Догадка Алисии оказалась верными. Как только она заняла свой любимый столик в тени, почти в самом углу, ощущение чего-то до боли знакомого и почти родного усилилось настолько, что колдунья едва не прослезилась.

«Ну-ну, не смей», — одернула она себя, потягиваясь. — «Мало того, что пьяна, так еще и плакать собралась?»

Пока Алисия старалась привести в порядок сумбурные воспоминания, Жак вернулся с бутылкой вина, двумя бокалами и большой тарелкой с сочным куском рыбы.

— Я так понимаю, идти тебе все равно пока некуда, так что тут посидим. Угощаю, — легионер добродушно улыбнулся и поставил блюдо с ароматной едой перед колдуньей.

Алисия бросила сильно похудевшую дорожную сумку на соседний стул и наконец рассмотрела старого приятеля, теперь уже гораздо внимательнее.

«Повзрослел, даже постарел. Сейчас и не скажешь, что когда-то был в легионе новобранцем и стишки писал», — заключила колдунья, рассматривая загоревшую обветренную кожу и только сейчас замечая редкие седые волоски в густой шевелюре.

— Рассказывай, как твои дела? — по-прежнему не желая отвечать на вопросы, Алисия решила перехватить инициативу.

— Понемногу, — легионер пожал плечами. — Живу все в том же доме. Служу. Новобранец, копейщик, воин, агент, победитель… Теперь вот «странствующий рыцарь».

Пока Жак рассказывал, Алисия жевала, наслаждаясь горячей и нежной пищей, по которой всегда скучала в долгих подземных экспедициях.

— Женился? — с хитрым прищуром спросила колдунья, но по мрачному взгляду воина поняла, что шутка не удалась.

— Нет, как-то так… — легионер залпом осушил бокал вина, и в его глазах отразилось веселье Алисии. — После тебя не хотелось никому серенады петь. Да и плохо они у меня выходили. Кошки уличные — и те орали мелодичнее.

Алисия засмеялась. Легко и весело, почти без хрипа в голосе. Так же, как смеялась в те ночи, когда новобранец легиона, отправленный в ночной патруль, проходя мимо ее окна всякий раз распевал простые куплеты. А она сидела за столом на коленях — у стула сломалась ножка — писала что-то в черновиках и укрывала свечку от сквозняка, чтобы она не погасла, и чтобы молодой имперец знал, что она его слышит.

В подземельях Зедилиана пахло кровью и сыростью. Эштон и еще два дреморы стояли в ожидании путешественников, которым не посчастливилось попасть на Дрожащие острова. Здесь, в старом форте, умрет каждый, кто прошел сквозь странную дверь в безумный мир Шеогората. Эштон знал это. Он лично намеревался уничтожить всякого, кто посмеет посягнуть на милость безумного лорда. Соперники ему не нужны.

Воин Обливиона и два его товарища-деморы немыми статуями замерли в тени огромного зала, наполненного подвешенными к потолку трупами, которые при легком нажатии волшебной кнопки оживут. Мертвяков было бы достаточно, чтобы уничтожить пришельцев, но Шеогорат решил разнообразить испытания Зедилиана. И Эштон ослушаться не мог.

Алисия уже дней десять не вызывала его в Нирн. Да и вообще не вызывала никого, иначе он бы почувствовал: записная книжка — единственная уцелевшая в пожаре — вчера еще лежала в нагрудном кармане его рубашки под броней.

Эштон вспоминал неловкую попытку утешить Алисию в то время, как полыхали ее книги, снова и снова прокручивая в памяти собственные слова.

«Что же я сделал не так? Может, высказался слишком резко? Было ли похоже, что я искренне ей сочувствую? Наверное, нет. Она ведь мне не доверяет. Еще и теперь, когда я просто не могу рассказать ей, почему до сих пор являюсь на ее призыв. Надо придумать такое объяснение, чтобы оно ее удовлетворило, но при этом не рассказывать о записях. Что же ей сказать?»

За несколько дней дремора так и не смог придумать ничего внятного. Конечно, он способен уворачиваться от вопроса и напускать тумана хоть целую вечность, но от острого ума колдуньи все равно не ускользнут его попытки уклониться от прямого ответа.

Размышления Эштона прервал топот ног по каменным плитам. Он поднял голову и вгляделся в полумрак.

