Он опасливо огляделся, и, хотя его сопровождали пять воинов, уверенности ему это явно не прибавляло. Однако, когда он убедился, что кроме двух механизмов и одной колдуньи в коллегии никого не осталось, это приободрило правителя. Он выпрямился и приобрел более достойный вид.

— Что все это значит? — спросил он, указывая на дым, поднимающийся из внутреннего двора башни.

— Что коллегии больше нет, — спокойной ответила Алисия, стараясь выглядеть как можно более дружелюбной. Ну или хотя бы не опасной. Правда, брызги крови на порванной одежде плохо сказывались на ее имидже, но лед в голосе и полное отсутствие агрессии с ее стороны убеждали стражу, что с нападением все же стоит повременить.

— Я не намерена причинять вред городу, — продолжила Алисия, как только убедилась, что ее действительно слушают. — Но никто не должен входить в башню или слоняться под ней: через несколько часов она вся превратится в подводные руины, и я не хочу, чтобы кто-то пострадал.

Пока Алисия говорила, в ее пальцах поблескивал камень. С его помощью она отдавала распоряжения остаткам своей металлической армии. Когда двемерский паук, с лязгом переставляя лапы, приблизился к ней сзади, ярл отпрянул, воины обнажили мечи. Колдунья же скрестила руки на груди, показывая, что не намерена сражаться. Выждав мгновение, за которое люди немного успокоились, она сняла со спины паука сумку с зельями и бросила ее на землю между собой и ярлом.

— Здесь снадобья исцеления, — больше пояснений не требовалось.

Правитель, одолеваемый сомнениями, переводил взгляд с колдуньи на зелья и обратно. Алисия тем временем заметила, что из кустов в нее целится стрелой солдат. И медлит, понимая, что если сейчас он нападет, то центурионы в тот же миг атакуют город.

Тем временем советник ярла, выбежав из хижины лекаря, приблизился к своему господину и, опасливо покосившись на Алисию, зашептал ему на ухо новости.

«Погибших нет», — сумела различить Алисия по губам, остальная информация ее не интересовала.

Ярл скрестил руки на груди, кивнул и снова взглянул на колдунью, на этот раз с уважением.

— Дела магов нас не касаются. Однако после того, как совершишь все, что задумала, покинь город и не возвращайся.

Алисия кивнула и протянула ярлу раскрытую ладонь, которую он, помедлив лишь мгновение, все же пожал.

Центурионы остались у моста, перед ними городская стража выстроилась в ряд, чтобы не пускать любопытствующих и детей к башне. Алисия же вернулась в зал, где невыносимая вонь от последствий битвы сочеталась с тошнотворным видом разодранного в клочья тела Онмунда.

Вопреки ожиданиям, Алисия вовсе не испытывала удовлетворения, глядя на искореженный труп. Ее боль только усилилась, стоило лишь снова увидеть тело Эштона, который никогда больше не улыбнется и не отпустит в ее сторону ни одной колкой шутки. Эштона, которого, вопреки законам этого мира, больше нет. Впрочем…

Вспомнив условия договора с дреморой, Алисия сделала пару шагов туда-обратно по залу и в сомнениях закусила губу. Сердце, насколько она могла судить, не повреждено, а значит, она могла бы попытаться восстановить дремору в кузнице атронахов. Однако эта идея рождала в колдунье множество сомнений: будет ли тот, кто рожден с помощью кузницы, Эштоном, или он станет совершенно иным существом без памяти, с другим характером? Сработают ли чары кузницы вообще? И наконец, стоит ли выполнять свое обещание? Что сделает Эштон, получив свое тело в Нирне?

Изнывая от сомнений, Алисия снова опустилась на пол рядом с телом и всмотрелась в спокойное лицо, которое нисколько не изменилось с момента ее ухода.

«Знал ли он, когда меня спасал, чего ему будет стоить мое спасение? Даже если нет, он мог бы просто дождаться моей смерти — уж наверняка сопротивляться обязанности меня защищать, которую накладывают на него чары подчинения, он мог хотя бы несколько мгновений. Но он этого не сделал. А мог бы, предав меня, заручиться поддержкой других магов: кто-нибудь из выживших ради наживы или восстановления коллегии мог бы пойти с ним на сделку, раз уж я не соглашалась. Но он не предал. И помогал мне во владениях Хермеуса Моры, хотя мог бы просить принца даэдра о покровительстве и избавлении. И он не позволил мне убить Жака, хотя уж в этом-то случае мог остаться в стороне. Но его что, правда волновало мое душевное состояние?»

