— Нечего сказать. Оперативно все сработали. Действительно оперативно! Даже удивительно! Обычно, как я понял из бесед с коллегами, на одни только согласования по взаиморасчетам между наркоматами уходят месяцы. А тут уже всё готово! — аж прицокнул языком Геркан от избытка чувств.

— Говорю же. Повезло. Всё случилось один к одному, — развел руками в стороны капитан госбезопасности, еще раз повторив то, что он уже говорил, но несколько иными словами.

— Что же, хорошо, что так сложилось. И коли вы озаботитесь отсылкой телеграммы товарищу Дегтяреву, будьте добры также уведомить товарища Гинзбурга, что в тот же день мне хотелось бы пообщаться с ним на тему пары новых боевых машин. А то приедем в его вотчину, а главного конструктора на месте и не окажется. Обидно тогда выйдет. Ему ведь с Василием Алексеевичем[2] тоже, несомненно, найдется, о чем поговорить. Насколько я смог понять из наших прежних бесед с Семеном Александровичем[3] — мы с ним те два умника, у которых мысли завсегда сходятся. Да и помощь его КБ окажется не лишней, коли не откажет. Нас-то тут, сами знаете, совсем немного стало после разделения на «танкистов» и «артиллеристов». Действительно солидный проект мы собственными силами никак не потянем, — и сказал правду, и одновременно пожаловался на жалкое положение своего арестантского конструкторского бюро Геркан.

— Ищут вам людей, Александр Морициевич, ищут, — показательно тяжело вздохнул Давыдов.

Если бы бывший краском ведал, что в нынешнем дефиците арестантов-танкостроителей виноват он сам, то, наверное, горько усмехнулся бы сложившемуся положению. Что ни говори, а вследствие торпедирования им танков серии БТ на заре их появления в РККА, представителям НКВД оказалось не за что прицепиться к сотрудникам танкового КБ завода №183 в Харькове. Те добросовестно обеспечивали плановое производство Т-26, не отказывались, как это случалось на том же 174-ом заводе, делать самоходки с 76-мм и 122-мм дивизионными орудиями, собирали в не сильно больших количествах многобашенный Т-35, которым до сих пор «пугали» военных атташе всех прочих стран на проводимых в СССР военных парадах. Да еще и проектировали сейчас тяжелый танк прорыва, на что была получена команда свыше. Впрочем, как избежали печальной участи и харьковские двигателисты, успешно запустившие в серийное производство мотор В-4 и его половинку в 165 лошадиных сил — В-5, а ныне корпящие над возможностью форсирования 12-цилиндрового дизеля до 350 и даже до 400 сил. В общем, люди работали и работали показательно хорошо. Брать их под белы ручки, да тащить в застенки, оказалось просто не за что.

И точно такая же картина наблюдалась на московском заводе №37. Производство бронированных тягачей «Комсомолец» там шло спокойно, плавно и по плану. Все материалы по мобилизационному Т-27 уже были переданы «товарищам» в Испанию, где ныне добрая половина ИТР завода помогала местным кадрам налаживать их сборку в Барселоне. Да и оставшиеся дома не протирали штаны, а под начальством Николая Александровича Астрова разрабатывали новый малый мобилизационный танк, стараясь сделать его не только простым в изготовлении, недорогим и при этом достаточно зубастым, но также водоплавающим, как то «просил» аж сам маршал Ворошилов.

Несколько худшая ситуация наблюдалась на «Кировском заводе». Но лишь до того момента, пока им не перестали заказывать Т-24. С плавающим колесно-гусеничным ПТ-1, пусть и с некоторым скрипом, они до сих пор справлялись удовлетворительно. А ныне вовсе должны были стать первой площадкой по освоению новейшего танка Т-34, который высокое начальство еще не решило к какой категории боевых машин отнести. Для становления общевойсковым он считался слишком сложным, обещал стать дорогим в производстве и был тяжёл. Тогда как для тяжелого танка прорыва оказался слишком «мелким». И, как бы парадоксально это ни звучало, параллельно с этим, то же самое начальство предписывало поставлять Т-34 исключительно в тяжелые танковые дивизии. В общем, пока среди верхушки страны не находилось того единственного человека, кто смог бы громко хлопнуть кулаком по столу и сказать — «Всё! Баста! Это средний танк и точка!» или же — «Это тяжелый танк и точка!». Слишком уж многие в верхах всё еще верили в многобашенных монстров, весом за полсотни тонн, отчего не могли воспринимать вышедшую из-под руки Гинзбурга машину, как полноценную замену Т-35. Да и сами кировские танкостроители ныне проектировали трехбашенного монстра — СМК[4], опять же по заданию АБТУ и НКО на создание тяжелого танка прорыва. Ну как их можно было трогать в столь ответственный момент и гнать народ пачками за решетку? Тут любой следователь сам мог резко оказаться самым натуральным врагом народа при таких-то фортелях!

