Женщина зарычала, взяла кабана за клыки, словно за маленький штурвал большого судна.

– Ты говоришь о честности, придурок? А кто всю свою жизнь не просыхал, как последняя свинья?

– На свои пью! – вскрикнул Щерба, но Шалайя не отставала.

– Сколько раз ты, алкаш поганый, садился пьяным за руль и скольких несчастных сбил на улицах города?

– У меня много денег. Полно! Я могу вылечить всех, кому не повезло…

– Я спрашиваю, скольких ты задавил, стервец? – Шалайя трясла кабанье рыло, словно аппарат, проглотивший монетку, но так и не выдавший оплаченную шоколадку.

– Мало… немного… – испугался генерал. – Всего троих. Это были солдаты… три молодых кабана. И только один из них скончался.

– Ниф-ниф?.. Наф-наф?.. – свиноматка чуть не свернула генералу шею своими мускулистыми лапами.

– Нет, нет!.. это другие кабаны!

– Ах ты, свинья жирная! А тебе не приходит на ум, что ты можешь задавить человека?.. а ещё хуже, человеческого ребёнка?! Ах ты, калдырь плешивый!.. алканавт ты вонючий! О какой чести ты бормочешь, если сородичей давишь, как вшей окопных? Пьянчужка ты дряхлая, харя ты бородатая! А как насчёт справедливости? А если тебе отомстят, как тому тигру? Возьмут и зарежут сегодня вечерком?

Щерба закатил глаза, теряя сознание. Почему-то стало так стыдно, так стыдно, а ещё и страшно. Битая судьбой женщина абсолютно права. Он свинья! Он огромная, жадная, жирная, гадкая и плохо пахнущая свинья!

– Чего ты хочешь от меня, крошка? – завопил старый хряк. – Хватит меня мучить! Что тебе надо?

– Смотри в глаза, пьянь! – мать-героиня засунула два толстых пальца в ноздри генерала, почти доставая до его обожжённого спиртом мозга; по лицу старого солдата текли слёзы, перемешенные с соплями. – Слушай сюда внимательно, дебил! Если ты, пьяное рыло, ещё раз затеешь кого-нибудь убить и не скажешь мне об этом, я тебе глаза выдавлю! Понял?

– Понял я, понял! – умолял Щерба. – Отпусти меня только!

Шалайя вытащила из генеральского носа пальцы и вытерла тягучую слизь о кривой бивень.

– Договоримся на берегу, – предупредила сильная женщина. – Без моего ведома ты ничего не делаешь. Сначала советуешься, потом отдаёшь приказы. Только в таком порядке и никак иначе. Запомнил, дебил?

Щерба любил ролевые игры. Сегодня случилась нереально крутая встреча. Боевой генерал не боялся медведей, если только совсем немножечко, но, когда дама схватила его за нос, а второй рукой за бубенчики между ног, размером с гандбольные мячики – он понял, что наконец-то, нашёл, что так долго искал.

– Я всё запомнил, крошечка моя. Сначала семейный совет, а затем приказы. Я понял, я понял… – повторял Щерба, и по его глупой морде расплылась счастливая улыбка, потому что старый хряк просто влюбился в Шалайю.

Ну ещё бы – такая женщина!

После утреннего совещания князь Страны Москвы, Владимир третий – находился в глубоком раздумье.

Держава воевала с половиной мира. Москва вполне успешно расширялась на запад, север, юг и восток. Притязания Владимира подкреплялись старыми картами. Настолько древними, что хруст пожухлой бумаги жадно нашёптывал властелину дремучих лесов о мистической цели: благословить своей властью всю планету, чтобы вернуть людям, когда-то отравленное счастье.

Армия у Москвы была огромная, сплочённая, боевитая. Солдаты смелые, дисциплинированные, готовые выполнить самый отчаянный приказ. Московские офицеры мотивированы щедрым пособием и привилегиями. Генералы верны княжеской воле и звались в армии никак иначе, как отцами-командирами. Мамки-роженицы плодились, словно они не свиньи, а болотные комары. И потому всего в стране было в достатке – и храбрых солдат, и продуктов питания, и животворящей сыворотки «Вар-250».

