“Я такого не говорил!” — возмутился Амореонэ.

Ну и что? Я лишь слегка перефразировал.

В душе кто-то был. Звуки упругих струй воды, отскакивающих от каменных стен и пола, прекрасно были слышны уже в дверях. Тем менее, Люцифэ не стал разворачиваться и идти в другой душ, а направился прямиком к стеллажам с полотенцами. Я чувствовал, что морфу крайне не нравится мыться совместно с кем-то, но внешние Льдинка старался никогда слишком явно не показывать этой неприязни.

Я пошёл вслед за ним, намереваясь затем выбрать один из дальних отделений, чтобы не смущать морфа ещё больше. Да и мне самому комфортнее мыться в одиночестве, а не рядом с этим не пойми кем либо сторонними фениксами. Кажется, что прошло уже почти два сиана, а мне всё также неприятно мыться рядом со старшими. Хоть мандраж не начинается, как было раньше, что радует.

Каждое отделение, отгороженное от остальных боковыми стенами приблизительно в локоть длиной было рассчитано на 12 фениксов. Поздний любитель мыться обнаружился во втором как раз напротив стеллажей с полотенцами. Под светлой кожей прекрасно угадывались вполне оформившиеся тренированные мышцы, тонкие, но крепкие, как канаты. Расслабленное тело и плавные движения говорили об уверенности. Парень даже не соизволил оглянуться и посмотреть, кто наведался в душ в столь неурочный час. Единственное, что меня сбило с толку, были сочные чёрные волосы, заколотые парой канзаси без украшений. Что здесь делает ученик темного факультета? Первым сообразил Люцифэ.

— Дарк!

Тут и я понял, что волосы у парня и вправду не полностью черные. То, что я посчитал игрой света, оказалось парой красных прядей. Дарк оглянулась через плечо, радостно улыбнулась.

— Привет, Люцифэ. Я тебя искал.

Перекрыв воду, Дарк взяла висящее рядом полотенце и повернулась к нам. Я аж невольно попятился, осознав, что стою перед всамделишным парнем. Неужели и Дарк тоже..?

— Отменная иллюзия, — отметил морф.

Тёмная пакостно улыбнулась и, коротко глянув на меня, пожурила Люцифэ:

— Ну и зачем ты сказал? Так прикольно было наблюдать за реакцией Дара.

— Что-то мне не нравятся изменения, произошедшее с твоим характером, — нахмурился морф. Я же в это время жадно рассматривал новую Дарк. И, по правде, всё больше разочаровывался. Такой она мне совершенно не нравилась: наглой, самоуверенной, насмешливой. Однако иллюзия и вправду была выше всяческих похвал. А я-то было уже испугался, что тёмная тоже морф.

— Посмотрю я на тебя после седмицы кукования в Сумеречном Городе и почти полутора лун непрерывного общения с Равианикиэлем! — фыркнула темная. Ничуть не стесняясь нас, она начала вытирать полотенцем волосы.

— До тебя-таки добрался Равианикиэль? — явственно побледнел морф.

— Ну не всё так плохо, как может показаться. Но нервы он мне подпортил изрядно.

— Так значит я окончательно превратился для тебя пустое место? — не выдержав, влез в их разговор. — Раз ты меня даже не замечаешь и полностью игнорируешь?

— Нет, что ты, Дарион! — улыбнулась тёмная бледным подобием такой знакомой и желанной улыбки. — Я очень рад, что с тобой всё в порядке. — Но тут же она вновь переключилась обратно на морфа. — Нужно поговорить. Дар, выйди ненадолго.

Чего?! Она мне тут указывает, даже не соизволив толком посмотреть в мою сторону! Я и так был на взводе, задетый пренебрежением тёмной, но это уже переходит всякие границы. Я ей здесь не лакей! В душе всколыхнулась волна злости, и мне потребовалось пару мигов, чтобы не дать телу толчок к началу трансформации. Вместо этого я выдохнул сквозь зубы:

— Ща-аз! Я не собираюсь идти в другой конец коридора, лишь бы спокойно помыться там в одиночестве. Надо пообщаться, вы и идите.

Дарк удивлённо посмотрела на меня, затем провела раскрытой ладонью по лицу, будто сдвигая невидимую маску. Тут же явственный холодок в глазах исчез, а насмешка покинула уголки губ. Теперь тёмная стала чуть больше похожа на себя.