Со 174-го завода брать тоже было некого. Последние полтора года он, наконец-то, перестал гнать сплошной брак и выдавал вполне функционирующую технику. И даже более того! Наконец начал закрывать долги по недопоставкам танков за предыдущие годы и по доукомплектованию тех, что вышли из его ворот в не совсем завершенном виде. Идиллия, етить её так!

Хоть кого-то в арестанты мог подбросить разве что «Сталинградский тракторный завод». Больно уж с танкостроением у них там не ладилось уже не первый год кряду. Но именно его совсем недавно выбрали как вторую будущую производственную площадку для Т-34. Плюс там, наконец-то, запустили серийное производство армейских тягачей дивизионной артиллерии — СТЗ-5. А обязательств по налаживанию изготовления новейших колесно-гусеничных танков руководство завода на этот раз взять на себя не смогло, по той же причине, по которой не тронули их харьковских коллег — танк БТ так и не появился на свет в этой реальности, стало быть и данный тип движителя в РККА не прижился. Так что их, наоборот, самих необходимо было срочно усиливать новыми инженерными кадрами, дабы не оказалась сорвана программа по запуску в производство новейших танков.

Вот так и остался Геркан всего с десятком подчиненных, что было даже меньше того количества, с которым Николай Николаевич Козырев в далеком 1930 году начинал разработку простейшего по нынешним меркам мобилизационного танка Т-27.

[1] НКОП — народный комиссариат оборонной промышленности.

[2] Василий Алексеевич Дегтярев — российский и советский конструктор стрелкового вооружения.

[3] Семён Александрович Гинзбург.

[4] СМК — советский опытный тяжелый танк массой 55 тонн. Изначально проектировался 3-башенным, но был выполнен в металле 2-башенным. Принимал участие в Советско-Финской (Зимней) войне, где был подорван на фугасе и оставлен экипажем. Танк не восстанавливался и в 50-х годах был отдан на слом.

До очередного визита на 185-й завод оставалось еще семь дней, необходимых для прибытия туда согласившегося на встречу Дегтярева, и всё это время Александр, естественно, планировал провести с пользой. Как будто у него, «инженера-арестанта», имелся иной выход? Нет, конечно, всегда можно было создавать видимость работы, а на самом деле заниматься ничегонеделанием. Но подобный вариант времяпрепровождения уж точно был не для него — человека желающего не только поскорее выйти на свободу за новые заслуги перед отечеством, но и, чем чёрт не шутит, вернуть своё былое положение в советском обществе вообще и в РККА в частности. Вон, к примеру, тот же Константин Константинович Рокоссовский в 1940 году быстро оказался восстановлен в звании, как только в нем наступила нужда. А ведь прямо сейчас его вполне возможно били где-нибудь в застенках НКВД. Причем, не исключено, что даже ногами и даже по голове.

— Хм. Решение, конечно, не новое и само собой напрашивающееся. Новейшая танковая пушка Грабина на шасси Т-26 уж точно влезет. Ширины корпуса должно хватить. Особенно если разумно использовать пространство надгусеничных полок, как это реализовано у вас, — Рассматривая подготовленные Герканом эскизы самоходки аналогичной пока еще не существующим даже в умах конструкторов чешской «Хетцер» или же советской «СУ-74/76Д», давал своё экспертное заключение Заславский. — Но что-то я очень сильно сомневаюсь в возможности постановки подобной боевой машины на вооружение Красной армии. Вспомните, чем закончилась история с тем же штурмовым танком АТ-1 спроектированным под схожее по мощности орудие ПС-3 конструкции Сячентова, к примеру. Там, конечно, немало проблем возникло именно из-за неготовности самой пушки. Да и переделки по корпусу Т-26 пытались делать минимальные, отчего, и бронезащита, и специфика размещения экипажа, оставляли желать много лучшего. Но, если вы забыли, я напомню, что одна из основных претензий к АТ-1 со стороны ваших бывших коллег из АБТУ была связана со слишком сильной загазованностью боевого отделения при ведении огня выстрелами от дивизионок. Там ведь все бортовые, кормовые и верхние люки рубки приходилось откидывать нараспашку, чтобы танкисты банально не задохнулись при ведении стрельбы. А для машины должной действовать на передовой, это, согласитесь, было просто неприемлемо!