Из-за поворота показались две фигуры. Мужская — с огромным тесаком за спиной, шире Эштона в плечах раза в полтора, и женская в легкой броне, с набором отличных отмычек на поясе. Копна светлых волос и легкий шаг воровки напомнил о чародейке, которая за несколько дней стала его ключом к свободе и власти.

Эштон точно помнил, что в Зедилиан входили четверо. Видимо, другие двое сгинули в предыдущих залах-ловушках.

Как только оба искателя приключений оказались в жуткой комнате, над входом мигнул красный огонек. Заметив условный сигнал, все трое вытащили мечи из ножен.

«А что, если бы на месте этой воровки оказалась Алисия?» — вдруг подумал Эштон, нанося первый удар.

Противница отскочила, молниеносным движением вынимая кинжалы из-за голенищ сапог.

Дремора атаковал снова, но ловкая девушка сделала красивое сальто назад и, пока Эштон не успел выпрямиться, полоснула его по броне на предплечье и опять отскочила.

«А ведь Алисия могла бы. Слишком любопытная, не прошла бы мимо такой интересной двери», — Эштон не мог избавиться от этой навязчивой мысли, пока кружил вокруг ловкой воровки, которая снова и снова уворачивалась, демонстрируя весь свой акробатический арсенал.

«Что бы она сделала, оказавшись здесь? Нас, дремор, смогла бы подчинить, наверное», - решил Эштон.

Обманным приемом он, наконец, смог подобраться к акробатке ближе и на миг замер, заглянув в глубокие голубые глаза.

«Смог бы я убить Алисию, если бы она не справилась?» — новый вопрос поразил Эштона настолько, что он замер, и ловкая воровка царапнула его кинжалом по лицу.

«Нет, она бы так глупо не попалась. Придумала бы что-нибудь», — с этой мыслью Эштон совершил еще один длинный маневр, постепенно подобрался к противнице и коротким движением меча снес ей голову.

Краем глаза он заметил, как его товарищи почти одновременно пронзили клинками воина.

«Нет, она бы справилась», — еще раз попытался убедить себя дремора, глядя в потускневшее лицо убитой. — «Непременно, иначе и быть не может».

Выбравшись из Зедиллиана, Эштон брел по пепельной тропе Деменции, оставляя за спиной цепочку глубоких следов. Его грудь будоражили непривычные эмоции, голову разрывали странные противоречивые мысли. Дремора не понимал, почему вообще вспомнил о колдунье, почему вдруг стал беспокоиться о ее жизни, ведь едва знал эту странную человеческую девушку.

Заметив в скалах ручей, воин свернул с тропы, укрылся за сухими стволами деревьев и присел на один из камней. Над его головой шумел мелкий водопад, течение вместе с сором и пылью уносило и суету в мыслях, сглаживая их, как сглаживало песок на дне.

«И с каких пор я стал таким чувствительным?»

Дремора усмехнулся и опустил взгляд на воду. В ней отражалось все то же скуластое лицо, испещренное татуировками. Никаких внешних изменений.

«Так что же делать? Как убедить ее доверять мне?»

Эштон снова попытался придумать исчерпывающий ответ на вопросы колдуньи, но мысли его снова и снова возвращались то к сражению в Зедилиане, то к записной книжке Алисии, которую он все же прочел. Она с таким живым интересом описывала древние развалины, что Эштон, к истории Нирна равнодушный, и сам захотел в них побывать. Воспоминания одновременно и радовали, и мучали.

«К Дагону все это!» — наконец, дремора вскочил и, заметив неподалеку воинов Серого марша — белых громил в почти непробиваемый доспехах, — с криком ринулся в их толпу, на ходу вынимая из-за спины меч. Воин Обливиона надеялся, что в трудном сражении избавится от мерзких мыслей.

***

Коллегия бардов не молчала никогда. Казалось, здесь сами стены звенели в такт инструментам и мелодичным голосам.

Едва переступив порог, Алисия столкнулась нос к носу с Виармо. От удивления бессменный глава коллегии даже отступил на шаг, чтобы хорошенько разглядеть гостью.

— А, моя дорогая полусородич пожаловала! — со смесью радости и сарказма произнес он, окидывая Алисию с ног до головы придирчивым взглядом. — Не думал, что вернешься.