почему она здесь? — кивнул жрец в сторону Ольтеи. — Я, кажется, говорил, что обойдусь и без контроля от посторонних.

— Она проследит, чтобы не было сговора, — пояснила Мирадель.

— Безумие… — пробормотал Силакви с притворным отвращением.

Молчаливая Ольтея — внутренний голос требовал от неё соблюдать тишину, — открыла тяжёлую, украшенную рунами створку, куда они и зашли. Вдвоём, без императрицы, которая осталась снаружи. Ожидать, вместе с остальными.

Изначально Милена тоже хотела присутствовать, но Ольтея отговорила её от этого шага, сказав, что Киан, если его прижмут в угол, может выкинуть какой-то трюк.

— Я высший сион, милая моя, — улыбалась любовница императрицы. — А вот ты, увы, совсем нет. Я прослежу, чтобы всё прошло как по маслу.

Таким образом они и оказались здесь.

В помещении было всего одно окно и тусклый артефакт-светильник. Посреди комнаты располагался стол и несколько стульев, за которыми сидела невзрачная двойка волшебников, прячущих лица под капюшоном формы представителей Тайной полиции. Они наблюдали за вошедшими с каким-то пустым спокойствием.

«Надеюсь, никаких проблем не возникнет», — внезапно забеспокоилась Ольтея. В её мыслях версы уже на десять раз предали её, но, к счастью для женщины, пока что всё шло как задумано.

И в этот момент Киан, не глядя ни на кого из них, вытащил из кармана исписанный рунами деревянный клин, который с грохотом бросил на пол и пнул ногой под основание двери, крепко вбив в щель.

Запер их изнутри.

Ольтея рассмеялась, разминая руки, пышущие силой боевого сиона высшего ранга.

— Святой жрец, — произнесла она, склонив голову, — значит ты и правда замыслил предательство.

«Что происходит? — разрывался её внутренний голос. Ольтея и помыслить не могла, что у Силакви есть свои собственные планы на всё происходящее. — Кричи! — приказал тайный голос. — Позови Милену, пусть выбьют двери!»

Двери были рунными, но это не означало неуязвимость. Всегда были способы обхода. Всегда.

Но она ничего не сделала, а жрец, поймавший её взгляд, лишь хмыкнул и подмигнул.

Колдуны взволнованно переглянулись, однако Ольтея успокаивающе подняла руку.

— Ты собираешься убить всех нас? — спросила она Киана, пристально на него посмотрев. Быть может, он разгадал суть заговора?..

Женщина не сомневалась, что у Силакви есть способы одолеть даже такую, как она. Какое-то шестое чувство подсказывало ей это!

«Что если ему помогает сам Хорес? — возникла у Ольтеи безумная мысль. — Невозможно! Иначе Дэсарандес давно был бы… — женщина застыла. А что если император и правда давно уже всё знает? — Тогда нет смысла отступать от плана, — мысленно парировала она. — Если он всё знает и позволяет событиям идти своим чередом, то его устраивают наши действия. Скорее всего они приведут нас к смерти, но всегда есть шанс, что Дэсарандес ни о чём не догадывается, и тогда мы можем победить».