Лицо Эйнира в этот момент напоминало калейдоскоп, настолько быстро менялись совершенно разные выражения, но, к его чести, он не проронил ни единого слова.

— И как называется столь благословенный остров, на котором мы очутились? — Арина погладила песок и, подняв глаза, увидела на себе пронизывающий взгляд.

— Вы правы. Этот мир, точнее планета, называется Боры. А остров… Остров называется… Обит… Божественный. Есть и другое… сакральное название — Остров сущности Создателя.

— Поэтично и красиво. — Антон посмотрел на бескрайнюю гладь воды. — Мы здесь в самом деле чувствуем себя прекрасно, словно в сказку попали. Уходили в отпуск, желая отдохнуть от нескольких лет непрерывной работы и вот… оказались там, где мечтали, в сказке. Тепло, светло.

— И мухи не кусают, — рассмеялась девушка. — Скажите, уважаемый, здесь на самом деле нет ни диких зверей, ни насекомых?

Мужчина, сбитый с толка сменой темы разговора, кивнул.

— Вообще-то есть, но сейчас не сезон для летающих и ползающих… тварей. Появятся где-то через полтора месяца. А зверей вообще нет. К тому же это место является заповедником. Сюда ни кто не может попасть без моего личного разрешения, даже члены Большого Совета.

— Но над теми, о ком Вы упомянули, есть руководитель, разве не так? Глава Правительства этого мира? Он без Вашего разрешения не может сюда явиться самовольно?

Эйнир неожиданно расхохотался. Звонко, от души. Чуть успокоившись, пояснил с лёгкой усмешкой.

— Вы неожиданно красиво описали всё строение правительства. И скажу, что даже самый главный из главных сюда попасть не может. Если сам не захочу…

Тут и двойняшки, переглянувшись, засмеялись.

— Если честно, мы сразу поняли, что Вы не только Хранитель острова и даже не старший проповедник местного Храма, хотя, если поразмыслить, успешно совмещаете эти должности? Так?

Мужчина с изумлением смотрел на молодых людей, которые впервые за много десятков, если не сотен лет разговаривали с ним абсолютно на равных. Без заискиваний и подрбострастия. Не выражая ни жалоб, ни просьб. Говорили, как себе подобным, и Эйнир поймал себя на мысли, что это ему безумно нравится. Он смог, наконец, стать самим собой, сбросив с плеч хоть ненадолго груз проблем и забот. Но что бы всё расставить по своим местам, задал вопрос, который его терзал со вчерашнего вечера.

— Мой старый друг, один из членов Совета мира, в частном разговоре обмолвился, что на одной из планет, где с ним приключилось несчастье, был тяжело ранен, к нему на помощь пришли двое врчей, помогли в трудную минуту. Излечили и помогли добраться домой. К чему веду разговор… Он обмолвился, что у этих… медиков… видел потерянные реликвии нашего народа. Два парных клинка, выкованных самим Прародителем. Вы простите, но я вчера имел возможность наблюдать за Вашей тренировкой. Хотя остаётся непонятным, а я лично видел как не один и не два раза клинок соперника касалка тела другого… Это ведь не игрушки. Такое касание моментально лишает человека, да и не только человека, любое разумное существо, самого основного — послесмертия. Или, как у Вас говорят, души. Не могли бы…

Антон, не дожидаясь продолжения фразы, призвал в руку клинок и тот сверкнул на солнце, как огромный слиток золота. Вслед за ним в руке Арины появился второй. Чуть тоньше, но длиннее, чем у Антона.

Эйнир смотрел, не мигая, на сверкающие клинки, а по его щекам текли слёзы.

Через мгновение клинки исчезли, и руки двойняшек были пусты.

— Теперь я понял слова друга, что Вы стали единым целым с… Это невероятно… Я узнал их. Мгновенно узнал по их пению и зову собратьев.

— Так что, их изначально было несколько? — Антон удивлённо посмотрел на сестру. — Нам рассказали несколько иную историю. Что их выковали Первые, поделившись своей кровью и частичкой души. То, что наши клинки обладают сознанием, успели убедиться. И мы для них, и они для нас стали самыми близкими. Что касается порезов и ран, то разве могут двойняшки, одно целое, нанести вред своей половинке? И раз мы такие, то и наши друзья стали такими. Открою секрет — они ОБА попробовали кровь как своего, не хочу говорить хозяина, друга, так и близнеца. Дальше стоит продолжать?

