— Не близко. — мрачно ответил он. — Придётся ждать. Если лететь, можно разгневать Гададриммона.

— Так это правитель ваш, или бог?

— Он не любит сравнение с богами. — поморщился Хасан. — Хоть по сути и похоже. Он просто могущественный и бессмертный джинн. Он не жрёт души, по крайней мере, нам того не известно. Но он не даёт нашим мирам погибнуть. Он посылает дожди, он следит, чтобы почва давала урожай. И не даёт пространству схлопнуться. Но люди да, многие называют его богом.

— О, а я как понял, что в Хаифаре нет бога, что он в Выш-Хаифаре живёт. — или я не так запомнил слова Массы?

— Так он там и живёт. — усмехнулся Хасан. — А к нам заходит, когда нужно дождя ниспослать. Мы, огневики, совсем этого не можем. А он сильнейший марид. Ему и воздух, и вода подвластны. А дождь, он и туда, и туда по своей сути относится. И он не бог, нет в Хаифаре бога.

В этом время на улице опять сильно громыхнуло — молния ударила прямо в дорогу, что вела от храма в город, буквально метрах в двадцати от ступенек, и тут же начался дождь. Сначала несколько капель, словно пробуя пески этого мира на вкус, коснулись земли, а потом резко упала настоящая стена из ливня. Хорошо хоть урагана не было — происходило это всё при полном безветрии. Закончилось всё также внезапно, как и началось. Вот вода хлестала с неба, а вот прекратила. Словно кран закрыли. Только вот продолжалось всё это около полутора часов — и возвращаться смысла нет, и не выйти наружу. Благо, телефон заряжен, как раз несколько серий скачанного заранее для самолёта сериала посмотрел.

— Ну что, можно выходить? — глядя на то, как на небе потихоньку тают тучи, давая свободу ярким солнечным лучам, я поднялся на ноги и потянулся.

Вопреки ожидаемым снаружи потокам грязных рек и лужам размерам с небольшое озеро, воды почти не было. Те мелкие лужицы, что оставались, впитывались с такой скоростью, словно под ними была поролоновая губка. Пустынная земля, до этого вся покрытая широкими трещинами и песком, оживала. Навстречу солнечным лучам вдоль дороги стремительно прорастала разная мелкая травка, тут же выпускавшая мелкие цветки. Оживали и кусты, до этого напоминавшие непонятный мёртвый сухостой.

— Стой, погоди. — остановил меня Хасан, и через секунду в дорогу перед храмом вновь ударила молния, чудовищно громыхнув напоследок. Ровно в тоже самое место ударила, что и перед началом проливного дождя. — Вот теперь можно.

И едва мы покинули ворота храма, выйдя на широкую площадку перед ним, окаймлённую высокими колоннами, воздух подернулся непонятной дымкой. После чего эта дымка начала сгущаться, образуя на дороге, прямо перед ступенями, высокую фигуру синего цвета. Постепенно на ней прорисовывались детали — голый мужской торс, белоснежная чалма на голове, гладковыбритое лицо с белыми бровями и ресницами. Просторные белые штаны, типа каких-то шароваров. И золотого цвета сандалии, ремень и круглая бляха на чалме. И говоря «высокая фигура», я имел ввиду, что ростом она была примерно на метр ниже, чем высоченный храмовый дверной проём!

— Поклонись. — шепнул мне Хасан, при этом тоже спеша сложить ладони перед собой и наклонить голову, и уже громко добавил, обращаясь явно к фигуре, вновь упоминая слово «баал»: — Приветствую, господин!

Я повторил за Хасаном его поклон, поглядывая при этом, насколько это возможно из такой позиции, за огромной фигурой Гададриммона. Получалось не очень — по его коленям, выше которых я не мог взглянуть, было понятно лишь то, что он стоял на месте лицом к нам.

— Человек. От тебя пахнет Азраилом. Объяснись. — неожиданно по округе громом пронесся глубокий громкий баритон.

Сопровождавший меня ифрит испуганно взглянул на меня и, не поднимая головы, поспешил спиной вперёд в глубину храма.

— У меня его серп. — от местного господина исходила мощнейшая аура даже не силы — могущества! Так что желания врать не было. — И его душа.

