— Если вы голодны, можете заглянуть в наш военный лагерь. Вас обязательно накормят! — Змий от услышанного просто охренел и захотел накормить эту бедняжку, у которой от голода сводило скулы и умоляюще блестели глаза.

Вдруг шум в зале стих, появился король под руку с любовницей де Монтеспан.

Младший д’Артаньян шепнул мне на ухо — Королева устала в дороге и легла отдохнуть. Впрочем двор уже привык к теневой королеве! Король увидел губернатора, вскочившего из-за стола и низко поклонившегося, направился в нашу сторону. Граф выпрямился и указал на нас — Ваше Величество! Позвольте вам представить моих английских гостей!

Мы вышли вперед, поклонились и представились королю, который с восторгом оглядел наши двухметровые развитые фигуры и удивленно покачал головой — Не хотите ли, господа бароны, послужить в моей гвардии? Я вам каждому дам по роте, если вы продемонстрируете мне свои воинские навыки!

Я поклонился и ответил — Ваше Величество, к сожалению мы не можем принять ваше щедрое предложение. Мы с отрядом наемников следуем к русскому царю с предложением передать нам концессии на лесозаготовки корабельного леса. И у нас к вам, Ваше Величество, огромная просьба разрешить нашему отряду пройти через ваши земли в маркграфство Бранденбурга. Но ради вашего развлечения мы готовы показать наши воинские умения. Правда нам нужно свободное пространство.

Король задумался и предложил — Выйдем из дворца и вы на площади продемонстрируете свои умения.

Оставшись наверху лестницы, Людовик Четырнадцатый с своим братом Филиппом герцогом Орлеанским, любовницей и самыми близкими приближенными наблюдал как мы вчетвером закружились в смертельном танце, вооруженные шпагами и дагами. Клинки в свете факелов мелькали как молнии и со стороны казалось, что вот-вот эти смертоносные жала пронзят тела перетекающих как вода англичан и французы завороженно гадали когда же прольется первая кровь. Наконец мы одновременно остановились, застыв в фантастически стремительных движениях, казалось время застыло. Король несколько раз хлопнул в ладоши и тишина сменилась гулом восхищения.

— Я подпишу вам разрешение, получите его завтра. А пока, проходите, будьте моими гостями!

Мы поднялись и прошли за королем. Филипп томно осмотрел нас и подошел ко мне поближе — Я вами восхищен! Редко попадаются такие великаны, как вы и ваши друзья, барон! Поясните, почему вы все четверо одеты одинаково?

Мы друзья детства, ваше Высочество! И мы поклялись ничем не отличаться друг от друга, выбрав себе этот зеленый цвет для наших одежд, и наши наемники одеты в те же цвета.

Филипп вздохнул, еще раз окинув нас своим развращенным взглядом и отошел.

Поскольку его мать королева Анна Австрийская и ее муж, король Людовик Тринадцатый, считали, что Людовик Четырнадцатый предназначен для трона, Анна разработала план, гарантирующий, что братья не будут бороться за него. Анна вырастила Луи «мужеподобным» звездным братом, в то время как его брата Филиппа она вырастила «женственным». Анна поощряла Филиппа одеваться по-женски и причесываться во время занятий женским искусством, чтобы Филипп был менее склонен к военной сфере, где он мог угрожать трону своего старшего брата.

Из-за колонны за нами наблюдал шевалье де Лоррен, ревниво выслушав похвалу своего любовника. Шевалье происходил из младшей ветви рода Гизов. Он был младшим сыном графа д’Аркура, великого конюшего Франции, и Маргариты дю Камбу — двоюродной племянницы кардинала Ришельё. Связь шевалье де Лоррена с Филиппом началась, когда первому было четырнадцать лет, а второму — около восемнадцати. В это время Месье распорядился отвести для «ангелоподобного» шевалье комнаты в своём парижском дворце Пале-Рояль. Супруга герцога Орлеанского пыталась добиться удаления шевалье, чьё присутствие рядом с герцогом ставило под угрозу их семейное счастье, но безуспешно. В январе прошлого года по настоянию жены герцога Генриетты Английской король распорядился выслать шевалье в Лион, а оттуда препроводить в замок-тюрьму Иф. Однако, видя неподдельное горе своего брата, он умерил свой гнев и разрешил шевалье приехать в Рим. Весной шевалье вернулся к герцогу в Пале-Рояль, а через несколько месяцев Генриетты не стало. Месье уступил требованию венценосного брата вступить в новый брак при условии, что шевалье будет гарантирована свобода пребывания при дворе.