Но князь Владимир столкнулся с занозистой проблемой. Некоторые территории западнее Москвы не подчинялись государевой воле. Они торчали, как кость в горле – то погода мешала навести там порядок, то порядок вступал в противоречие с погодой.

Две страны отчаянно сопротивлялись вторжению, но каждая по-своему. Если Страна Минск, не жалея живота своего, набитого ароматной конюшиной, сражалась на фронтах, используя дивизии гигантских зубров, то Страна Киев бесила девичьей капризностью и весёлыми революциями, с давних времён называемыми майданами. Владимир хотел отложить захват западных земель на неопределённый срок, но как не замечать откровенного врага, так и лезущего на рожон, страстно выпрашивающего, чтобы ему врезали дрыном по небритой морде? Что ни день, то новость, что ни час, то дипломатическая нота протеста: неприятельская, злонамеренная, оскорбительная нота.

Страна Минск опять провела военный парад на велосипедах с колясками, пообещав водрузить своё зелёное в красный горошек знамя с профилем зубра у древка, точно в Московском Кремле – прямо над резиденцией князя Владимира.

А в Киеве снова сменилась власть. На смену вепрям, охраняющим краеведческие музеи, пришли кабаны-землепашцы – ну, якобы землепашцы, – и первым делом эти пахари объявили войну Стране Москве, называя поход на восток мстительной местью за вековое воровство древесных жемчужин – то есть желудей или солнечных ягод, как называли их кабаны. Киевские секачи утверждали: что вырубка дубовых лесов, повлекла невиданную в истории гибель свинячьего племени, поскольку умирали кабаны семьями, и голод не щадил ни детей, ни взрослых. Было это правдой или нет – точно неизвестно, но, главное, верить и громко вопить об этом.

Для московского князя не секрет, что происходило в Стране Киев. На бесконечных майданах переставляли боевитых кабанов с места на место, выдвигая самых дерзких на роли лидеров нации, а через короткое время, чтобы повеселить публику, линчевали их, как не оправдавших доверие. Но наказывали не строго, не до смерти, потому что свинорылым умникам путь во власть заказан. Причём одним и тем же.

Вчера кабан по имени Лопатко представлял финансовые круги (если так можно выразиться), а сегодня стал предводителем крестьянских хозяйств. Вчера – его понарошку чуть не сожгли на костре в центре столичного града, а сегодня – привели к трону, и он поклялся на Красной книге животного мира диковинной Страны Сомали – в вечной преданности народу: вне зависимости от роста, веса, размера клыков и когтей.

Большая часть человеческого населения Минска и Киева давно перебралась в Москву. Остались лишь те, кого никогда не простит князь Владимир и те, которым лень куда-то переезжать. Погоды в тех державах стояли прекрасные, чернозём исправно кормил картошкой и помидорами; да и дело привычки – где родился, там и пригодился.

Князь нажал кнопку на коммуникаторе.

– Полковника Стрельцова ко мне.

Голос Владимира был спокоен и, как всегда, уверен.

Прошла минута. Дверь кабинета отворилась. Человек в офицерской форме без шевронов, погон и знаков отличия смело направился навстречу государю.

– Выпьешь? – запросто спросил князь.

– Не откажусь, – ответил мужчина средних лет с тоненькими усиками.

Владимир сам откупорил бутылку «Массандры», наполнил два бокала и угостил специального военного консультанта – Зосима Стрельцова.

– Друг мой, – обратился к советнику князь, – мы знакомы не первый год, и ты знаешь моё отношение к твоим заслугам. Предлагаю забыть церемониальные традиции. Так будет полезнее делу.

– Как изволите, князь. Как вам будет удобно, – Стрельцов сделал глоток, не замочив усы.

Зосима был собран, как спринтер на старте. Встречи с князем происходили весьма редко. За какие-то мгновения, подаренные государем, нужно обсудить важные вопросы. Он знал, что предложить Владимиру третьему.

– Меня интересуют бунтарские земли на западе нашей державы: Минск и Киев. Вы знакомы с последними вестями из этих стран? – задал вопрос государь.

– Вы имеете в виду – громкий парад зубров и очередной переворот? – говорил напрямую Стрельцов.

Пригубив вина, князь кивнул.