— Я знаю о них всё. Что ж, раз они стали частью Вас, не имею права просить их вернуть истиным владельца. Хотя… владельцы у клинков уже есть.

— Именно так. Они часть нас, поэтому… — Антон, обняв сестру, прижал к себе. — Ну, раз Вы о нас всё знаете, то позвольте и нам задать несколько вопросов. А первым будет таков — не думаете, что наше внезапное исчезновение может отрицательно повлять на деятельность Ваших людей, что сейчас у нас? Боюсь, ничем хорошим наше похищение, а иным это назвать не могу, оказаться не может и, как следствие, может погубить Ваших людей?

— Даже так? — удивился мужчина. — С чего такие выводы?

— С чего? — Антон подумал, как быстрее и кратко донести до собеседника все возникшие проблемы. — Думаю, время есть и наш папа ПОКА сдерживается, не закапывает Вашу делегацию в землю. Хорошо, слушайте. Постараюсь вкратце, если будут вопросы — лучше в конце.

- -

Рассказ длился около часа, хотя Антон и упускал некоторые, как он считал, второстепенные детали. И только когда закончил, понял, что всё рассказанное пережил вновь, как и сидящая рядом сестра.

Посмотрел на мужчину — тот сидел с остекленевшим взглядом, потрясённый всем, что услышал. Последовала длительная пауза. И только после многих минут тишины Эйнир очнулся.

— Да, молодые люди, задали Вы мне задачку…

— МЫ??? — в унисон спросили двойняшки и захохотали. Антон, сквозь слёзы, пояснил. — Мы ничего ни у кого не просили. Ни к кому не приставали. Более того, не напрашивались ни на какое путешествие, хотя, оказавшисьздесь, счастливы. В кои-то века уехали из дома без сопровождления и надзора. А вы — МЫ виноваты. Самому не смешно?

— Так не было бы Вас и всё было бы хорошо, — мужчина сказал эти слова без малейшего юмора, на что Арина отреагировала соответственно.

— А не было бы планеты Боры с их неупрявляемыми людьмы, то в этом случае точно ничего бы не произошло. Лежали бы сейчас на пляже у Чёрного моря и грели косточки. Разве не так? В конце концов, повторяю — не мы, ВЫ первыми обратились к нам за помощью, и именно ВАША сотрудница отправила нас сюда. Так что есть причина задуматься как сделатьтак, что бы остаться добрыми знакомыми, хотя… может быть и поздно.

— Что предлагаете? — вопрос был задан ТАКИМ тоном, что двойняшки впервые почувствовали, что этот человек в самом деле является олицетворением ВЛАСТИ.

— Давайте рассуждать вместе, — Антон прикрылглаза, быстро прокручивая сложившуюся ситуацию. — Номер телефона, с которого мне звонил Ваш старый друг, я передал отцу. Когда наши близкие обнаружили, что мы пропали, были подняты все силовые структуры, в этом уверен. Вычислить местоположение телефона абонента, с которым наверняка успел переговорить папа, несложно. Скорее всего, Ваши люди УЖЕ взяты под полный контроль. Если все в одном здании, то, зная отца, изоляция от внешнего мира будет полной. У Ваших людей не будет никакой связи с внешним миром. А если подтянулось Братство, то вообще ничего у них не будет, даже ментальной связи. Всё, скорее всего, жёстко блокируетсяда и место прокола, где Вы высаживаетесь на планету, тоже всего взято под контроль. Так что ситуация патовая. Если… Если только у Вас нет другого человека, с которым поддерживается связь. И о ком знает считанное колличество людей. Разведка — дело такое, ведь так?

— Допустим, есть подобный контакт. Что дальше?

— Дальше два варианта. Первый — если есть возможность переноса биоактивной массы, точнее, человека, Вы отправляете нас назад, и мы на месте всё решаем. Если нет — второй вариант. Пересылаете к нам письмо или… — Антон задумался. — Или, скажем, один из наших телефонов со снятым сюжетом, где мы рассказываем, что с нами всё хорошо и через пару недель вернёмся домой целыми и невредимыми. Телефон запаролю, что бы никто кроме моего отца не смог посмотреть содержимое, тем более откорректировать. Но, естественно, предварительно дам Вам посмотреть что мы сняли. Во избежания недомолвок. Увы, больше ни чего толкового в голову не приходит. Письмо, написанное на бумаге, не прокатит. В смысле, отца не успокоит. Любые сьёмки на Ваши технические средства отвергаю сразу. Извините, но доверия к Вашему народу после того, что произошло, нет.