— Какими, такими?

Он меня прямо в ловушку загоняет. Захотелось же ему поболтать на ночь глядя… Сначала вечеринка, теперь эти разговоры.

— С такими… какими я никак не могла пересечься. Если честно, то я думала, что ничего не получится. В смысле, что я здесь не задержусь.

— Я кажусь требовательным?

Он читает мои мысли. Но не все.

— Да, кажетесь.

— Ну да, — хмыкает. — Такой я и есть. Но тебе повезло. Я бываю и снисходительным.

Уже и не знаю, повезло ли.

Делаю еще один большой глоток. Скорее бы до пить и к себе отправиться. Этот пзговор, я полагаю, необязательный.

— Не знаю, чем завтра Киру занять… — говорю я, надеясь сменить тему. — Мы в последнее время учимся с ней читать. В смысле, я ее учу. Она такая умница. Но завтра мне хотелось бы дать ей отдых. Чем-нибудь порадовать ее.

— Так развлекитесь. Своди ее в торговый центр тут неподалеку, купи ей что-нибудь, что попросит. Одежду купи. Я оставлю утром деньги на столе.

— Эм… Ну хорошо, — киваю. Очень приятно, что он доверяет мне девочку. Прежде мы ограничивались только двором.

Еще немного постояв и обсудив некоторые детали завтрашнего похода в торговый центр, мы заканчиваем пить кофе.

— Давайте, — забираю у мужчины чашку, чтобы ополоснуть ее вместе с моей. Посудомоечная машина — это, конечно, хорошо, но я предпочитаю ее использовать, когда много грязной посуды. Так проще.

Мы вроде все обсудили, мне удалось съехать с темы о себе, но мужчина все равно не уходит к себе, хотя пора бы. Поздно уже очень. Он наверняка с утра пораньше отправится в офис, прихватив с собой Матвея в школу.

Ставлю чашки дном вверх рядом с раковиной, вытираю руки полотенцем, постоянно чувствуя на себе взгляд Егора Алексеевича, но остаюсь внешне совершенно спокойной, хотя внутри…

— Спокойной ночи, — повернувшись, желаю мужчине, хочу пройти мимо него, но резко торможу, когда он лишь слегка двигается мне навстречу, словно мешая пройти, хотя место есть. Шире распахиваю глаза, задавая ими очевидный вопрос: «что-то еще?». Ничего не говорит, но смотрит так, что мое сбившееся дыхание вполне оправдано. — До завтра, — роняю тихо и думаю, наконец, обойти мужчину, но он внезапно двигается еще правее, теперь всерьез давая понять, что мне не время уходить.

Шумно вдыхаю, когда помимо всего этого мужчина делает ко мне шаг, сокращая между нами расстояние донельзя, и выдыхаю, когда его руки касаются моего лица. Лишь одно мгновение он смотрит в мои ошарашенные глаза, после чего касается моих губ своими, мгновенно раскрывая их, чему я не смогла помешать ни на физическом, ни на каком-то другом уровне. Я просто пропала.

Но спустя какое-то время осознание того, как все это неправильно и дико, я осмеливаюсь взяться за запястья мужчины, впиться в них пальцами и начать тянуть. Пока он вот так меня держит — мне никак не отстраниться.

Мне одновременно ужасно и… как-то еще. И чем дальше, тем это «как-то еще» берет вверх. Я ловлю себя на том, что мне нравится происходящее, тело становится словно не моим, я ощущаю его совсем иначе. А голову неумолимо кружит.

Резко убрав одну руку от моего лица, мужчина привлекает меня к себе за талию, вжимая в себя, продолжая вторгаться языком в мой рот.

И лишь тогда, когда ему самому захотелось, он отрывается от моих губ. А это по меньшей мере — через минуты две.

Встретившись с глазами мужчины, я испытываю невероятный стыд. А ведь это все он! А стыдно мне. Злость, шок, непонимание — все это клокочет во мне. Какая-то крупица меня даже хочет замахнуться на мужчину и отвесить пощечину. Но нет, я не способна. Я его не знаю. Это может быть опасно.

— Извини, — извиняется он, чем повергает меня в еще больший шок.

Если бы он не продолжал сейчас удерживать меня за талию, то меня уже как ветром сдуло бы.

— Отпустите… — говорю я как-то сипло, чувствуя, как полыхает кожа лица, будто ее утюгом прижгли, а особенно губы.

Он меня тут же отпускает, но ни на сантиметр не отстраняется.

