— Да… — парень расстроился. — Получается, мы без клинков не можем практически ничего. Что в итоге? Раньше могли скалу пробить, а теперь… Это что, клинки поглотили все наши умения? И теперь без них не сможем даже защить себя? Хренотень полная. Мне такое не нравится. Совсем не нравится. Получается, мы лишь мощные батарейки, не более того? Так, Рин. Отойдём метров на двадцать. Клинки пусть лежат, где лежали. Убираем «сферу» и снимаем защиту.

Через пару минут, взявшись за руки, попытались создать луч. Неожиданно тот появился, но какой-то совсем маленький и тонкий.

— Идём к берегу, — скомандовал Антон и, когда ноги омыла вода, скомандовал. — Соединяем руки, не, не так. Давай иначе. Поочерёдно накрываем ладонями одну другую. Я, потом ты, потом снова я и ты. Пытаемся создать «луч», как у нас раньше получалось. С самого слабого до максимального, наполненного только собственной силой. Вкладываем всю энергию, не жалеем. Направляем не в воду и не в небо, над водой, что бы можно было увидеть насколько длинным он получается.

Вначале луч был еле видимым, тонким, тусклым. С каждой секундой свет становился ярче, а длина его увеличивалась.

— Делаем толще.

Луч резко увеличился до пяти сантиметров в диаметре, но длина всё равно не превышала тридцати метров, дальше не получалось.

— Продолжаем, — Арина скрипнула зубами. — Антош, силы-то расходуются, чувствую. Ещё минут пять в таком режиме и я свалюсь.

— Продолжаем… — послышался глухой голос парня. — Сейчас, когда скомандую, уменьшаем толщину луча до минимума, попытаемся преврать луч в подобие лазерной указки, а потом, когда скажу «давай», вкладываем силы в самой большой импульс, на который способны и сразу же гасим…

Световой поток стал сжиматься, с каждой секундой становясь всё тоньше и тоньше. И от рук двойняшек теперь шёл еле видимый красный лучик, который, как казалось, был бесконечен.

— Приготовилась… Давай!

Антон не крикнул, рявкнул и в тот же миг от соединённых рук сорвался ослепительный белый шар и беззвучно унёсся в сторону моря.

— Блин… Я вымоталась. — Девушка прижалась к брату и Антон почувствовал, как сестру трясёт. — Кажется, выложилась больше чем нужно. Ноги трясутся как у паралитика. Зря мы такое сделали. А вдруг…

— А вдруг война, а мы уставшие? — хихикнул парень. — Сейчас проверим гипотезу, когда поднимем своё железо. Хотя непорядочно так говорить о друзьях.

— Ты о клинках?

— Ага. Пойдём к палатке, по пути расскажу что понял… В общем, по сути, не МЫ батарейки, клинки. Они же являются усилители нашей энергии, наподобии волшебных палочек. Вот чёрт… Вспомнил не к месту пациентку. Только не надо пошлостей. К чему привёл такое сравнение? Мы какими были, такими и остались, ну, может, чуть увеличился в теле объём энергии. И всё. Понимаешь? ВСЁ! Остальные прибабахи проявляются лишь тогда, когда клинки внутри нас. Что происходит в тот момент в организме — не знаю и, честно говоря, совершенно не понимаю. Поэксперементировать бы в хорошо оборудованной лаборатории под одновременным присмотром медиков и физиков. Тогда что-то могло выясниться. Хотя не факт… Подводя итог можно сформулировать так — мы почти самые обычные люди. Да, умеем кое-что, но не так уж и много. Так, Рин, клинок поднимай и попробуй вновь согреть воду. Думаю, получится на раз.

Брат оказался прав. Руки девушки через несколько секунд Антон рывком поднял вверх, успев сохранить невредимыми ладони сестры, потому что вода бурно закипела, брызгаясь во все стороны.

— Вот, роднуль, спас твои нежные лапки от ожогов. Промедлил бы, пришлось вместо сна заниматься твоими царапушками. Что, силы прибавились?

— Да, — девушка посмотрела на ладони. — Если честно, не ожидала столь быстрой реакции. Это воздействие клинка. Слабость исчезает, вливаются силы. Тош, хватит экспериментов на сегодня. И сними с себя защиту, я свою сняла. Страшно становится от осознания, во что мы можем превратиться.

— Нет ничего проще. Я уже раза два включал защиту и выключал. Ты, между прочим, этого не заметила, потому что запитывала общий контрур на себе. Лишнее доказательство, что в случае выхода из строя одного из нас, другой сможет продолжать держать оборону.

— Ты нахальный тип, эксперементатор хренов. А сказать об этом трудно было? Вот не можешь никак угомониться. Антон, не заставляй меня усомниться в твоей прагматичности и разумности. Жаль будет, если на четвёртом десятке лет между нами появится полоса непонимания.

