— Муму что ли?

— Ага, вот про нее.

— Хорошая книга. — Маша решила не рисковать и не поправлять Наталью, что глухой была вовсе не собачка, а Герасим.

— Так ты что, поступать решила снова? В тот же универ пойдешь, где и училась?

— Нет, в тот не пойду, — снова заулыбалась девушка, — хочу поступить в другой. Это будет непросто, но я справлюсь.

— Так кем стать-то хочешь?

— Я пока не могу сказать, извините. Боюсь вслух произносить. Мне все еще кажется, что я такого образования недостойна.

— А, — кивнула Наталья, — понимаю. Я тоже суеверная. Ты, главное, на медика не вздумай идти. Видала, что с Лизком эта структура сделала? А была полностью нормальная баба. Ладно, щас борща тебе принесу.

Ночью Маше снился сон и снова про пожар. Правда, уже не тот, который случился в палатке, а совсем другой. Этот сон периодически повторялся на протяжении почти всей ее жизни. Он не был кошмаром и не приносил боли. Скорее, вызывал облегчение. В этом сне она в последний раз видела своих маму и папу. Они улыбались, вместе лепили тесто для пирожков, а маленькая Маша помогала делать начинку. У нее была прекрасная, любящая семья, но затем в их маленьком, но чистом и уютном частном доме вдруг начался пожар и убил всю любовь, чистоту и уют.

Маша как раз выходила на улицу, где располагалась деревянная кабинка туалета, а когда открыла дверь кабинки, чтобы выйти, увидела в окнах дома яркое зарево. Огонь моментально охватил пространство. Дом вспыхнул как спичка. Девочка, ни секунды не думая, бросилась внутрь. Успела пробежать через крыльцо и предбанник и заглянуть в кухню. Точнее, в то, что от нее осталось. Вокруг ничего не было видно. Ни стола, посыпанного мукой, ни тазиков с начинкой, ни папы с мамой. Даже криков не было слышно.

Маша не помнила, как оказалась в углу кухни, как вообще добралась туда через пожар. Помнила только, как выпало окно, и затем крыша дома начала обваливаться прямо на нее. Казалось, смерть была неминуема, но балка из деревянного сруба, завалившаяся набок, удержала горящий чердак. А затем перед девочкой упала стена, открыв ей доступ к воздуху. После этого вся деревня говорила о какой-то рубашке, в которой якобы родилась Маша, и о ее счастливой звезде.

Со временем, вспоминая детали того пожара, она и сама убедилась в своей невероятной удаче. Как ни странно, после всего произошедшего у нее не появилось страха огня. Даже напротив — Маша будто всю жизнь знала, что огонь никогда не причинит ей вреда. А еще она знала, что в тот ужасный день ее родители послали ей удачу с небес, а она схватила ее за хвост, и с тех пор та стала ее вечной спутницей.

Прошло около двух недель. Каждый день Маша с нетерпением ждала звонка Сурена. Открытие ресторана немного затягивалось, однако хозяин платил ей минимальную зарплату из своего кармана. Отказы он просто игнорировал.

Все это время девушка продолжала мыть полы в подъездах, но ей уже не терпелось начать работать в ресторане. Неважно кем, поваром или официанткой, она была готова к любому труду, лишь бы не сидеть без дела. Когда Сурен наконец позвонил и сообщил о скором открытии, Маша от радости едва не допрыгнула до потолка своей комнаты.

Расспросив, как дела и здоровье, Сурен назначил первый рабочий день:

— Начинаем в понедельник. Приходи где-то в одиннадцать, открываемся в полдень. Ничего пафосного, просто откроем ресторан и будем ждать посетителей. Может, кто придет попробовать бизнес-ланч. Так со временем и наберем клиентов.

— Еще как наберем, даже не сомневайтесь! — Маша чувствовала огромный прилив энергии и энтузиазма. — Хотела уточнить про одежду: есть ли какой-нибудь дресс-код?

— Да ничего особенного. Черные брюки или юбка, но не шибко короткая только, и желательно красный верх. Красная кофта, блузка, рубашка, водолазка. Что угодно. Со временем приобретем какую-нибудь форму для сотрудников, но пока на это нет средств.

— Никаких проблем, Сурен, завтра приду в нужных цветах.