Словно в ответ на ее мысли за спиной послышались шаркающие шаги.

— Алис, — голос Жака, обессиленный и хриплый, вызвал в душе колдуньи волну ярости, которая, однако, быстро схлынула.

«Если смерь Онмунда не принесла мне облегчения, то уж смерть этого солдафона точно не утешит», — решила она, но оборачиваться не стала.

— Уходи, — бросила магесса тому, на кого не хотела даже смотреть. — В городе тебе помогут.

— Я ошибался на его счет, прости, — слова прозвучали глухо, будто из-под толщи земли.

«Какая теперь разница?!» — хотела крикнуть Алисия, но только сжала губы и слушала, как удалялись тяжелые шаги.

Колдунья сидела неподвижно до тех пор, пока ее снова не окутала сплошная тишина. Еще несколько минут — а может, и часов — ей понадобилось, чтобы окончательно решиться, и, когда первые солнечные лучи показались над ледником, она поднялась и позвала двух относительно целых пауков. С их помощью она спустила Эштона в кузницу.

В подземельях почти ничто не намекало на учиненный снаружи погром. Кое-где с потолка осыпались мелкие камни, в остальном же здесь ничего не изменилось со времени последнего прихода Алисии. Кажется, никто, кроме нее, не питал к этому месту никаких теплых чувств и без особой надобности сюда не заглядывал.

После того, как тело Эштона было доставлено в зал с кузницей, у одного из пауков с громким треском отвалилась лапа. Алисию разозлил грохот: ей казалось, что нынешний момент должен быть особенным, что необходима по крайней мере тишина. Она деактивировала сломанное устройство, чтобы оно не нарушало торжественность момента скрежетом обломка, и подошла к дреморе. При взгляде на его лицо все еще могло показаться, что он жив, но стоило колдунье начать стаскивать с его тела нагрудный панцирь, как она окончательно убедилась в его бесповоротной гибели: так тяжелы и податливы могли быть только сухожилия свежего покойника.

Повозившись с мудреными заклепками, Алисия отбросила нагрудник в сторону. Из него что-то выпало и шлепнулось о камень. Заинтересованная, магесса опустила взгляд и обнаружила блокнот в кожаном переплете. Она не сразу узнала его и потому медлила, прежде чем поднять. Однако, когда разглядела узор в виде дерева на обложке и прочла несколько стихов, написанных ею много лет назад, тихо выругалась сквозь зубы.

— Ты стащил его, чтобы не терять связь со мной. После того, как я выбросила кольцо, — сказала она, повернувшись к покойнику с мрачной усмешкой. — И именно эту книжонку Мора требовал от тебя — она не сгорела и не попала в его мрачные владения. Отдай ты ее, Херма бы не напал, но и я не смогла бы призвать тебя на помощь снова. И в итоге ты не смог бы сегодня меня спасти.

Алисия потерла висок и задумалась, былые сомнения всколыхнулись в ней с новой силой. Когда загадка постоянного появления Эштона рядом с ней наконец решилась, колдунья поняла всю глубину упорства воина из Обливиона. Но она не знала, ради какой цели он затеял столь долгую и опасную игру. Именно любопытство в конце концов и стало главным фактором, повлиявшим на ее решение.

«Что ж, посмотрим. Даже если он меня убьет… и что с того? Мне незачем больше здесь оставаться».

Вынув из ножен кинжал, Алисия подступила к телу Эштона. Его высокая, стройная и жилистая фигура в былые времена заставляла колдунью жалеть, что он дремора, но теперь никаких особенных чувств к лежащему перед ней телу колдунья не питала. Это тело больше не могло улыбнуться и блеснуть озорными искрами во взгляде, не могло обрушить меч на ее врагов или подставить плечо, на которое можно опереться и на миг забыть, что рядом — всего лишь привязанный заклинанием воин Обливиона, а не надежный друг.