Вместо того, чтобы хоть что-то выяснить, я сбегаю как трусиха, ударившись бедром о кухонный стол, который чуть не сшибла. Так же я запинаюсь в гостиной почти на ровном месте. Восстановив равновесие, я ускоряюсь до своей комнаты, за дверью которой как можно скорее скрываю и судорожно запираюсь.

Упираюсь лбом в дверь и часто дышу.

Легче, спокойнее… едва ли становится.

Что это было?..

Время почти восемь утра, а я не хочу выходить из комнаты.

Невероятно, но мои губы до сих пор горят.

Полночи не спала. Сейчас чувствую себя очень разбитой. Не знаю, как покажусь Кире, а уж тем более Егору Алексеевичу на глаза. С другой стороны, это ему должно быть неловко. Куда больше чем мне. Но что-то мне подсказывает, что у него таких терзаний нет. Возможно, даже он сделает вид, что ничего не было.

Господи, бред какой-то. Я не могу тут отсиживаться. Мне к Кире надо.

Поправив себя со всех сторон у зеркала, я выхожу в коридор, и сразу, не смотря по сторонам, двигаюсь в сторону комнаты Киры. Приоткрываю дверь, а малышка еще спит.

Ладно, тогда побуду пока у себя. Аккуратно закрываю дверь, разворачиваюсь и ахаю от неожиданности.

Он здесь.

Стоит посреди коридора, на меня смотрит. Уже в костюме. Не хватает только пиджака. Но мужчине так даже лучше. Ему очень идет эта белая рубашка, которая не болтается на теле, как на большинстве мужчин в офисах, а обтягивает в меру мускулистые плечи, торс. Ох, мне лучше не засматриваться.

— Не проснулась еще? — спрашивает меня мужчина.

— Нет. Пускай поспит еще немного, — говорю я, двигаюсь в его сторону. Мне нужно пройти мимо него, чтобы попасть обратно в свою комнату. И с каждым шагом у меня нарастает страх, что вчерашнее повторится.

Нет, он не посмеет…

— Пойдем со мной, — мягко говорит мужчина, не успеваю я дойти до него.

— Куда?

Он не отвечает, просто уходит, а мне ничего не остается кроме как последовать за ним.

Войдя в кухню, я вижу уже Матвея, который хмурится при виде меня. Отец ему завтрак приготовил. Не самый полезный, но явно вкусный.

Я аж выдыхаю. Никаких разговоров тет-а-тет не будет. Кажется, я была права. Егор Алексеевич намерен делать вид, что ничего не было. На него просто что-то нашло, и этого больше не повторится. Он взрослый мужчина, и быстро пришел в себя. Мне тоже следует сделать вид, что ничего не было и забыть. Сделать вид, думаю, смогу, а вот забыть…

Впрочем, недолго нам осталось видеть друг друга.

— Доброе утро, Матвей, — здороваюсь с мальчиком.

— Привет, — отвечает мне мальчик, чему я искренне изумляюсь.

Мужчина отходит к стулу, на котором висит его черный пиджак, достает из внутреннего кармана что-то.

— Держи, — подходит ко мне и протягивает банковскую карточку. — Код вышлю тебе сообщением.

— Хорошо… — беру ее, встречаясь с зелеными глазами мужчины, пропадаю на несколько мгновений. — Мы после десяти пойдем.

— Езжайте на такси.

— Да мы, наверное, прогуляемся. А обратно на такси вернемся.

— Пускай так, — одобрительно кивает, по-прежнему смотря в мои глаза неподвижно.

Сердце мое словно к горлу поднимается, а по позвоночнику бегут мурашки. Сейчас еще тяжелее, чем после поцелуя.

Исключено…

Между нами ничего не может быть. Совсем ничего.

И на то много причин.

Очевидно Егор Алексеевич время от времени позволяет себе общение с женщинами, но я не хочу быть одной из этих женщин. Надеюсь, он понял, какую ошибку вчера совершил.

— Пап, посмотри, — отвлекает Егора Алексеевича сын. Спасибо Матвею. Иначе бы так и продолжали пялиться друг на друга.

— Ну, что там у тебя? — мужчина садится за стол, заглядывает в планшет к сыну. — Ну нет, — отказывается от чего-то там. — Плохо себя ведешь в последнее время. Получишь, если покажешь мне хорошую успеваемость в школе в течении месяца.

— Блин… — тяжело вздыхает Матвей.

Улыбаясь, я отстраняюсь к кофемашине, делаю себе латте. Сейчас нальется чашечка и пойду потихоньку будить Кирочку.