— Нет, — Маша замялась. Ей не хотелось говорить правду, но раз уж речь об этом зашла, то делать нечего. Она вздохнула. — Большая часть этих денег пойдет на путевку. Полечу не я. Помнишь Саломатхон? Если бы не она, я бы ни за что не выкарабкалась. В самый сложный период жизни, когда искать помощи мне было не у кого, именно она протянула мне руку. Я никогда этого не забывала и не забуду. Теперь моя очередь сделать для нее что-то хорошее. У нее была мечта — увидеть океан, острова, поплавать с дельфинами. Но всю жизнь она только и делала, что работала. Ради отца, детей и других родственников. На себя она бы никогда не потратила ни копейки.

Тогда Игорь просто обнял девушку и ничего не сказал. Это была самая лучшая реакция и, окрыленная этим, Маша принялась активно штудировать рынок турпутевок. И вот теперь, за пару дней до переезда, авиабилеты и путевки для Саломатхон и ее мужа наконец были на руках. Осталось только уговорить женщину принять подарок. Маша предполагала, что как раз этот момент будет самым непростым.

Заклеив клейкой лентой вторую коробку, девушка вышла в общий коридор, где каждый из соседей был занят своим делом. Юрий слегка отбивал чучело хорька от пыли. Рядом, судя по размеру и форме, лежало чучело вороны, обмотанное в газетную бумагу. Маленький Макар, высунув язык, сосредоточенно помогал Ульяне паковать книги. На удивление, у женщины, которая совсем недавно казалась всем пропащей натурой, оказалось довольно много литературы. А, учитывая, что каждый томик был изрядно потрепан, можно было сделать определенные выводы.

— Давайте я вам помогу, — предложила Маша и склонилась над пустой коробкой, чтобы сложить туда книги.

— От помощи не откажемся, — улыбнулась Ульяна, — скажи же, Макарка?

— Конечно, не откажемся, — серьезно кивнул мальчишка. — Мы ведь не дураки какие, чтобы отказываться. Маша, сложишь мои книжки в мягкой обложке? А то у меня они вечно мнутся.

— Конечно! Ого, у тебя столько разных книжек! Даже у меня столько не было, хотя я жила в месте, где была целая библиотека.

— Это мне все мама купила, — гордо сказал Макар. — Она у меня хорошая, добрая и я ее очень люблю.

Маша заметила, что у соседки на глазах выступили слезы. Стараясь скрыть их от сына, она решила перевести тему:

— Ну а ты, Маш? Все-таки будешь снимать квартиру или примешь предложение Игоряна и переберешься к нему? С советами не лезу, но я б на твоем месте выбрала второе.

— Ага, — крикнула проходящая мимо Лизок, которая несла хрустальную вазу с отломанным горлышком, — я бы тоже выбрала второе. Второе, ага! К чему тратиться на съем, если хата есть? Заезжай и живи. Живи и заезжай!

— Лизок дело говорит, — шепнула Ульяна. — Но дело тут вовсе не в экономии. Любит он тебя. Я эти вещи хорошо чувствую. — Женщина вздохнула. — Потому что меня саму никто никогда не любил. А, ладно.

Краем глаза Маша заметила, что дядя Юра в этот момент с грустью посмотрел на Ульяну и едва заметно вздохнул. Последнее время он частенько помогал ей по хозяйству, играл с Макаром, учил с ним таблицу умножения, а недавно даже подарил велосипед.

— В общем, переезжай к Игорю, — продолжала Ульяна. — Он мужчина молодой, но уже взрослый, не пацан. Он нагулялся, наспался, так сказать, — Ульяна покосилась на сына, но тот даже не вслушивался в разговор, а продолжал сортировать книжки по размеру. — Наигрался, набесился и теперь знает, что ему нужно.

К ним подошла Наталья с грудой стиранного постельного белья, которое она только что сняла с веревки во дворе. Женщина по обыкновению достала сигарету и уже хотела было прикурить, но, бросив беглый взгляд на Макара, передумала.

— О чем шушукаетесь?

— Да говорю Маше, чтоб смело переезжала к Игорю.

— Так она и так переедет, к чему на съем тратиться? — удивилась Наталья.

Мимо прошлась Лизок все с той же вазой, только уже помытой в ванной:

— Вот и я говорю, к чему тратиться, ага! У Игорька хата царская небось, мы бы туда всем табором поместились, ежели бы нас позвали. — Она расхохоталась и хлопнула себя по колену. — Всей бы кодлой заселились, ага!

