Посмотрев на насупившихся детей, задал им вопрос в лоб.

— И кто из Вас сейчас так настойчиво пытается залезть ко мне в голову? Вам что, мама так до конца не смогла внушить, что без разрешения этого делать нельзя?

Катя, поджав губы, побледнела и, кинув взгляд на мужа, строго посмотрела на детей.

— Я же просила. Сколько можно говорить об одном и том же?

— Мама, мы не виноваты, правда. Ни я, ни Славена никому в голову не лезли. — Мальчишка исподлобья взглянул на маму.

Антон же не отрывал взгляда от детей, которые прятали глаза.

— Не стыдно врать? Ладно мне, а маме почему правду сказать боитесь? Страшно становится, что накажет? Так есть за что. Уверен, что мама и папа уже не один десяток раз предупреждали Вас, что нельзя нарушать основной закон менталов. Хотите провести всю жизнь под землёй? Если не знаете — для таких нарушителей имеются свои, особые тюрьмы и попадают туда не только взрослые люди, но и такие как вы, непослушные дети, которые не могут контролировать неуёмные желания. А из тюрьмы есть три пути — полное осознание вины и подчинение закону. Второй вариант — лишения дара или… самый страшный — всю жизнь провести там. Запомните, нет исключений ни для кого. И мама Вас не сможет защитить, если будете…

— Да хватит уже, Антон, петь одну и ту же песню, надоело. — Слав поднял глаза и упёрся взглядом в глаза родственника. — Сам-то что пытался у нас выведать? Ты сам у нас разрешения спросил? Может сначала с себя начнёшь, а потом будешь воспитывать чужих детей?

Катя обмерла от удивления и посмотрела на Антона, который так и продолжал меряться твёрдостью взглядов с мальчишкой.

— Я к тебе, Слав, в голову не забирался. Ошибочка вышла. А вот Вы, засранцы, как зашли к нам в дом, вдвоём всеми путями пытались выведать что к чему и почему. Неужели не было проще спросить об этом вслух?

— Не проще, — буркнул мальчик и опустил глаза. — А если не ты залезал, значит, Арина. Мне всё равно кто из Вас лезет ко мне в голову.

— К тебе, малыш, и я в голову не лезла. — Арина покачала голвой. — Мне нужно было узнать совсем другое, точнее, понять — кто Вас так тщательно натаскивает на взлом чужого сознания? Не поделишься? К нам ты всё равно не проникнешь, слишком слаб и душой и телом. И даже совместными училиями с сестрой не получится. Догадываюсь, не скажешь. Что же. Спрошу тогда у Вашей мамы. Задам вопрос, ответ на который расставит всё по местам. Кать, — девушка обратилась к матери детей, — ответь честно. Когда последний раз Дмитрий Михайлович Вас навещал?

— Мам, молчи! — закричали дети, но Катя, отмахнувшись, рассказала. — Он периодически к нам приезжал. Ненадолго. Ночевал у себя на даче, а дни проводил то с Олешкой, то с ребятами. О чём между собой говорили, не знаю, не прислушивалась, а что?

— Нет, ничего, — Антон демонстративно повернулся спиной к детям. — Рин. Есть отпечаток. Чёткий. Два слоя. Эта… этот человек… Всё понятно. Арин. Ты была права на все сто. Мы немного опоздали.

— Куда опоздали? — забеспокоилась Катерина, чувствуя, что разговор идёт о её детях. — Можете объяснить?

— Объясним, но чуть позже, не сейчас.

— Мы тогда пойдём? — Олег сегодня был немногословен, то и дело бросая непонятные взгляды на Арину и Антона. — Хороших Вам выходных и с Наступающим.

— И Вас с Наступающим, — Арина проводила гостей, успев шепнуть на ухо Кате. — Надо срочно переговорить наедине. Без детей. Это очень важно.

Четверо гостей ушли, а двойняшки с родителями вернулись в комнату.

— И что это было? — Настя села на стул и приготовилась слушать.

— Как мы и предполагали, на ребят воздействовали. Более того, не просто воздействовали, а запрогроммировали их на отрицательное отношение к нам, да и к Вам. Катя тоже со слепком в разуме. Ну а Олег, посколько не столь сильный ментал, скорее, эмпат, практически в норме. Его дар целителя не пострадал. Что меня удивило, старик явно пытался и на него подействовать, но почему не получилось — большой такой вопрос. Жаль ребят, но и тянуть нельзя — или их упекут после двеннадцати лет, сразу после первого теста, или с ними будет работать Мастер. Кто это такой, Вы знаете.

