– Мне необходимо поговорить с городским лекарем, – после недолгого раздумья заявил Мартейн. – Насколько я знаю, лекарем здесь служит Бардезан Бассорба, в прошлом выпускник Университета. Он уже осматривал вас? Когда он сможет прийти сюда?

– Никогда, – взгляд старика был холоднее льда. – Он исчез. Никто не знает где он.

– Когда он исчез?

– С неделю.

– Ладно, пока это неважно. Не поверю, что он был единственным лекарем в городе. У него есть подмастерье? Или он тоже пропал?

– Да, его приемный сын, он цирюльник в Банях. Но зачем он вам, никак не пойму?

– Мне необходимо, чтобы он осмотрел вас и высказал свое мнение, встречалась ли подобная болезнь у других людей в Бороске.

Габриций фыркнул.

– Этот сопляк! Он просто безмозглый мясник, не рассчитывайте, что услышите от него что-нибудь, что поможет в этой ситуации. К тому же, он простолюдин, подкидыш трущобных кровей. Нет, нет, эта просьба невыполнима.

Мартейн учтиво поклонился и направился к двери.

– Постойте! Вы куда собрались? – всполошился Угаин.

– Как я вижу, здесь не выполняют предписаний лекаря Университета, а значит, и в его услугах не нуждаются. Я отправлюсь обратно в Гамменгерн, и обрадую ректора новостью, что вам по силам справиться и без моей помощи.

– Постойте. Вы очень вспыльчивы, юный господин Орф, а это не то качество, что достойно логиста.

Мартейн промолчал. Габриций вздохнул и махнул рукой.

– Хорошо, ваша взяла. Только потом не пеняйте мне, если из вашей затеи ничего не получится.

В итоге Игрос был отправлен за цирюльником. Мартейн стоял у окна и задумчиво наблюдал за приближающейся бурей: черные крылья туч уже обхватили город обширным амфитеатром, и вдали, у горизонта, подсвечивались тонкими прожилками молний. Габрицию же казалось, что он наконец нашел благодарного слушателя, и он громко рассуждал вслух:

– Если бы болезнь не отняла мои силы, я вполне мог бы побороться с ней посредством магии. Мне пришло в голову, что я мог бы перевоплотиться, скажем, в животное, а потом обратно, и, вследствие этого, излечиться. Как думаете?

– Я не знаток магического искусства, но мне кажется, что болезнь сохранилась бы и в вашем животном обличии, – рассеянно ответил Мартейн.

– Да, возможно… А если попробовать превратиться в животное, которое не может нести в себе подобную заразу? Например, в саламандру? Или в растение? Правда, тогда встает вопрос, как вернуть человеческий облик… Как думаешь, Освальд?

Мартейн заметил, что маг разговаривает с чучелом ворона, а не с ним. «Сумасшедший дом! – подумал лекарь раздраженно, – Почему вся магия, вся эта невероятная сила сосредоточена нынче в руках выживших из ума стариков?»8

Оставив Габриция любезничать с мертвым вороном, доктор подошел к книжным полкам. Коллекция мага действительно впечатляла. Помимо тридцати шести томов «Поэмы о Копье с комментариями», Мартейн обнаружил «Розги мира», «Малый алхимический сад»9, «Рыбовладельческий строй Озерной Листурии», и очень редкий список «Тайного покрова». Здесь даже был кошмарный медицинский «Травмовник», увидев его Мартейн непроизвольно вздрогнул. Здесь были книги, переплетенные в человеческую кожу, в кожу южных виверн и северных нарвалов. На многих обложках безостановочно тлели защитные руны. Некоторые книги, вероятно, наиболее ценные, находились в громоздких футлярах, из металла и дерева, и были прикованы цепями к витринам.

***

Буря приблизилась вплотную к городу, когда, наконец, появился цирюльник.

– Люц Бассорба, –  представился он.