К счастью, у девушки в гардеробе нашлась простенькая блузка красного цвета, которую она когда-то купила на распродаже в магазине бюджетной одежды. Также нашлась и классическая черная юбка до колена еще со времен учебы в университете. Маша по-прежнему точно не знала, какую должность будет занимать, но это точно либо официантка, либо помощница по кухне. Судя по дресс-коду, вероятно, все-таки первый вариант. Девушка даже обрадовалась, что будет обслуживать столы, ведь официантам нередко оставляют чаевые, а дополнительные деньги можно понемногу вкладывать в образование.

Пережив выходные, в которые дядя Юра настолько разбушевался, что пришлось вызывать полицию, Маша наконец дождалась понедельника и в назначенное время прибыла в ресторан, на котором красовалась вывеска «Хабиби».

Снаружи заведение выглядело неброско, но вполне симпатично. Правда, оказалось куда меньше, чем девушка изначально представляла. Однако стоило только войти внутрь, как обнаружилось, что ресторан не такой уж крохотный. Перед ней предстал длинный витиеватый и довольно вместительный зал.

Сурен сразу повел Машу на экскурсию и попутно пояснил, что здесь будет не только ресторан, но и кальянная. Помещение был поделено на две зоны: та, что находилась в углублении у дальней стены помещения, как раз и оказалась кальянной. Эта зона находилась в арочном пространстве, на небольшом подъеме, и в нее вели три ступеньки. Благодаря напольным светильникам, врезанным в покрытие пола, создавалось ощущение приглушенного света. Таким образом, кальянная зона с ее множеством штор, перегородок и большими арабскими диванами производила впечатление будуара.

По всему пространству заведения глаз поражали невероятные росписи на стене, изображающие пейзажи гор и долин. Маша ощущала себя как в музее.

— Как настоящие! — воскликнула Маша. — Кто же это рисовал? Очень красиво!

Сурен улыбнулся:

— Ни за что не угадаешь. Ахмед. Он просто самородок, талант. У нас не было денег на роспись, изначально хотели оставить просто облицовку под кирпич, но тут приходит наш Ахмед, чтобы посмотреть кухню, и говорит, что сделает класс. И ведь действительно сделал. Пришлось лишь потратиться на краску и прочие расходники, но это все мелочи. Я чуть не расцеловал ему руки!

— Когда увижу его, я точно это сделаю! — пообещала девушка.

Исследовав весь ресторан целиком, Маша и Сурен остановились в общем зале.

— Ну, тут у нас все как обычно. Люди будут приходить, делать заказ, кушать. Вон там, видишь экран на стойке? Это такая касса для официантов. Новомодная штуковина. Позже Адалхан объяснит, как она работает.

Затем Сурен повел девушку в кухню, которая представляла собой большое и сверкающее чистотой помещение. Хромированные поверхности, лампы для поддержания тепла, удобная зона выдачи и современное оборудование — все это вызывало приятное волнение. Там же стоял огромный тандыр, и уже на всю пахло свежим хлебом. На кухне уже вовсю трудились повара — делали заготовки и заканчивали последние приготовления. Все трое были кавказской национальности.

Их кухни Маша и Сурен вновь переместились в общий зал. Девушка подметила, что дизайн интерьера там был несколько проще, чем в кальянной, но по-прежнему сохранял ощущения уюта и комфорта. У тех столов, что стояли у окон, имелись диванчики, а у небольших столиков в середине зала — удобные стулья со спинками. В кальянной на полу между светильниками лежали ковры, зато в общем зале пол был выложен очень красивой плиткой, создающей впечатление мозаики. В целом, атмосфера прямо-таки истончала ароматы гор, лугов, полей, вина и виноградных лоз. Присмотревшись, Маша заметила, что люстры в общем зале действительно напоминают грозди винограда.

— Сурен, глазам своим не верю, сколько же сюда вложено труда, души и денег… — Девушка кружилась на месте с задранным кверху подбородком, не в силах отвести взгляда от «виноградной» люстры. — Я просто в восторге!

— Все что было вложил. Даже больше — взял крупную ссуду в банке. Я же когда в Москву уехал, был еще совсем молодым парнем. Вот уже тридцать два года как тут тут живу. Отцу, светлая ему память, обещал открыть ресторан, чтобы кухня была как на родине, по традициям Кавказа. И вот, наконец, я свое обещание выполнил. Много работал, много думал, искал хороших верных людей, чтобы все устроить. И теперь все готово, а вот уверенности в успехе нет совсем.