Пантелеймон осторожно обошел девушку, забрал у нее орудие от греха подальше, дошел до кухни и всадил его в пень, который подпирал раковину. Маша и Алевтина Прокофьевна кинулись к коту и стали осыпать его хвалебными эпитетами, а в прихожей тем временем возникла бригада из двух санитаров. Следом за ними подоспела Лизок, которая уже наполняла шприц какой-то жидкостью.

— Пакуйте Юрика, парни, — скомандовала она, похоже, ничуть не удивившись происходящему в коридоре. — Прокапаем его, утречком будет как новенький.

Через пару минут соседа увезли, все были живы-здоровы, а в квартире наконец воцарилась благодатная тишина. И только топор так и торчал в дубовом пне, словно оружие Тора, подвластное лишь тому, кто сможет вытянуть его из расщелины.

После случая с топором Юрия как подменили. Утром Лизок снарядила бригаду и мужчину, трезвого как огурчик, доставили домой. Когда Маша зашла в кухню и увидела его, с пришибленным видом сидящего за столом, ей сразу стало совестно за то, что приняла пьяный бред за правду и чуть было не довела дело до греха. Она так до конца и не поняла, смогла бы реально причинить вред соседу или же нет. От этого ей было не по себе. Девушка еще со времен детского дома привыкла отстаивать и саму себя, и всех, кто ей дорог, и прекрасно знала эту свою черту ярости, после которой с ней лучше не связываться, но взяться за топор — это уже слишком. Ей хотелось как-то приободрить Юрия, но она даже не знала, с чего начать.

«Дядь Юр, извините, что вчера хотела вас порешить» — не могла же она выразиться настолько прямолинейно. Или, что еще хуже: «На самом деле я не хотела вас зарубить, просто замахнулась и все. Простите за это».

Но сосед, увидев ее в проеме кухни, вдруг заговорил сам:

— Маш, ты это… Вот те крест, я больше не пью. Хотел попросить — вылей все спиртное из холодильника, у самого рука не поднимается. И в комнату ко мне зайди, там под кроватью есть заначка и в серванте спиртовой раствор, у Лизка его спер. Думал, к Новому году будет мне подарок.

Маша тут же открыла холодильник и принялась доставать оттуда все бутылки. Больше в квартире никто не хранил алкоголь на общей кухне — стерегли от Юрика, так что вылить чужое боязни не было.

— Дядь Юр, простите, что вот так на вас накинулась… Я, как услышала, что вы… кота… так сразу такая ярость пришла, будто в меня вселились все демоны ада.

— Сам виноват. Допился совсем. После смерти Петровича так тяжко стало… — Юрик всхлипнул, когда Маша вылила в раковину последние 50 грамм из маленькой чекушки. — Но ты ж знаешь: да чтоб я… кота… да никогда!

— Знаю, дядь Юр, знаю. Вы добрый человек, ко всем хорошо относитесь, и к животным, и к людям. Просто в тот день Маркиз, видно, почуял неладное и решил переждать бучу под ванной. И я хожу его ищу, а тут вы со своим заявлением. Мы с вами оба хороши, но вам, конечно, лучше не пить. Здоровье все-таки.

В кухню вальяжно зашел Маркиз. Поведя носом в сторону своей миски и, не обнаружив там ничего съестного (Маша за это утро уже покормила его два раза), направился к Юрию и запрыгнул тому на колени.

— Ого, — удивилась Маша, — обычно он так не делает. Может лечь на колени, если находится на одном уровне с ними, а вот чтоб прям запрыгнуть — не припомню такого…

— Ко мне часто запрыгивает, — пожал плечами сосед, — урчит потом как маленький трактор и коготочками так: цап-цап. А мне это терапия, ноги перестают дрожать.

— Ну, вы тогда тут продолжайте терапию, а я пойду, закину вещи в стирку и заодно разберусь с заначками в вашей комнате.

Маша демонстративно оставила их один на один, чтобы дать понять Юрику, что доверяет ему. Еще не хватало, чтобы он начал терзаться чувством вины и с горя снова запил. Пусть видит, что ему верят, его любят, и он нужен в этом доме. Про себя девушка, конечно, думала, что вряд ли сосед бросит пить, как обещает, но заначки, найденные в его комнате, все же вылила.