Это был молодой человек, рыжеволосый, с не очень опрятными клочковатыми бакенбардами. Его глаза были разного цвета –  зеленый и синий – и оба выражали самое отчаянное непонимание. Так как Игрос не смог толком объяснить цирюльнику, что от него хотят (вряд ли он сам это понимал), лекарь коротко описал ситуацию, и попросил помощи.

– Взгляните, – сказал Мартейн, указав на Габриция.

Цирюльник внимательно осмотрел язву, впрочем, не решившись к ней прикоснуться, возможно, из-за того, что маг сверлил его злобным взглядом.

– Вспомните, обращались ли к вам пациенты с похожими симптомами?

– Нет, – без промедления ответил Люц. – Такой ужас я бы точно запомнил.

Маг возмущенно запыхтел, но оба лекаря, не обращая на него внимания, отошли в сторону. Они говорили вполголоса, короткими отрывистыми фразами, но, кажется, понимали друг друга с полуслова.

– Есть узелки…

– Глаз?

– Пока видит.

– Как давно?

– Неделя, может больше… Есть предположения?

– Есть одно, но это невозможно.

– Да, у меня тоже.

– Но послушайте, это же сказка, миф…

– Тем не менее, болезнь налицо, прошу прощения за каламбур.

– Действительно…

– Хватит шептаться, в конце концов, я все слышу, – не выдержал Габриций. – Что со мной?

Мартейн задумчиво посмотрел на мага.

– Позвольте мне сослаться на непререкаемый авторитет, – сказал он и подошел к книжной полке. Пробежавшись тонкими пальцами по корешкам он выбрал не какой-нибудь медицинский трактат, а последний том «Истории упадка и разрушения государства Сверхкоролей» Гиврума Глосса. Лекарь пролистал книгу и протянул ее Габрицию раскрытой. Пальцем он отметил место в тексте. Маг недоуменно взглянул на Мартейна, но книгу взял и начал читать. Внезапно он задрожал, зашипел, как змея, и швырнул книгу на пол, как будто она была из раскаленного металла.

– Смеетесь надо мной? – рявкнул. Его руки дрожали.

– Боюсь, что нет, – Мартейн машинально подобрал брошенную книгу и поставил ее на место. –  По всем признакам, это Великая Чума.

– Невозможно! Нет, господин Орф, я не верю вам. По каким-то неизвестным мне причинам, вы решили обмануть меня, посеять семена страха в моем несчастном старом сердце. Я не знаю тех низких мотивов, что двигают вами, но я не куплюсь на эту ложь!

– Я верю в факты, великий лорд. А факты именно таковы, что это – Великая Чума. Поверьте, я всем сердцем желаю ошибаться.

– Но ведь… Если это так… От нее ведь не существует лекарства? Значит… значит, я умру? – маг как-то внезапно осунулся, съежился, скукожился, отчего кресло словно вдвое увеличилось в размерах.

– Прошу прощения, но мне кажется, ситуация гораздо серьезнее, – грустно сказал Мартейн. – Боюсь, умереть могут все жители города.

Ветер со всей силы навалился на окна, так, что жалобно заскрипели их деревянные переплеты, он завыл, заревел в камине, вытолкнул из него в библиотеку клуб дыма, пролетел над крышами, протиснулся среди домов, выметая остатки тумана, подхватывая мусор, и ворвался на рыночную площадь. Торговцы торопливо сворачивали палатки, тенты и прилавки, горожане торопились закрыть окна тяжелыми ставнями, а над их головами черные тучи надувались, как паруса. Гнулись и трепетали гильдейские флажки и дворянские стяги; раскачивались вывески и повешенные около Дома Совета преступники, облитые смолой; скрипели ржавыми цепями висячие светильники; вздыхали черные от печного дыма чердаки; ревели и свистели трубы. Многочисленные городские колокола отбивали тревожный набат, то ли с помощью человеческих рук, то ли разбуженные колоссальным напором ветра. Дневной свет околел, погубленный бурей; откуда-то, с далеких ли тихих холмов, из прохладных ли горных глубин, ветер принес семена мрака и щедро засеял ими город.