Я вырываюсь, но он слишком силен для меня.

Мою кожу щиплет под его хваткой, и я всхлипываю. Он резко прижимает меня к стене, дергая за сумку. Это глупо. Первое правило выживания в городе — когда кто-то пытается украсть твою сумку, ты не сопротивляешься. Вещи можно заменить. Но если кража переходит в насилие, ты не всегда сможешь оправиться.

Но срабатывают мои инстинкты, и я хватаюсь другой рукой за ремень сумки и изо всех сил оттягиваю ее назад. Все, что я получаю, — это еще один толчок к стене и ушиб плеча. Я едва слышу тихое ругательство моего грабителя, и чувствую, как его рука сжимается у меня на горле.

Именно тогда другой, более знакомый голос, но не менее угрожающий, рычит:

— Не прикасайся к ней.

Я замираю. Хватка грабителя ослабевает, и его рука убирается с моей шеи.

— Даже, блядь, не смотри на нее, — голос Рина холодный и полностью, бесспорно, приказывающий.

Парень бросает мою сумочку к моим ногам и отворачивается, фактически пряча лицо в ладонях. Я остаюсь одна и смотрю в темные, сердитые глаза мужчины, о котором последние полторы недели старалась не думать каждую свободную минуту.

10

Рин

Я вкладываю в приказ столько магии, что кусок грязи, посмевший поднять руки на мою женщину, съеживается в тени переулка. Потом я просто стою и смотрю на Калли. Что тут сказать? Она поймала меня с поличным: я преследовал ее в темноте. Это единственная причина, почему я оказался здесь так вовремя, чтобы спасти ее от этой мрази.

Мне не следовало этого делать. Дело в том, что я не мог выбросить ее из головы с того момента, как мой рот оторвался от ее влагалища. Теперь, после этого нападения, я конечно не могу об этом сожалеть.

Шарканье обуви привлекает мое внимание к мужчине. Я резко поворачиваю голову, и ноздри раздуваются, вдыхая металлический запах крови и едкого страха. Он ползет на четвереньках по грязному тротуару в попытке сбежать от меня.

Жалко.

И также неприемлемо.

Срабатывают мои инстинкты. Я бросаюсь к нему. Наклонившись, чтобы поднять его, я жестоким движением впечатываю его в стену, от чего из его легких с хрюканьем выбивается воздух, как и несколько кирпичей из стены позади него.

Я прижимаю его к себе и свирепо смотрю на него. Я ослабляю маску ровно настолько, чтобы мой рот стал шире человеческого и обнажились острые клыки.

Мужчина хнычет.

— Отпусти меня. Клянусь, я не побеспокою ее. Я никогда не посмотрю ни на одну женщину. Только, пожалуйста, просто отпусти меня.

Этот мужчина не маленький. И все же я легко держу его, заставляя подчиняться моими мускулами и моей магией. В его крошечном разуме я могу прочитать удивление от того, что он настолько бессилен. Он никогда раньше не был в таком положении, и это пугает его.

Хорошо.

Меня удовлетворяет то, что он испытает этот страх до того, как я поглощу его сердце и прикончу его.

Мягкий голос рядом со мной отвлекает меня от кровожадных видений.

— Рин, сейчас ты можешь отпустить его, — ее голос смягчает грубые, узловатые места в моей душе… Но помимо этого он угрожает сделать другие части меня отчетливо твердыми без моего разрешения. Теперь я жажду чего-то другого, кроме крови.

Я ставлю нападавшего на Калли на ноги и, ослабив ментальную хватку, поворачиваюсь к ней.

— Он причинил тебе боль? — если это так, то нет никаких шансов, что этот человек ускользнет от меня сегодня вечером.

Калли качает головой.

Я мысленно отмахиваюсь от него, и он вскакивает на ноги и убегает.

— Это действительно ты? — Калли протягивает дрожащую руку только для того, чтобы отдернуть ее, прежде чем прикоснуться ко мне. — Я подумала — это глупо, но на мгновение там, в темноте, ты выглядел… по-другому.

Она трясет головой, как будто хочет прояснить ее, но в этом нет необходимости. У нее голова яснее, чем должна быть у того, кто подвергся воздействию тех уровней маскирующей магии, которые я использовал, чтобы спрятаться, пока я был отвлечен. Несмотря на это, она пытается убедить себя, что ошибается. Она не могла видеть того, что видела. Хотя она знает, кто я такой.