— Так ты чего молчишь-то, Машка? К Игорю съезжаешь или куда, я не поняла? — деловито поинтересовалась Наталья.

— Вы ж мне слова вставать не даете, — улыбнулась Маша, помещая очередную книжку Макара в коробку. — К нему поеду. Долго думала и решилась только потому, что он питается как попало. Буду ему готовить, заботиться и все такое прочее.

Сказав это, девушка мечтательно выдохнула и посмотрела куда-то в потолок.

— Ты это брось! — вдруг рявкнула Наталья. — Ерунду не молоти мне тут!

Маша опешила:

— В смысле?

— В прямом! Жрать он сам себе сварит, чай не безрукий. А заботиться о нем вообще не надо, он мужик, а не лежачий дед-пердед. Переезжай к нему, садись на шею и сиди, свесив ножки. Не позволяй себя запрягать. Ты баба, а не кляча.

— Да что ты так раздухарилась-то? — удивилась Ульяна.

— А то. Жорка мой, царствие ему небесное, всю охоту отбил о мужиках заботиться. Я его настирывала, наглаживала, готовила: первое, второе и компот; чуть ли не сапоги с него сымала, когда он домой со службы возвращался. А он что?..

— Помер? — хором предположили Маша с Ульяной.

— Помереть-то помер, — не стала спорить соседка, — но перед этим кровушки моей знатно попил. То ему не то, то ему не это… В итоге я бросила вообще что-либо делать по дому и стала заниматься собой. Ногти маникюрила, маски делала, волосы хной укрепляла, да зарплату евойную на обновки тратила. То сапожки себе куплю, то шапку меховую. И что вы думаете сделал Жорка?

— Умер?

— Умер он потом уже, сколько вам повторять! Начал он мне цветы дарить, конфеты. Ручки целовал, комплименты делал. Жила как в сказке, как сыр в масле каталась. Жалко, что помер так рано… Эх, Жорка-Жорка… Ну да пес с ним, пойду белье гладить.

Сложив все книги, Маша еще немного помогла Юрику с головой кабана. Та сильно запылилась и нуждалась в хорошей чистке перед тем как упаковать ее для переезда.

— Дядь Юр, думаю, у вас с Ульяной все получится, — между делом сказала девушка.

— Что получится? В смысле? Да я жеж не претендую, так, просто помогаю… А чего бы не помочь? Ты не подумай, Маша, я свое место знаю. Куда ей такой как я? Бывший пропойца… Она-то женщина видная, высокая, статная… Я так, тихонько, чем могу — подсоблю. На большее даже не надеюсь.

— Так зря не надеетесь. Вас когда рядом нет, Ульяна только о вас и говорит.

— Да не выдумывай, Маш, ты чего… А что говорит?

— Да всякое разное. И добрый вы, и хороший, и вообще таких мужчин, как вы, не припомнит. Вы для нее, словно принц из сказки. Это почти цитата. Нравитесь вы ей, в общем. Но она почему-то вбила себе в голову, что вы помогаете просто из жалости.

— Я? Да какая жалость может быть?? Она же… Ульяна… да она как статуэтка хрустальная. А как пить бросила, так вообще расцвела!

— Про вас она, кстати, говорит то же самое. Так что действуйте, не бойтесь. Все, кабан чист как слеза младенца. Упаковывайте его и идите к Ульяне. Они с Макаром там как раз шифоньер разбирают. А я на пару часов отлучусь, нужно съездить по одному очень важному делу.

Вручив свой подарок, Маша увидела на лице Саломатхон три разных реакции, стремительно переходящие одна в другую: непонимание, осознание, шок. И только после этого в глазах женщины выступили слезы.

— Маша, да как же... Это ведь такие деньги, зачем? Ты еще молодая, бери эти путевки и отдохни как следует, а мне уже не по возрасту развлекаться. Я и не знаю, где это Корфу находится, никогда не слышала. Оно даже звучит как из телевизора...

Маша знала, что упрямица Саломатхон без боя ни за что не примет такой подарок, поэтому заранее подготовилась. Набрав в грудь воздуха, она сразу выложила все свои железные аргументы:

— Это именные путевки на вас и вашего мужа, так что полететь по ним на отдых сможете только вы двое. Их нельзя вернуть или обменять. О работе не волнуйтесь — я уже договорилась с Ларисой Евгеньевной по поводу вашего отпуска и с дядей Бекзодом, чтобы тот заменил вашего мужа в овощном магазине. Все всё знают, и они на моей стороне, так что сопротивление бесполезно.