— Ты хочешь сказать, что у них Дар просто выжгут?

— В худшем случае ничего другого сделать будет нельзя. Здесь или-или. Обратили внимание, что дети стали неуправляемыми? Для них не существует ни одного авторитета кроме одного — того, кто внушил к членам нашей семье непрязнь. Даже не так. Скорее, ненависть. Страшно, но факт. Они ведь маленькие, совсем не понимают, что вроде добрый человек на самом деле может оказаться чудовищем.

Сергей Павлович слушал молча, лишь иногда скрипел зубами, но всё же не удержался от вопроса.

— Ребята. А Вы сами можете им помочь?

— Пап, мам. Скажу честно — будет очень сложно. Если бы мы знали, для чего старик сводил пары на протяжении последней сотни лет, было бы намного проще. Сами видите результат его труда — две пары двойняшек — менталов. Что у него дальше по плану? Не знаю, могу лишь предположить, что это не конец работы, но где-то очень близко к тому. — Арина говорила с трудом, понимая, какую ответственность несёт за каждое слово. — Не знаю что на уме у брата, но, как по мне, у старика был план вполне осуществимый. Подмять нас под себя, сделав зависимыми полностью как от Братства, так и от себя лично. Поучать хорошие деньги, выжимая из нас все силы, а ребят… Может сделать их наёмными убийцами? Пап, подожди, не спорь. К чему такие мысли? Вы просто не почувствовали какой окрас эмоций и мыслей что у Славены, что у Слава. Темнота. Точнее, чернота. В детей загнали убеждение, что они избранные. Что самые сильные и лучшие люди на планете. Что кроме Братства и его руководителя нет никого, кто может их понять, кто сможет их поднять до невообразимых высот. И дети на это неосознанно пошли. Кому не хочется в этом возрасте быть самыми-самыми. И так, с их точки зрения, в школе сплошь недоумки и дебилы. Что одноклассники, что учителя. Отец — неудачник, слабак. Мама — безвольная тряпка. Честно говоря, не смогла до конца почувствовать, но и к ней отношение, скорее вынужденно терпимое, чем любящее… Вот, мои родные, какие дела. А может у старика вообще далеко идущие планы? Например, создать ситуацию и возродить монархию? А что? Думаете, бред? Увы. Ведь сам старик, как доказывают документы, и на самом деле прямой родственник царской семьи. И использовать шанс вновь встать над всеми — чем не осуществимый план? С помощью Братства, задурив всем головы, поднять страну на дыбы и предложить себя в качесве самого разумного и достойного из всех? Помните, кто был прилашён во Дворец? Кто присутствовал на первой, закрытой части? Исключительно потомки дворян и высшей знати. Думаете, это было сделано просто так? Не думаю. А если мои слова всё же не бред и в воспалённом мозгу старика действительно ТАКОЙ план? Мы все, если поддадимся, станем его не друзьями, не слугами — станем молчаливыми исполнителями, рабами. Одни будут его лечить, продлевая жизнь, другие убивать тех, на кого будет указано. Страшно… Теперь давайте думать как предотвратить такую возможность и что делать?

— Можно и мне слово? — Антон пододвинул стул к сестре и приобнял её. — Ринка сделала всё, о чём мы договаривались. — Молодой человек пояснил недоумевающим родителям что произошло. — Я и в самом деле не залезал к ним в сознание, лишь показал свою заинтересованность их достижениями, но на все мои доброжелательные посылы были выставлены жёсткие блоки. Понимаете? Они вообще не желали вести диалог ментально. То ли не хотели, то ли им запретили. Скорее, второе. Поэтому одной частью сознания я касался их рецепторов мозга, слегка возбуждая и провоцируя, другой — увидел и ощутил тот же негатив, что и Рина. Могу её слова подтвердить на все сто. Что хочу добавить. Из мальчишки желают вырастить защитника. Отнюдь не того ЗАЩИТНИКА, которыми всегда славилось Братство, а того, кто будет прикрывать сестру, пока девочка будет наносить удар по выбранной кем-то цели. Пап. Не смогу гарантировать, что через год — два ИХ можно будет остановить. Поэтому думай. Надо будет помочь — поможем. Эти двое не станут сильнее нас, но в способах уничтожения опередят нас намного. Да и сможем ли мы им противостоять, не знаю.