— Это я. Пойдем. Позволь мне проводить тебя домой.

Она смотрит на меня еще мгновение, прежде чем отвести взгляд и кивнуть.

— Да. Спасибо. Думаю, это было бы разумно.

Калли поднимает с тротуара сумочку и прижимает ее к груди. Затем мы поворачиваемся и идем к ее квартире. Она некоторое время молчит, и я ненавижу то, как белеют костяшки ее пальцев, когда она сжимает сумочку. Мне хочется взять ее руку и гладить, пока она не расслабится.

— Я не ожидала увидеть тебя в этой части города, — говорит она в конце концов.

Я ворчу. Конечно, она этого не ожидала. Единственная причина, по которой я здесь, — следить за ней, но я вряд ли могу это сказать.

— Так что ты здесь делал?

Я отвечаю на ее вопрос собственным.

— Уже слишком поздно, чтобы ты возвращалась с работы. Почему ты гуляла так поздно одна?

Она вздыхает, замедляя шаг по мере приближения к ступенькам здания. Должно быть, здесь ее квартира. Она поднимается на одну ступеньку, становясь немного ближе к уровню моих глаз. Затем она поворачивается и смотрит на меня.

— Я взяла дополнительную смену. На самом деле, я взяла их довольно много.

Я думал, что она уже много работала. Я рычу. Я ненавижу, что мой гнев и неспособность контролировать себя поставили ее в такую ситуацию.

Глаза Калли сужаются.

— Мне бы не пришлось. Вот только кто-то расторг мой контракт.

Это обрывает мое второе рычание.

— Я… не должен был этого делать.

Каждое мгновение, что я стою так близко к ней, ее запах наполняет мои ноздри, он становится все отчетливее. У меня слюнки текут от желания снова попробовать ее на вкус.

Жесткое выражение ее лица снова смягчается.

— Ты это серьезно?

Я киваю, поскольку мое горло сжимается от нужных слов.

— Я бы чувствовал себя лучше, если бы ты позволила мне проводить тебя до твоей квартиры. Чтобы убедиться, что ты в безопасности. Если не… если только это не заставляет тебя чувствовать себя неловко?

Она смягчается еще больше, втягивая розовую нижнюю губу между ровными белыми зубами.

— Мне бы этого хотелось. Означает ли это, что ты хотел бы войти?

Дыхание покидает мои легкие в мгновение ока. Означает ли это, что она простила меня? А я уже простил себя? Если она впустит меня в свою квартиру, мне придется объяснить, что я здесь делал сегодня вечером, и тогда она снова разозлится. Я не могу устоять перед шансом быть ближе к ней, как не могу отрицать свою истинную природу.

— Я бы хотел.

Ее улыбка снимает груз веков с моих плеч, когда она небрежно берет меня за руку и ведет вверх по лестнице. Ее бедра снова покачиваются, и она больше не сжимает сумку так крепко, как раньше. Даже если я не добьюсь больше ничего, сегодня ночью я буду спать лучше, чем все последние дни, зная, что я это сделал.

Квартира маленькая. Я ожидал этого. Хотя она украшена причудливым декором, яркие цвета появляются в неожиданных местах. Солнечно-желтая ваза на журнальном столике. Зелено-розовый абстрактный принт на стене. Штрихи выполнены искусно, хотя ни одна из деталей не дорогая. В сочетании они создают эффект, мало чем отличающийся от самой Калли.

Она нервно переминается с ноги на ногу и указывает на маленький диван.

— Эм… Я знаю, что он маленький, но устраивайся поудобнее. Хочешь что-нибудь выпить? Перекусить?

Я качаю головой. Я хочу съесть ее восхитительную пизду, но думаю, что в данный момент это было бы испытанием моей удачи, поэтому я ничего не говорю.

Она наливает себе стакан воды.

Я с трудом втискиваюсь на маленький диванчик, но обнаруживаю, что он мне нравится, когда мгновение спустя она садится рядом со мной и наши бедра соприкасаются. Мое тело дрожит от соприкосновения, и я шире раздвигаю ноги, добиваясь большего.