Его прикосновение к моей коже создает надо мной своего рода магию. Я задерживаю дыхание, надеясь, что он действительно может дать мне то, чего я жажду. Он просто наваливается на меня, не касаясь ближе, облизывает и покусывает мою шею, не завладевая моими губами в поцелуе.

— О, пожалуйста, Рин. Я хочу твой член.

Он рычит.

— Что это? Что ты со мной сделала? — как только он произносит это, его бедра дергаются, и гладкая головка члена скользит по моей ноге. Так близко и в то же время так далеко от того места, где он мне нужен.

— Рин, пожалуйста, — я кручу головой из стороны в сторону. Я не могу оставаться спокойной. Если бы только я не была связан. Если бы я только могла прикоснуться к нему, провести руками по твердым, мускулистым линиям его тела.

Он стонет.

— Калли. Мы не можем. Я не могу этого сделать. Но я не могу остановиться.

Его бедра двигаются быстрее.

— Все в порядке. Я принимаю противозачаточные. Если ты беспокоишься, что я этого не хочу, то это так. Поверь мне. Я хочу этого, — я выдыхаю эти слова и двигаю бедрами, отчаянно стремясь к нему.

— Нет, — его рука запутывается в моих волосах на затылке. — Я сделаю тебе больно.

— Ты этого не сделаешь! — он большой, но, судя по тому, что я чувствую, не настолько. Прямо сейчас я бы смирилась с чем угодно, лишь бы почувствовать, как он движется внутри меня. Из меня вырывается поток влаги, и я всхлипываю.

Его рука сжимается, и повязка сползает с глаз. Бедра Рина продолжают двигаться в отрывистом ритме. Я чувствую, как он вздрагивает, и по моему бедру растекается влага. Сначала теплая, затем медленно остывающая.

Я почти ничего не замечаю.

Я застыла. Сквозь щель в повязке на глазах я смотрю на существо, которое выглядит как Рин, но определенно не тот Рин, которого я привыкла видеть.

Его кожа красная. Не красная, как будто он загорел, или когда люди говорят об этом как о расистском оскорблении, а настоящая, неподдельно красная. Как те лакированные деревянные шкатулки, которые иногда можно найти в антикварных магазинах. Кроваво-красная.

Его волосы длиннее, чем у того лощеного бизнесмена, которого я знаю, как Рина. Они еще более дикие, торчат под странными углами и доходят до ушей. Уши заостренные!

На макушке между темными прядями волос торчат два набора заостренных рогов. Он демон!

Я ахаю, и он отступает назад, глядя на меня сверху вниз с гримасой, обнажающей острые клыки. Те же самые острые клыки, которые я чувствовала у моей киски всего несколько мгновений назад.

Теперь я по-настоящему вырываюсь из оков, но, конечно, не могу освободиться.

Тело Рина придавливает своим весом. Я бьюсь об него, дергая руками и ногами до боли в запястьях и лодыжках.

— Успокойся.

Разве это те слова, которые можно сказать в такой момент? Я сопротивляюсь сильнее. У меня сдавливает грудь. Мне не хватает воздуха. Я задыхаюсь, но в легкие ничего не попадает. Не знаю, чего я ожидала, но не демона!

Рин — или демон, или кто бы он ни был — спрыгивает с меня и спешит к изголовью кровати. Я думаю, что он, возможно, собирается снова сбежать от меня, но на этот раз он быстро ослабляет путы на моих запястьях. Когда мои руки свободны, я сдергиваю повязку с глаз и бросаю ее на пол. Затем я отчаянно пытаюсь развязать наручники на лодыжках.

Рин медленно обходит кровать, чтобы снять последний наручник. Как только это делается, я сажусь обратно на попу, оставляя между нами столько пространства, сколько позволяет кровать.

— Кто ты?

Это глупый вопрос.

— Не паникуй, — Рин поднимает руки.

У меня вырывается смешок от странной человечности этого жеста. Особенно когда его пальцы увенчаны устрашающего вида когтями, а широкая пасть открывается, обнажая острые клыки. Клыки, которые были на моей киске!

— Кто паникует? — спрашиваю я, подавляя смех. — Я не паникую. А теперь расскажи мне, что, черт возьми, только что произошло.

— Я сделаю это, когда ты перестанешь паниковать.

