— Я ж не знал, что это семейная реликвия... Ладно, напомню завтра — упакуем лесное произведение искусства в лучшем виде.

— Хороший ты мужик, Юрка! Ульян, слышь, ты береги его. Где еще такого найдешь, чтоб достался тебе не до алкоголизма, а после. Обычно ж оно наоборот получается.

Услышав это, Лизок внезапно расхохоталась, а затем хлопнула себя по ляжке и пустилась в пляс, прихватив Наталью, Ирину и Машу.

Вся эта вакханалия затянулась на добрый час, а потом Маша вдруг обнаружила, что Маркиза нигде нет. Обычно кот предпочитал находиться с людьми, а тут словно сквозь землю провалился. Ни маленький Макар, ни Алевтина Прокофьевна не знали, где он, и девушка уже хотела было ринуться на поиски по квартире, как вдруг Маркиз сам возник на пороге кухни. В этот самый момент музыка на колонке стихла, заставив танцующих издать возмущенные возгласы.

— Какого хрена? — хором возмутились Наталья и Галина.

— А кто прицепил коту на шею мешок? — рассердилась Маша. — Совсем уже что ли с ума посходили??

— Какой еще мешок? — икнув, поинтересовалась Лизок.

— Да не мешок это, а мешочек, — ответил Макар. — Совсем небольшой. Вряд ли Маркизу тяжело его нести. Интересно только, как он умудрился завязать его на шее. Кис-кис, — поманил кота мальчик.

Маркиз двинулся на зов, похоже не замечая ношу на шее. Это действительно был небольшой мешочек размером меньше мизинца. Из красного бархатного материала и с золотистого цвета веревочками. Когда кот подошел ближе, Маша сняла мешочек и под шепот соседей заглянула внутрь. Там лежало колечко.

— Что...

Девушка нашла глазами Игоря и сразу все поняла.

— Ты это серьезно?

Тут все окружающие тоже сообразили, что происходит и замерли в ожидании. Был слышен лишь оглушительный храп санитара Владимира.

Игорь вышел из-за стола и встал перед Машей на одно колено. Лизок и Ирина тут же зарыдали, а Наталья перекрестилась.

— Более чем серьезно, — сказал Игорь. — Я еще никогда и никого так не любил. Станешь моей женой?

— Ну а сам-то как думаешь? — Маша не смогла сдержать слез и тоже расплакалась. — Конечно, стану!

Он надел колечко ей на безымянный палец, и тут сзади раздались оглушительные звуки баяна. Юрий ворвался в кухню с инструментом наперевес и взял высокую ноту.

— За молодых! — крикнул он и тут же затянул русский народный мотив.

— Наливай! — заорала Наталья и принялась обнимать Машу с Игорем. — Счастья, здоровья, деток побольше, мои вы хорошие!

— Дядь Юр, — пытаясь переорать звуки инструмента, сказала Маша, — а откуда баян? Вы же говорили, его порвали на Новый год.

— Дык мне соседи, Ирина и Василий, новый приобрели. Какие все-таки хорошие люди в нашем подъезде. Честные, порядочные, настоящие интеллигенты как они есть.

— Ой, и не говори, Юрка, — вторила Наталья, — душа в душу живем, а скоро еще и на свадьбе всей кодлой погуляем!

— Погуляем, ага, погуляем! Потом всех прокапаем в психиатричке и снова погуляем. Да, Володь??

Владимир приоткрыл один глаз, показал большой палец вверх и снова захрапел.

Лизок ударила себя по бедру, икнула и расхохоталась, а вместе с ней и Маша с Игорем.

— Дим, она у тебя совсем дура набитая, да??

— Кто?

— Жена твоя, о ком я еще по-твоему могу говорить?! На фига она им всем троим куртки нацепила? Гляди, уже все красные как раки сидят. Сними с них куртки!

— Мам, это легкие ветровки, а сегодня пасмурно и ветер.

— Лето на дворе, какие ветровки?? Душно как в бане… А колготы им на кой черт в такую жару? Чтобы они спарились тут и орали на всю улицу? Губы накачала, а мозги накачать уже не хватило, да?

— Мам, да какая разница, что она там на них надела? Не орут и слава богу. Если я сейчас начну снимать с них ветровки, они поднимут вой. Сама же знаешь.

— А почему? Да потому что разбаловали их! Надо думать! Все в жопу им дуете, вот они по каждому поводу истерику и закатывают. Держи коляску, Дима, надо снять куртки. Сейчас пропотеются, а потом их просквозит. Все трое слягут с температурой, а мне потом с ними сидеть. Без меня вы ж ничего не можете, не умеете, везде вам мама в помощь нужна. Но как, извините, покувыркаться да разродиться сразу тройней — это всегда пожалуйста, это мы умеем.

