Время от времени осаждающие проверяли, достаточно ли пламя ослабило двери, чтобы таран снова начал свою работу, но всегда им приходилось возвращаться к огню. Сначала казалось, что пойманные в ловушку должны быть задушены дымом или брошены в объятия врага. К счастью, крыша храма была так высока, что дым поднимался вверх, теряясь во мраке наверху, и, если не считать первоначального ужаса и легкого дискомфорта, он не причинял вреда. Но по прошествии нескольких часов жара в их переполненной могиле стала удушающей, а воздуха стало так мало, что они лежали, задыхаясь, как рыбы, выброшенные на берег в высохшем пруду, борясь за каждый вздох. Даже Валерий в изнеможении привалился к стене у двери, его энергия была почти исчерпана.

Казалось, прошло всего несколько минут, прежде чем резкий крик вывел его из ступора. Его рука немедленно потянулась к мечу, но это был Нумидий, и глаза инженера светились торжеством. — Готово, — торжествующе прокричал он. — Плитка готова к подъему.

Усталость Валерия исчезла, и он почувствовал возрождение надежды. Он последовал за Нумидием туда, где небольшая группа стояла вокруг отвалившейся плитки, как будто они присутствовали на похоронах, а бывший строитель занимал почетное место. — Мы подумали, что оставим вам последний кусок, господин. — Толстые полосы пыли окружали мрамор в том месте, где он был отколот. Теперь он мог видеть отчетливую щель, достаточно широкую, чтобы в нее могло пройти лезвие ножа или меча. Валерий принял кинжал от человека, который говорил и встал на колени, вставив острие ножа глубоко в щель и пытаясь получить какой-то рычаг. Найдя его, он навалился всем своим весом на рукоять. Камень приподнялся на волосок… и лезвие ножа сломалось у рукояти. За неудачной попыткой последовал громкий стон, и Валерий, подняв глаза, обнаружил, что теперь его окружают двадцать или тридцать встревоженных лиц. — Принеси мне два меча, — настойчиво сказал он. — Нам нужны более прочные лезвия, по одному с каждой стороны. — На этот раз это сделали Лука и Мессор, и мраморная плитка постепенно поднялась, позволив Валерию отодвинуть ее в сторону и открыть щель внизу.

Усилие было встречено недоверчивым молчанием.

Отверстие, которое они проделали, имело площадь восемнадцать дюймов в том месте, где укладывалась плитка, но под ним закопченный туннель дымохода гипокауста сужался на два или три дюйма. Ребенок может протиснуться в щель, но ни один ребенок никогда не преодолеет ужас соскальзывания в этот суровый мрак, да и куда бы пошел ребенок, если бы мог? Конечно, ни один взрослый не мог пройти. Валерий посмотрел вниз во тьму и увидел отражение отчаяния в своем сердце.

—Я постараюсь.

Он взглянул на юные, решительные черты Мессора. Было ли это возможно? Молодой легионер быстро снял доспех, чтобы обнажить худощавое телосложение с железными мускулами, из-за которого товарищи дали ему прозвище в честь серебряной рыбки, которую они ловили на пристанях в Остии, Неаполе и Пестуме. Если бы он смог засунуть плечи внутрь входа, шанс был бы. Но Валерий снова изучил отверстие и ощутил волну паники. Что, если туннель в какой-то момент сужается?

Он покачал головой. — Я не могу приказать тебе идти, Морская игла.

Мессор неуклонно глядел в ответ. — Я все равно хотел бы попробовать, господин, — повторил он, и Валерий удивился, сколько мужества потребовалось, чтобы произнести эти слова.

И все же он колебался. Но если парень сможет добраться до римской территории… — Очень хорошо, — сказал он.

