А в следующий миг, совершенно неожиданно, он резким движением зацепил мою левую ногу снаружи под коленом! Я опешил, застигнутый врасплох. Котиков же, крепко прижимая мою ногу к своему правому боку, молниеносно провел переднюю подножку под мою правую ногу. Он явно хотел бросить меня наземь «мельницей», коронным своим приемом.

К счастью, долгие часы тренировок не прошли даром. Я инстинктивно развернул правую стопу носком в ту же сторону, куда был направлен носок Котикова.

Это позволило избежать чистого броска. Тем не менее, я потерял равновесие и начал заваливаться на бок. Кирилл разжал захват и попытался придержать меня за рукав, но куда там! Я тяжело грохнулся на ковер, перекатился через левое плечо и вскочил на ноги.

Рефери поднял руку, счет два ноль в пользу кишиневского борца.

Пока мы вставали и расходились по углам, я бросил быстрый взгляд на табло. До конца схватки оставалось две минуты. Пора решиться на активные действия.

Вновь сошлись в захвате. На этот раз я не стал ждать атаки Кирилла.

Поднырнул головой под его руку, обхватил одноименное бедро и резко развернулся спиной к сопернику. Классический бросок через спину с колен! Но Котиков и не думал сдаваться. Он обвил руками мою шею и потянул на себя, пытаясь перекатиться через мое плечо и оказаться сверху.

Мы покатились по ковру тесным клубком. Несколько раз я оказывался в опасном положении, но каждый раз ухитрялся вывернуться. Наконец мне удалось поймать правую руку Котикова на «рычаг локтя». Кирилл глухо застонал от боли, попытался освободиться — куда там! Я держал крепко, наращивая давление. Под моими пальцами бешено бился пульс на запястье кишиневца.

Снова свисток, оказывается, мы очутились за линией ковра, время для проведения болевого истекло.

Я тут же разжал захват. Мы медленно поднялись, хватая ртом воздух.

Почти сразу же сошлись в очередном жестком клинче. Котиков пытался подловить меня на зацепах и подсечках, но я держал дистанцию, успевал отскакивать. Чувствовалось, что запал Кирилла потихоньку иссякает, все-таки он наступал с первых секунд, тратил больше сил.

Внезапно Котиков ослабил натиск и слегка отступил назад. Неужели решил перевести дух? Я невольно подался вперед, готовый в любой миг контратаковать.

И тут Кирилл взорвался молниеносным движением! Левой рукой схватил мою куртку под локтем, правой — пояс на спине. В ту же долю секунды шагнул вперед левой ногой, развернув пятку, и присел на ней. Я не успел опомниться, как он уже правой голенью зацепил мою левую ногу под коленом, а стопой обвил ее снаружи!

От неожиданности я пошатнулся. Бешено заработала мысль: «Обвив! Сейчас бросит!».

Но было уже поздно. Рывок правой ногой, разворот корпусом — и Котиков потащил меня влево-вверх, почти оторвав от ковра. Я судорожно взмахнул руками, пытаясь удержать равновесие. Кувырок, сильный толчок — устоял!

Зрители охнули. Кирилл мгновенно разорвал захват и вскочил на ноги. На его скуле пульсировала багровая жила.

Я тоже медленно поднялся, чувствуя, как ноет отбитая спина. Бросил взгляд на табло, до конца схватки оставалась совсем мало. Надо переламывать ход поединка, идти ва-банк. Иначе никак.

Я перевел дыхание и вновь двинулся на соперника. Зрители что-то скандировали, но я не разбирал слов. В висках стучала кровь, в горле пересохло. «Спокойно, — мысленно приказал я себе. — Не суетись. Он уже выдохся, ты свежее. Держи темп, и победа будет твоя».

Котиков встретил меня настороженным прищуром. Плечи его чуть опустились, на лбу блестели капли пота. Кирилл берег силы, явно рассчитывая удержать преимущество до финальной минуты. Что ж, тем хуже для него! Или тем лучше?

Я пригнулся и пошел вперед, навязывая силовую борьбу. Сократил дистанцию, вцепился в Кирилла мертвой хваткой. Он отбивался, рвал захваты, но я упрямо лез на него, как танк. Знал, что превосхожу соперника если не в технике, то в мощи и выносливости.

Вскоре Котиков начал сдавать. Движения его замедлились, потеряли резкость. А я наоборот — будто обрел второе дыхание. Почуял, что пора решать исход схватки. Надо только подгадать момент для последнего броска.