С тех пор прошло уже три дня. Наступил понедельник, а Юрий по-прежнему был ни в одном глазу.

«Особенный понедельник» — подумала Маша, проснувшись. Обучающие курсы ресторанного управления заканчивались. Ей нужно сходить в школу на последние два занятия, и весь остальной день она будет свободна. Она радовалась не тому, что больше не придется учиться, а множеству полезных новых знаний и получению долгожданного свидетельства об успешном окончании курсов. Начиная со следующего понедельника, она начнет брать уроки вождения и учить правила дорожного движения. Ей хотелось однажды удивить Игоря, сев за руль и довезя его до работы или любого другого места.

Мыть полы по утрам три раза в неделю девушка не прекращала. За эту работу платили деньги. Пусть небольшие, но все же деньги. Помимо обучения на профессию мечты, у девушки была еще одна цель. Не такая фундаментальная и вполне достижимая: сводить Саломатхон и ее семью в ресторан к Сурену. На это она откладывала свои чаевые и оплату за мытье полов. Саломатхон должна была вернуться в Москву через пару недель, как раз к Новому году. Ее отец шел на поправку и уже выписался из больницы, поэтому женщина могла смело возвращаться к работе. Маша была уверена, что Лариса Евгеньевна сделает Саломатхон управляющей магазина, как давно планировала. Эта мысль очень радовала.

Вообще, все вокруг было как-то подозрительно хорошо, и девушка постоянно чувствовала в этом какой-то подвох, но дурных вестей все не приходило, а удача продолжала сопутствовать ей во всех делах. Отношения с Игорем не были исключением. Они двигались медленно, но это был комфортный темп для самой Маши, и он это понимал. Они до сих пор не перешли к новой стадии и ограничивались поцелуями и тактильным контактом. Девушка искренне удивлялась, как он может все это терпеть. Тем не менее он не только терпеливо ждал, но и вообще не поднимал эту тему. Иногда Маша думала, что, возможно, у него есть кто-то на стороне для определенных целей, но спросить, конечно, не решалась. Она не была ревнивой, да и не считала, что вправе ограничивать человека, который ничего не был ей должен. Как и она ему.

Но, если убрать эти ее подозрения, то Игорь виделся ей недостижимым идеалом. В нем было прекрасно все: его внутренние качества, уравновешенный характер, чувство юмора, доброта, его сила, мужественность, сексуальность и понимание. Он действительно умел понять другого, поставить себя на чужое место, и это вызывало восхищение. Наверное, с ума по нему сходили многие женщины, но он все свободное время отдавал лишь одной-единственной, и она не могла это не ценить. Если он даст ей еще немного времени, она обязательно раскроется перед ним, как еще не раскрывалась ни перед одним мужчиной. Дима был вообще не в счет, с ним все изначально шло не так, не в комфортном для нее темпе — она начала понимать это только сейчас, когда было с чем сравнить.

Домыв полы, Маша по обыкновению, отправилась в душ. После этого ей нужно собираться на последние два занятия и получение долгожданного свидетельства. Коммунальная квартира была полна народу: Пантелеймон собирался в подъезд — напитываться солнцем у окна с солнечной стороны, Лизок вернулась с ночной смены и привезла с собой санитара пить чай, Наталья с топором наперевес варила кисель, а Юрий готовился к утренней зарядке, которая стала традиционной после того как он решил бросить пить. До ванны никому не было дело, поэтому Маша могла без проблем принять душ.

***

В это время Игорь подъехал к ее дому. Он знал, что примерно через час она выйдет из подъезда — хотел сделать ей сюрприз. Утренний осмотр стройки и совещание заняли не так много времени, как он ожидал, и у него появилось окно, чтобы увидеть свою бурерожденную. В ожидании он открыл рабочий ноутбук и начал смотреть результаты проверки здания, которые прислали сегодня утром. В какой-то момент его внимание привлекла странная фигура в подъездном окне. Он повернул голову и оторопел: там стоял какой-то седой мужик, голый по пояс. Подняв руки вверх и прикрыв глаза, он бормотал что-то себе под нос. Затем мужик уцепился за шпингалет или оконную раму и начал взбираться на подоконник. Тогда-то Игорь и заметил, что голый тот был не только по пояс, а вообще полностью. Заняв позицию на подоконнике, псих с блаженной улыбкой начал слегка раскачиваться из стороны в сторону.