— Что-то меня и вправду заносит. Прости, Дар. Ты прав. Люцифэ, я подожду тебя на выходе.

Ещё раз внимательно оглядев Дарка, я окончательно осознал, что перемены, происходящие с ней, мне совершенно не нравятся. Откуда у неё взялась эта высокомерная властность и уверенность, что всё будет именно так, как она пожелает? Откуда так быстро появилось это пренебрежение другими?

Я ощутил, как костёр злости тухнет под напором разочарования. И этой девчонкой я так долго восхищался, любовался, готов был ловить каждое её движение? Да она превращается в одну из сотен кукол, наполняющих богатые залы знатных домов своим пустым и никчемным щебетанием!

Возможно, я преувеличивал схожесть Дарка с высокородными красавицами. Но однозначно не такой я хотел её видеть. Не чужой и высокомерной выскочкой, уверенной что ей всё преподнесут на золотом подносе. Тёмная мне нравилась той, которой была раньше: скрытной злюкой, которая инстинктивно ищет друга и защитника. Да, она всегда была острой на язык, но в то же время понимающей и временами такой доброй, способной поддержать и утешить. Я хочу, чтобы Дарк прекратила корчить из себя высокорожденную. Эта роль определённо ей не подходит.

Лика

Я стояла, прислонившись спиной к стене душа и размышляла над своим поведением. Слова Дара будто отрезвили меня. За последнюю луну я настолько привыкла, что все в кольце делают так, как я пожелаю, что подсознательно попыталась перенести это отношение на Академию. И тут же получила закономерный отпор. Это не “Пси”, где все со мной носятся, как с хрустальной вазой, и боятся, что вновь могу сбежать. И Равианикиэля с Виолой здесь тоже нет. Так что нечего выёживаться.

А Дар изменился. Не разобралась пока, в чём именно, но различия определенно присутствуют. И Люцифэ, по-моему, тоже. Интересно будет послушать, как они умудрились сойтись, да и про практику их тоже.

Кивнув Люцифэ, я направилась к своей комнате на тёмном факультете. Самого Часовщика куда-то отселили. Я подумала, что к светлым, но и там его не нашла. К добру или к худу, но Равианикиэль и Паук забрали-таки из Академии Божественную. Вместо неё стену украсил плакат в полтора моих роста. Нет, возможно для кого-то он и является украшением, но я бы с удовольствием убрала его подальше, не будь он каким-то непостижимым образом вплавлен прямо в камни.

Сама задумка фотографии была неплохой, тем более, что про само понятие “фото на память” в Городе не знали. С богатых рисовали фамильные портреты в назидание потомкам, а бедным подобное транжирство было совершенно ни к чему.

Первой идеей фотографии загорелась Виола. Не стоило мне упоминать при ней “застывшие картинки” с Земли. Потом под её напором Риока согласился на идею “модернизированного портрета принцессы в окружении приближенных” и как-то уломал на это дело Рикса. Честно говоря, я была уже не рада этой идее с фото — по мне, так лучше бы это время на что более дельное потратить. Но Риока был полон энтузиазма, и я уступила, впрочем, как и остальные.

Тогда-то я и узнала, что помимо Рикса-Лорда, в команду входят Барон (Риока) и Чёрный Рыцарь (Риверэ). Риока ради такой цели, как запечатление меня в соответствующем окружении “на память”, притянул невесть откуд ещё и Графа — индифирентного красноглазого альбиноса с явными эльфийскими корнями, практикующего в направлении смерти, и странное то ли кресло, то ли трон из чёрного с тёмно-красными разводами цельного камня. На поверку тот оказался жутко холодным и крайне неуютным. Даже подушки не помогли ему стать более пригодным для комфортного сидения.

Меня обрядили в объёмное тёмно-красное парадное платье, нацепили очередной парик, разом превратив в безупречную брюнетку, накрасили. Естественно, туфли, перчатки и украшения тоже прилагались. За креслом должны были стоять Рикс и Риверэ, а по бокам Риока и этот Граф. Всё чинно, скучно и донельзя помпезно.

И тут случилась заминка: сделанный наспех “фотоаппарат” забарахлил. Пока Мирони возился с ним, появился Ника, а меня с разных сторон начали дёргать Виола и Равианикиэль.