Оставалось мало времени, и я бросился в решающую атаку. Резкий выпад корпусом вперед — и вот уже Кирилл, потеряв равновесие, заваливается на спину. Я тут же навалился сверху, пытаясь провести удержание. Но Котиков взвился, точно распрямившаяся пружина, и вновь мы покатились по ковру, невольно молотя друг друга коленями и локтями.

Ни у кого не получилось выйти на болевой. Мы снова поднялись по требованию рефери. Опять встали в стойки.

Вдруг Котиков с силой отталкивается ногами от ковра, буквально прыгает на меня, обвивая руками корпус. Черт, да он пытается провести бросок через бедро!

Машинально напрягаю пресс, прогибаюсь назад. На миг зависаю, будто подвешенный в воздухе. Чувствую, как по спине Кирилла проходит судорога напряжения. Знаю, он сейчас рванет что есть мочи, стараясь перевернуть меня в воздухе, впечатать спиной в ковер…

Но не тут-то было! В последний момент выворачиваюсь всем телом, сбрасываю Котикова с себя. Мы оба валимся на бок, не размыкая захвата. Что дальше? У кого хватит сил и хладнокровия довести дело до конца?

И тут я вижу шанс. Кирилл, падая, чуть выставил вперед правую ногу. Доли секунды хватает, чтобы поймать его стопу подмышку, рвануть на себя. С натугой, стиснув зубы, выгибаюсь коромыслом. Бедро Котикова проворачивается в суставе, колено выламывается под немыслимым углом. Еще немного — и хрустнут связки!

Кирилл хрипит, дергается всем телом, пытаясь освободиться. Тщетно — захват плотный, болевой неумолим. И вот наконец глухой, отчаянный хлопок ладонью по ковру. Сдаюсь, мол. Туше.

Разжимаю захват, с трудом поднимаюсь на ноги. В ушах шумит от напряжения, в глазах темно. Но я счастлив. Счастлив и горд — собой, своим наставником, своей школой. Мы сделали это, мы победили!

Котиков, морщась от боли, тоже встает с ковра. Подходит, хромая, протягивает руку.

— Молодец, Витя, — хрипло говорит он. — Сегодня ты был лучше. Так держать.

Жму его крепкую ладонь, киваю в ответ. Знаю, каково ему сейчас. Но таков закон ковра, закон самбо. Сильнейший забирает все.

Зрители негромко аплодируют. Обессиленный, я опустился на ковер, пытаясь отдышаться.

Краем глаза видел, как Котиков, пошатываясь, бредет к своему углу. Лицо его было белее мела, мокрые от пота волосы липли ко лбу. Он проиграл. Проиграл в равной, максимально упорной борьбе. И я прекрасно знал, каково это — уступить, когда победа, кажется, может быть уже так близко.

Подошел Звеньев, помог мне встать. Обнял за плечи, что-то горячо зашептал на ухо — кажется, поздравлял.

Я улыбался, механически кивал, махал рукой трибунам. Но мыслями был далеко. Всей кожей, всем нутром я еще ощущал жаркое дыхание схватки, скрип матов под ногами, сводящее с ума напряжение мышц. Это был мой звездный час. Только сейчас я до конца понял, ради чего стоит заниматься самбо. Ради чего стоит жить.

Ну, теперь пора и возвращаться, спускаться с ковра. В ушах стоял невообразимый гул — то ли шум крови, то ли рев трибун.

Перед глазами все плыло. Я тряхнул головой, пытаясь сфокусировать зрение. Первое, что увидел — ликующее лицо тренера. Степаныч что-то кричал и размахивал руками, но я не слышал ни слова. Надо же, как его проняло.

Ко мне уже спешили товарищи по команде. Кто-то хлопал по плечу, кто-то пытался обнять.

Я машинально улыбался и кивал, но ощущал себя как будто за толстым стеклом. Все казалось нереальным, замедленным. Мысли ворочались в голове медленно и неохотно. «Я выиграл, — наконец, сформулировал я. — Выиграл Котикова. Это же надо…»

Осознание масштаба моего достижения пришло чуть позже — в раздевалке, когда я уже стягивал с себя насквозь мокрую куртку. Усталость навалилась вдруг, разом.

Я буквально рухнул на скамью, чувствуя, как дрожат ноги. Но в то же время внутри разливалось блаженное тепло. Я сделал это. Поднялся на ту ступеньку, о которой грезил всю сознательную жизнь. Теперь осталось взять последний рубеж.