Мы с друзьями вернулись к семейству д’Артаньянов, которые придержали нам места и пригласили нас сыграть. Еще за нашим столом оказались офицер полка де Траси шевалье Годен де Сент-Круа и Мари-Мадлен Маргерит д’Обре, маркиза де Бренвилье. У меня будто что-то щелкнуло в моей памяти — это же та отравительница, которая стала героиней романа Дюма, отравившая сначала своего отца, затем своих братьев и покушалась на жизнь своей сестры, желая единолично владеть полученным от убитого отца наследством.

Мы через полтора часа обыграли всех своих соперников, шевалье Годен де Сент-Круа вылетел первым, так как жил за счет свой любовницы отравительницы. а вот та играла хоть и уверенно, делая крупные ставки, но раз за разом проигрывала.

Наконец она не выдержала и предложила — Их светлости уже пьют, может и мы с вами выпьем? — повернувшись к слуге приказала — Вина мне и господам баронам.

Принесли несколько фужеров с вином. Эта ехидна вдруг вскрикнула, показав рукой в сторону короля — О, Боже! Все отвлеклись и повернулись в указанном направлении, я же успел заметить, как маркиза де Бренвилье протянула свою руку, на котором было кольцо с крупным камнем и, повернув его, сыпанула в фужеры с вином. Губернатор удивленно спросил — Ваше Сиятельство! Что вас так испугало?

Та улыбнулась — Мне показалось, что его Величество спотыкнулся и вот-вот упадет! Давайте выпьем! Я под столом ударил сапогом по ноге маркизы и та вскрикнула от боли, я же, воспользовавшись ее замешательством, подменил ее фужер.

— Прошу меня извинить! Я такой неуклюжий! — я вскочил и поклонился, при этом своим друзьям я подал знак «опасность» и кивнул на вино.

Маркиза подняла фужер — Я прощаю вас, сэр. Выпьем за удачу в игре! -выпив свое вино, маркиза поощрительно улыбнулась. Я же заявил — Вино отравлено и отравили его вы, маркиза, с помощью своего кольца, яд вы прячете в нем.

— Что за бред!

— Наверное вы таким же способом отравили всю свою родню ради наследства убитого же вами отца! Кстати вы ошиблись и взяли фужер с отравленным вином.

Маркиза вскочила, с ужасом глядя на свой пустой бокал — Нет! Это невозможно!

Губернатор медленно поднялся, с презрением глядя на отравительницу — Мари-Мадлен Маргерит д’Обре, маркиза де Бренвилье, вы арестованы за попытку отравления дворян в присутствии короля!

Маркиза побледнела и упала в обморок.

PS Друзья! не забывайте нажимать «сердечко»! Заранее благодарен за ваши лайки!

К утру отравительница скончалась, ее любовник был обыскан и среди его вещей нашли запасы яда и записи о изготовлении различных ядов.

Король принял нас в своих покоях и лично вручил подорожные грамоты — Господа бароны! Я сожалею о том, что при моем дворе вас чуть не отравили! Вы вчера показали себя знатными мастерами шпаги и я хочу наградить вас рыцарским Орденом Святого Михаила! — король сделал знак и ему подали на подушках ордена на золотых цепях. На ордене изображён святой архангел Михаил на скале, символизирующей штаб-квартиру ордена — гору Мон-Сен-Мишель.

Ни для кого во Франции не было секретом то, что изначально предполагалось, что орден будет состоять из тридцати одного рыцаря, или кавалера. К концу правления Валуа орден потерял былую эксклюзивность, и число его кавалеров стало исчисляться сотнями. Прикольно, но правление династии Валуа завершилось царствованием короля-женщины. Генрих Третий Валуа словно воскресил тип изнеженных и развращенных цезарей времен упадка Римской империи. Когда он был еще ребенком, фрейлины его матери, Екатерины Медичи, часто наряжали его в женское платье, опрыскивая духами и украшая, как куклу. От такого детства у него остались не совсем обычные привычки — носить кольца, ожерелья, серьги, пудриться и оживлять губы помадой. Следуя какому-то властному призыву своей натуры, он переряживал тело и душу одновременно. Однажды на Крещение он появился перед ошеломленным двором одетый в платье с круглым вырезом на обнаженной груди, с волосами, перевитыми жемчужными нитями, сося конфеты и играя шелковым веером. Нельзя было понять — видишь ли ты перед собой короля-женщину или мужчину-королеву. Чтобы придворные могли обращаться к нему, как к женщине, Генрих первым в Европе принял титул Величества, возмутивший свободные умы того времени. Поэт Ронсар писал одному из друзей: «При дворе только и разговору о том, что о Его Величестве: Оно пришло, Оно ушло, Оно было, Оно будет. Не значит ли это, что королевство обабилось?»