— Если сама этого не захочешь, не появится. Я не для себя провожу эти эксперименты, для НАС. Об этом не задумалась? Ведь если всё получится, мы в клинике сможем вообще не затрачивать собственные силы, пользуясь эергией, что разлита вокруг нас. И не будем вечерами приходить домой в виде зомби. Понимаешь новые возможности? Если не устали сегодня, израсходовав невообразимую массу энергии, то отуда её черпали? Подумай, малыш и не считай меня отморозком и дуралеем. Может я такой и есть, но лишь совсем чуть-чуть. Мне, от сознания, что могу в полном смысле горы свернуть, становится радостно и… страшно. А всё потому, родная, что наши выявленные возможности нужно держать глубоко-глубоко внутри. Полагаю, случай с Юлей должен быть первым и последним непродуманным шагом. Иначе у нас не будет нормальной жизни. Всем захочется жить вечно и всегда быть здоровыми. А мы обеспечить ВСЕХ сможем? Нет. Значит что? Одно — на нас будет объявлена ОХОТА. Слово большими буквами. И стремиться заполучить нас будут абсолютно все. В первую очередь, думаю, не столь забугорные деятели, как наши соотечественники. Если не для себя лично, то заработать бабла на этом постарются все…

— В кои-то века с тобой полностью согласна. Боюсь только, если за нами сегодня наблюдали, а уверена, что глаз не спускали, узнав кто мы такие, могут возникнуть трудности с возвращением домой. Что сможем предпринять? Уничтожить всех, кто здесь живёт, служит Создателю? А дальше? Жить на одиноком острове посреди океана, будучи изолированными от всех? Такое ведь организовать проще простого — обходить этот клочок суши по большой дуге. И всё…

— Тогда мы повалим все деревья на этом островке и сделаем огромный плот. И понесёт он нас по морю-океану к людям. Если не они к нам, то мы к ним заявимся. Захватим заложников и потребуем нас вернуть.

— Тебя понесло, фантазёр. Ладно, пьём чай, наверняка уже заварился, и спать. Утро вечера мудреннее…

— Ты права. Не обижайся на моё предложение, но давай сегодня спать в защите. Она вроде стала вообще неосязаема, как вторая кожа. Лишь иногда вижу мерцание вокруг нас на расстоянии метра, хотя, когда мы рядом, вообще её не чувствую. Попробуем?

— Ладно, попробуем. Но если не проснусь утром от истощения или умру от него, знай — уши у тебя будут красными и больше раза три, чем сейчас. Понял?

— Дурилка ты. Да я…

— Да я, да ты… Всё, братик, утомил. Я спать. Чай был классным, но спать хочется больше, чем болтать с тобой. Утром, как проснусь, бегу купаться. Там делаю зарядку, ну и всё остальное. Ты как хочешь.

— А если аборигены на тебя нападут? А если их будет множество? И все такие красивые-прекрасивые?

— Ничего не останется, как сдаться в плен на милость победителям. Авось не вернут брату, оставят у себя.

— Вот значит как? Я ведь могу обидеться.

— Обижайся. Всё, хрю-хрю…

Арина залезла в палатку, пошуршала там с полминуты и вскоре до парня донеслось ровное сопение сестры.

— «Какая же ты…» — Антон сидел у костра, бездумно глядя в угасающее пламя. — «Выдать бы тебя быстрее замуж за достойного человека, да отдохнуть от постоянной опёки, а то через минуту — «Антон, не смей. Антон, так нельзя. Антон, а что люди скажут»… Хотя о чём я? Знаю, если кто обидит, башку в миг оторву, не взирая — муж, не муж. Да… Есть над чем подумать в ближайшее время… Хотя… в первую очередь надо бы разобраться с собственной головой, а уж потом…»

Закидав песком тлеющие угли, Антон залез в палатку. Закрыл молнию и тихонько примостился в уголке, стараясь не потревожить сон сестры. Посмотрел на её умиротворённое лицо и почувствовал безграничную нежность к той, кто была счастьем его жизни. Попытался вспомнить лицо Мары (времени прошло много, стало забываться). Поулчилось с трудом. Сравнил и понял, что чужое есть чужое. Осталось, правда, с чем не хотел окончательно расставаться, до сих пор сохраняя частичку теплоту в глубине души, разумом понимая, что это лишь фантом… момент прикосновения нежных губ, когда он едва не задохнулся… Но это именно что БЫЛО, не есть. И сестре ни разу не признался и никогда не скажет, что до сих пор в сердце осталась та, на которую уже не держал обиды, простив со временем, понимая, что не её вина была в том, что…