Вместо ответа на меня нахлынула мощная волна энергии, прошибающая насквозь не только каждую клеточку тела, но и саму душу. Длилось это не больше пары секунд, а потом прекратилось также резко, как и началось.

— Хасан, почему мне не сообщили о его пробуждении? — последовал недовольный вопрос от верховного джинна. — Где старейшина?

— Господин, старейшина в Пальмире. — последовал ответ из глубины храма. — Нам ничего о пробуждении не говорили.

— Хм. Человек. Выпрямись и рассказывай. — внимание марида вновь переместилось на меня.

Я поднял голову и взглянул на Гададриммона. Тот вновь начал меняться. Сначала вокруг него закружился воздушный вихрь, а затем джинн начал в нем растворяться. Воронка миниатюрного торнадо дрогнула, и его нижняя часть пришла в движение, направившись к воротам храма. Застыв на пороге, смерч принялся сгущаться и уплотняться. После чего выпустил ноги, примерно от земли и до середины бедра, одетые и обутые точь-в-точь, как у засасываемой в вихрь фигуры, только меньше. И после этого воронка начала втягиваться в эти ноги, постепенно размывая остатки великана и материализуя точную миниатюрную копию прямо передо мной. Всё это заняло каких-то десять секунд, и вот передо мной стоял всё тот же Гададриммон, но уже нормального, среднего человеческого роста. Джинн взмахнул рукой, и внутреннее пространство храма заполнилось туманом, который тут же, за несколько секунд уплотнился и превратился в подушки. Хотя нет, неправильно. Не превратился, а… Короче, подушки из тумана, на ощупь похожие на синтепон, только поплотнее, а внешне они выглядели, как облака на небе. Было видно, что это очень плотный водяной пар, а если очень сильно приглядеться, то даже становилось заметно, что этот пар движется внутри. Но при этом у них была четко определимая бархатистая поверхность. Круто, короче! А еще в воздухе повис богато заставленный вкуснятиной стол, правда уже без ножек, но, блин, опять с кальяном на троих человек! Последним штрихом потолок заволокло плотными облаками, лишь небольшой клочок пламени остался посередине для освещения, и в помещении стало ощутимо прохладнее.

— Я слушаю. — сам верховный джинн уселся прямо на воздух, скрестив ноги.

— Да там рассказывать особо нечего. — я пожал плечами и уселся на собранную кучку облачных подушек. — Этим летом я инициировался и стал учеником-магом у Семёна Романовича. Другой его ученик потёк крышей от горя. Ну, он семью в пожаре потерял. Потом оказалось, что он переродившийся Азраил. Он достал свой серп, и тронулся окончательно, свалил в огненный ирий, нашёл свой дворец и принялся возвращать себе власть. Наши спецслужбы взяли меня в качестве приманки, мы пошли за ним, туда-сюда, я его вот этим мечом поцарапал, и теперь во мне его душа. Теперь мне, чтобы не сдохнуть, надо насобирать кучу всякого разного, после чего мне один старый маг поможет разделиться. А пока мне приходится таскать с собой серп жнеца, потому что так его душе Азраила тяжелее призвать.

— Назови своё имя, не звать же мне тебя Танатосом. — вздохнул Гададриммон, а я даже ни на секунду не сомневался, что он догадается. — Ты одолел моего заклятого врага, тогда как это должен был сделать я, в очередной раз. Так что я хочу насладиться хотя бы рассказом.

Ну что поделать, пришлось углубляться в детали. Само собой, в этом случае уже пришлось и о своей демонизации рассказывать. Тут марид подтвердил слова окружающих.

— Всё верно. Можно допустить много разных «если». — сказал Гададриммон. — Если бы ты был более сильным и опытным магом, если бы ты не выпил крови, если бы то, если бы другое… Я бы, допустим, легко разделил ваши души, но твоя трансформация не позволит сделать это без вреда для твоей сути. А всё потому, что новые свойства, демонические, строятся теперь на двух душах. Убери одну — и суть одного демона набросится на другую, и ты умрёшь. Хм… А что, химерологи среди людей закончились?

Всё-таки забавно работает заклинание-переводчик. Интересно, а если бы я слово «химеролог» не знал, как бы это слово перевелось? Мутантовед? Монстровод?