Это слишком. Всего этого слишком много. Я качаю головой. Ничего не понятно. Мне просто нужно уйти, всего на минуту, и проветрить голову.

Я спотыкаюсь с кровати и прижимаю к груди ближайшее одеяло, которое могу найти. Это простыня, но сойдет и так.

— Калли, остановись.

— Ни за что на свете.

— Нет, Калли. Не надо…

Я поворачиваюсь и выбегаю из комнаты на дрожащих ногах, спотыкаясь о стену коридора, когда убегаю от этого кошмара. Демон Рин рычит проклятие.

— Не беги!

Хм… конечно, я убегаю. Это даже не вопрос выбора.

Затем тяжелые шаги позади меня заставляют волосы у меня на затылке встать дыбом.

12

Рин

Она убегает от меня.

Черт возьми. Она убегает, и я ничего не могу сделать, чтобы помешать моей истинной природе взять верх.

Я пытался предупредить ее. Я пытался урезонить ее, но она не слушала. Теперь мои когти жаждут вонзиться в ее плоть. Мое тело летит через комнату. Я уже за дверью и преследую ее, прежде чем успеваю остановиться. Как только я начинаю двигаться, остановиться уже невозможно. Пока она снова не окажется подо мной.

Я молюсь только о том, чтобы не нанести серьезного ущерба. Хотя она такая мягкая. Ее изгибы и гладкая плоть не защитят от моих когтей и клыков. Ее сила ничто по сравнению с моей. Даже без контроля над ее разумом я мог бы сокрушить ее слабое человеческое тело. Я мог бы обхватить рукой ее шею и выдавить из нее жизнь.

Эта мысль приводит меня в ужас. Даже когда я пытаюсь изгнать образ из головы, от погони за ней у меня текут слюнки, а кровь поет в венах.

Она пытается сбежать от меня — направляется к входной двери. На всякий случай я обхожу ее и хлопаю по двери ладонью, добавляя небольшой толчок магией, чтобы задвинуть засов и убедиться, что она не сможет сбежать этим путем.

Калли, спотыкаясь, останавливается. Хныканье срывается с ее губ, прежде чем она снова поворачивается, чтобы убежать от меня. Я не могу ее предупредить. В данный момент у меня нет слов. Мне следовало прислушаться к старшим, к тем, кто говорил мне, что жизнь в мире людей так или иначе приведет меня к гибели. Вот она передо мной. Самая горько-сладкая развязка, о которой я только мог мечтать. Как только я поймаю ее, мне страшно подумать, что я с ней сделаю, и тогда мне придется жить с этим до конца моего жалкого существования.

Я знаю только, что нельзя позволить ей сбежать.

Она убегает в спальню. Я перехватываю ее.

Она убегает быстрее, чем я мог подумать, избегая кресла и устремляясь на кухню. Я перепрыгиваю через кресло и снова обгоняю ее. У меня руки чешутся схватить ее, но я сопротивляюсь. Если я не буду осторожен, я разорву ее прелестную кожу своими острыми когтями. Где-то по пути она потеряла простыню, и ее полные груди вздымаются и опадают от неровного дыхания. Ее великолепный аромат с оттенком чего-то горького.

Страх.

Черт! Что я наделал?

Из моего горла вырывается рычание. Калли взвизгивает и оглядывается. Она спотыкается, неверно оценивая следующие шаги. Ее бедро задевает приставной столик, на котором стоит большая антикварная ваза. Она опрокидывается, падает на пол к ее ногам и разбивается на сотни острых осколков. Не раздумывая, я бросаюсь вперед, заставляя магию проходить через мои конечности, чтобы нести меня достаточно быстро.

Я хватаю Калли за талию, поднимаю и отрываю от пола, чтобы ее босые ноги не порезались об осколки. Конечно, движение выбивает меня из равновесия. Итак, я перекатываюсь, позволяя моему большому телу смягчить ее падение. Я продолжаю перекатываться, пока ее мягкие изгибы не оказываются подо мной там, где пол уже чистый. Я прижимаю ее к себе.

Она лежит на животе, уткнувшись лицом в черно-белый ковер. Мой твердый член уютно устроился между двумя пухлыми шариками ее ягодиц, и я не могу удержаться от покачивания бедрами. Мгновенно меня захлестывает удовольствие, пронзающее меня. Я делаю это снова и снова, утыкаясь лицом в ее шею, вдыхая ее аромат.