Когда Мессор склонился над устрашающим черным квадратом, Валерий передал информацию, которую дал ему Нумидий. — В конце концов ты доберешься до маленькой комнаты в задней части подиума храма, где находится место для костра. До темноты, наверное, целых два часа, и, если ты успеешь раньше, придется подождать. — Мессор понимающе кивнул, глаза на мальчишеском лице заблестели. Валерий вручил ему маленький плотно завернутый мешочек, содержимое которого выпросил один из пойманных в ловушку бриттов. — Кельтская одежда и кинжал. Там все еще будут тысячи мятежников, но в темноте ты сможешь свободно ходить среди них. Возьми оружие, если сможешь, это сделает тебя менее заметным, но не рискуй быть обнаруженным. Направляйся к воротам. Там ты будешь в наибольшей опасности, но как только пройдешь через них, ты должен идти на север, а не на запад, на север – пока не доберешься до дальней стороны хребта. Только после этого ты сможешь отправиться в Лондиниум или Веруламиум. Сейчас местность, должно быть, уже кишит римскими кавалерийскими патрулями, и, если повезет, ты столкнешься с одним из них в течение нескольких часов. Скажи им, что они должны поторопиться. Колония держится, но долго она не выстоит.

Он порылся в своем разуме в поисках всего, что могло бы помочь легионеру. Мессор сел, перекинув ноги через край ямы. Казалось невозможным, чтобы даже его стройное тело могло поместиться в ограниченном пространстве внизу.

—Подожди! Лунарис, оливковое масло. — Густое, вязкое масло поможет защитить тело Мессора от абразивных стенок туннеля и, возможно, облегчит ему путь через шахту.

Молодой легионер подождал, пока его товарищ покроет жидкостью каждый дюйм его кожи, и когда он поднял глаза, Валерий увидел, как он изо всех сил пытается победить свой страх. Он встретился взглядом с ним и кивнул. — Да поможет тебе Фортуна, — сказал он. Мессор скользнул вперед, в темноту.

Сразу показалось, что попытка будет тщетной, потому что его плечи застряли между двумя поверхностями. Комната затаила коллективное дыхание, но Мессор, извиваясь, исчез, ускользая, как бледный блестящий угорь, пока, наконец, не исчезли подошвы его ног. Они ждали, казалось, целую вечность неизбежных криков, когда он окажется в ловушке, криков о помощи, когда будет бороться с неумолимой силой, удерживавшей его, которые превратятся в судорожные вздохи, когда его силы иссякнут. Каждый из них пережил ужасную реальность быть погребенным заживо в удушающей тьме под храмом Клавдия. Но криков так и не последовало, и по прошествии нескольких часов они позволили себе почувствовать то, что, как им казалось, покинуло их навсегда. Надежду.

Валерий приказал раздать порцию драгоценной воды, прежде чем остатки содержимого амфоры вылили на дверь и стойку, потемневшие от сильной жары. Состояние дверей все больше беспокоило его. Сейчас они, должно быть, уже сильно ослаблены двойным натиском огня и безжалостными ударами тарана. Но, возможно, Клавдий все-таки присматривал за ними.

Едва эта мысль пришла ему в голову, как рядом с ним появился жрец Агриппа. Он заметно побледнел за последние два дня, и в бледном свете масляной лампы его лицо приобрело неземную непрозрачность, а глаза ярко горели лихорадкой.

— Бог явился мне в видении, — объявил он дрожащим от возбуждения голосом. — Он сообщил мне, что пришло время умилостивить его за наше присутствие в его доме. Только принеся в жертву великую ценность, мы освободимся от мучений и очистим территорию этого храма от орды мятежников.

— У нас нет ничего ценного, — устало заметил Валерий. — Нет, если только Корвин не спрятал что-нибудь под плащом. — Ювелир поднял голову при звуке своего имени и бросил ядовитый взгляд в сторону дверного проема.

— У нас есть еда и вода, — настаивал жрец, не обращая внимания на предупреждение в голосе Валерия. — Что может быть ценнее в нашем опасном положении?

Валерию вдруг стало смертельно тошно от жрецов, храмов и богов. Если Агриппа был прав, то римские боги не смогли устоять перед Боудиккой и ее богами и позволили им оказаться в ловушке в этом ужасном месте. Он всегда хоть немного верил в богов, но теперь, когда смерть была в шести дюймах от него за дубовой дверью, он сомневался, что его вера была вознаграждена. Возможно, их жизни были ценой, которую пришлось заплатить за то, что Клавдий использовал их для того, чтобы лишить таких людей, как Лукулл, их состояния. У него возникла внезапная мысль. — Я не отдам наш хлеб и воду для Клавдия, потому что там, где он, у них есть все, что им нужно. Но если ты настаиваешь, я пожертвую чем-то еще более ценным.