— Ты сама говорила, что Надя — прекрасная девушка, и что надо на ней жениться. А я не собирался, если ты не помнишь. И тем более не думал, что она умудрится родить сразу троих.

— То есть теперь я во всем виновата?? Не много ли ты на себя берешь, дорогой? Я вам и квартиру предоставила, и ремонт в ней сделала, и дуру твою предыдущую, беспризорницу, рыжую погнала, чтоб она у вас под ногами не мешалась. Все для вас делала, из кожи вон лезла, а теперь, видите ли, я виновата, что ты обрюхатил губастую идиотину.

— Она залетела специально, и ты об этом знаешь.

— Если даже так, то что, мне теперь тебя еще пожалеть? Вон здоровый лоб какой вырос, а бабы крутят тобой как хотят. Головой надо было думать, когда с ней в койку ложился. Но мы ж головой думать не приучены, у нас весь мозг в штанах! Весь в отца! Тот тоже по молодости совал, куда придется.

— Мам, хватит! Ты орешь на всю улицу, люди смотрят.

Но Любовь Геннадьевна не унималась. Снимая с детей ветровки, женщина продолжала причитать:

— Плодится как кошка еще… Это ж надо, сразу тройня! Кому скажи — не поверят. А освинотела как — перед соседями стыдно! Сколько в ней весу? Килограмм сто точно есть.

— Сто десять. Лучше бы я с Машкой остался… Жил бы сейчас лучше всех, горя не знал…

— По-твоему, дети — это горе?? Что такое несешь? Как был идиотом, так и остался. И в жены себе под стать курицу с птичьими мозгами взял. Знаешь, я поначалу даже не преполагала, что Надька у тебя такая тупорылая. Вроде на первый взгляд нормальной казалась.

— Горе — жить с Надей, я не имел в виду детей. Хотя трое — это уже слишком… Мы с Машей хотели максимум двоих.

— Мама-Маша, чего заладил? Сам выбрал губастую идиотину, теперь живи, это твой крест. Тем более детей аж трое, их назад не запихнешь. Откуда выползли, туда уже не заползут, лавчонка только на выход работает.

Это было пускай и пасмурное, но довольно приятное и теплое утро. Любовь Геннадьевна и ее сын Дмитрий гуляли с тройняшками по главной улице района. Жена Дмитрия, Надежда, осталась дома, поскольку в последнее время ее мучали мигрени, а еще она частенько страдала от повышенного давления. Собрав детей на прогулку и выпихнув мужа с коляской за порог, новоиспеченная мать уселась на диване за просмотром любимого сериала. Помимо просмотров шедевров турецкого кинематографа, справиться с плохим самочувствием ей помогала коробочка с любимыми пирожными.

Дима не мог смотреть на свою жену. Он не выносил полных людей, они вызывали у него отвращение. И, хотя сам за последнее время обзавелся пузиком, мужчина верил, что сможет взять себя в руки и перестать есть все подряд. Пока что пузико казалось совсем небольшим — его легко можно было спрятать за тканью обыкновенной свободной футболки. А значит, и убрать не составит о особого труда. Но пока это было лишь целью, ведь мужчина не мог перестать заедать стресс. А стрессовал он сильно и часто. За последний год куда больше, чем за всю свою жизнь. Теперь ему приходилось работать по шесть дней в неделю и задерживаться на работе, чтобы прокормить семью. В основном, все деньги уходили на детей и еду, больше ни на что не оставалось. Надя не работала и не собиралась начинать, ведь средств на няню у семьи не было. Засев дома, она практически приросла к дивану, стала его неизменной частью, и растеряла всю свою энергию. Теперь, в свои 24 года, она больше напоминала самку ленивца без целей и амбиций, просто доживающую свой век. И это в самый разгар молодости!

Периодически Дима вспоминал Машу. Она олицетворяла собой весь тот прекрасный период «до», в котором он счастливо жил и не знал печалей. В те беззаботные времена у него была красивая и хозяйственная девушка, чистый уютный дом, вкусная еда и регулярный секс. Маша… такая горячая в постели и нежная по отношении к нему… Та, которая никогда ничего не требовала и не пилила за любую провинность, как это любила делать Надя. А еще, в отличии от последней, Маша была не способна набрать вес и гарантированно осталась бы стройной даже после рождения десятерых детей. Дима вспоминал о бывшей девушке с грустью и надеялся увидеть ее хотя бы в соцсетях. Ему было интересно, как сложилась ее судьба, но, увы, она удалила все свои страницы, так что доступ к ее жизни теперь был закрыт.